— Я, — сказал Чимароза, — согласен выбросить из оперы лучшие свои арии, только бы знать, что встревожило этих фурий!
Он вернулся домой — к своим старинным клавичембало.
Нежно трогал матовые клавиши инструмента, почти обожествленного им, а музыка не мешала ему беседовать с князем Караччиоли. Аристократ по рождению, этот человек презирал двор Неаполя, ему казалось, что революция во Франции поможет итальянцам обрести свободу. Наполеон (тогда еще генерал Бонапарт) пропадал в Египте, а положение в Европе оставалось напряженным… Российский престол занимал Павел I, которого Чимароза не раз встречал на концертах в петербургском Эрмитаже и в Павловске.
— Мне кажется, — рассуждал Чимароза, — этот курносый властелин Севера способен на любые повороты в политике своего кабинета. Он больше других монархов хлопочет о мире для России, но дела сейчас таковы, что Россия вряд ли останется последней скрипкой в этом громыхающем европейском концерте.
— Россия от нас очень далека, — ответил старый Караччиоли, — а эскадра адмирала Нельсона болтается возле Мальты…
Но через Дарданеллы в Средиземное море уже входила черноморская эскадра под флагом адмирала Ушакова; говорили, что Суворов двинет войска в Северную Италию… Был конец сентября, когда в бухту Неаполя втащили на веслах флагманский корабль Горацио Нельсона, сильно потрепанный, с переломанными мачтами. Королевская чета устроила ему триумфальную встречу, а Эмма Гамильтон, не стыдясь мужа, с громким плачем упала в объятия одноглазого и однорукого адмирала.
Корабельные оркестры не переставая наигрывали мелодию «Правь, Британия, морями! ».
— Что может быть слаще этих минут! — говорил Нельсон.
В роскошном палаццо Сесса его чествовали праздничным обедом, