вывернул доотказа все краны. Подбежал к трясущемуся толстяку и пнул его еще раз, но уже в бок.
— Я больше не буду-у-у!!! — завизжал толстяк. — Не бейте!!!
Сергей перепрыгнул через него и сам заорал:
— Милиция! Вызывайте же милицию, идиоты! Олухи!!!
Толстяк забился в угол, замолк. Он не собирался никого вызывать. Сидел, хлюпал носом, трясся, закрывался руками, хотя никто его не собирался бить.
— Чего вы ждете, трусы паршивые?! Зовите же милицию!!! — надрывался Сергей. — Не то всех порежу! Всем кровь пущу!!! Я рецидивист! Убийца!!!
Толстяк лишился чувств — бездыханым студнем расползся по полу. Изо рта у него бежала струйка слюны, по цветастым трусам расплывалось огромное сырое пятно — под звук журчащего ручейка на полу образовалась светложелтенькая лужица. Из кранов била вода — вот-вот и она начнет переливаться через края, растекаться по квартире. Но Сергей уже не мог остановиться. Он махнул рукой в сторону толстяка. И побежал в комнату.
Дверь вышиб ногой. Застыл на пороге, вопя самым диким образом.
— Убью-ю-ю!!!
Перепуганная толстушка с косыночкой на голове пряталась от него за большим зеленым креслом. Но это ей казалось, что она прячется — Сергей видел все. Он затопал ногами, сшиб телевизор с тумбочки, сорвал портьеру и опрокинул круглый аквариум. Розовые рыбешки забились на ковре.
— Зови милицию, мегера! Зови живо! Не то убью! Изнасилую!!!
Толстушка на четвереньках переползла за другое кресло и замерла там, посверкивая черненькими глазками.
— У-У-УУУ! — взвыл Сергей.
И сорвал ковер со стены. Потом опрокинул книжный шкаф. Не помогало. Никто, похоже, не собирался звать служителей порядка и усмирять буяна. Где соседи?! Сдохли, что ли?! И-ех! Сергей терял остатки сил.
— Все! Прощайся с жизнью!!!
Он выволок упирающуюся толстушку из-за кресла, ухватил левой рукой за волосы, а правой начал сдирать с нее халат. Сзади что-то прогремело. Сергей обернулся — это очухавшийся толстяк, вопя и стеная, забыв про все на свете, убегал из собственной квартиры. Ну и черт с ним!
— Изнасилую!!!
Сергей разодрал халат в клочья, и толстушка осталась в одних трусиках, присела, прижала руки к грудям, прикрывая их, тихо-тихо заскулила. Сергей дернул ее за волосы вверх — и толстушка покорно выпрямилась, отвела руки — тяжелые полные груди колыхнулись, застыли, уставившись на Сергея темными набухшими сосками. Толстушка подняла руки вверх, и груди у нее приподнялись, опять заколыхались. Но Сергей пересилил себя — дело прежде всего.
— Милиция! Насилуют!!! — заорал он изо всех сил. — На помощь!!!
И, подхватив толстушку обеими руками, вскинул ее под люстру, поймал в объятья, бросил спиной на диван, рванул за край трусиков — те слетели жалким обрывочком, обнажая крохотные остаточки еще не обнаженного тела. И опять все округлости толстушки пришли в движение, зазывно маня. Сергей застонал. Нет! Только не это!
— Милиция, мать вашу!!! — завопил он. — Тут же насилуют! Ну где вы!!! Карау-у-ул!!!
Толстушка лежала и глядела на Сергея темными любопытными глазками. Она не прикрывалась, не дергалась — похоже, ей было очень интересно, на самом деле ее сейчас насиловать начнут или этот чокнутый обманет? Толстушка раздвинула ноги, вздохнула томно… И Сергей не выдержал, бросился на нее, погружая руки в трепетную сладкую плоть.
И в это время сзади прозвучало брезгливо:
— Кто милицию вызывал?
— Насилуют!!! — завопил Сергей по инерции. И сделал попытку вскочить. Толстушка его удержала, обхватив пухленькими ручками за шею.
— Кто кого насилует? — переспросил милиционер.
— Заберите меня! Заберите!!! — Сергей вырвался, вскочил на ноги.
— Вы вот что, граждане, — процедил милиционер, — не дурите! Меня б так насиловали! И вообще — ишь чего захотели! Заберите их, понимаешь! Совсем избаловались! Всех не перезабираешь, мест не хватит! Развелось тунеядцев, все на дармовые харчи хотят! Прощайте, граждане!
— Я тут все перебил! Я рецидивист! Убийца!!! — надрывался Сергей. Ему было плохо — все лопалось, все труды шли прахом.
— Сами, сами разбирайтесь, граждане, в ваших семейных делах!
В дверном проеме вдруг показалась жирная и мокрая фигура в цветастых сырых трусах, фигура дрожала, мычала, трясла головой и тянула скрюченный палец в сторону Сергея.
— И-и-и-и-иии! — выдал на верхней ноте толстяк.
Милиционеру он чем-то не приглянулся.
— А этого забрать! — скомандовал он. — Нечего по улицам в одних трусах шастать! Перед иностранцами стыдно!
Двое дюжих дружинников, таившихся до того во тьме разгромленной прихожей, ухватили толстяка под руки и выволокли на улицу. Хлопнула входная дверь.
— Ну, и что теперь делать будем?! — сердито спросил Сергей у толстушки и грозно пошевелил бровями.
— Продолжать, — ответила та с придыханием, вытягивая розовые губки.
И они продолжили.
К вечеру толстяка, разобравшись, выпустили. Он пришел весь несчастный и будто побитый. Толстушка ему добавила пару оплеух. Сергей извинился и ушел.
Он плелся по пустынным ночным улицам, плелся в последний дом, к последнему приюту — к милому и ласковому Ирунчику. Экспериментировать он больше не желал. Знал, что даже если разгромит полгорода и перебьет тысячу его жителей, все равно его не посадят, ничего с ним не сделают — видно, законы замкнутого цикла сильнее в стократ обычных законов! И нечего тогда шутить с ними!
По дороге он свернул к сугробу. Молча постоял у него минут пятнадцать. Сугроб напомнил ему оплывшее и потемневшее надгробие. Это было неприятно, более того, страшно, но Сергей стоял. Потом он запустил руку в карман, выгреб гильзы и шип, швырнул их в грязный заплеванный снег. Резко развернулся. И пошел туда, где его всегда ждут.
За полкилометра до цели к нему привязался какой-то шкет. Мальцу было от силы семь или восемь, но вел он себя вызывающе нагло.
— Дай рупь, дядя! — потребовал он плаксиво и вместе с тем зло. — Дай, кому говорю!
— На! — Сергей швырнул ему первую подвернувшуюся под руки купюру. — Только отвяжись!
— Ого! Червонцами бросаешься?! — удивился малец. И присвистнул.
Из какой-то темной дыры выплыли три тощих тени. Сверкнула сталь ножей.
— Постой, паря, разговор есть, — прохрипела одна.
— Забирайте все! — Сергей выворотил карманы — асфальт покрылся красными, синими, зелеными и желтыми бумажками. — Берите, не жалко!
Малец бросился подбирать. А трое тощих застыли, пяля глаза. Они были в недоумении. Лишь первый не оплошал.
— Э-э, нет, паря! Видать, у тебя еще есть! Скидывай одежонку!
— И его, сумку сюды давай, значит, скорее! — добавил второй.
Сергей наотмашь звезданул его кулаком в лоб. Тощий плюхнулся наземь. Возле щеки сверкнула узкая полоска стали. Но поздно! Сергей ногой врезал поддых первому. И тут же ребром ладони уложил третьего — шея у того оказалась совсем хлипкой.
— Уйде-е-ет!!! — заверещал малец.
Сергей бросился бегом по знакомой издавна улице, мимо каменного лысого истукана на площади, мимо вырубленного, вывезенного в Финляндию скверика, мимо жалких желтых халуп, мимо пивнушек,
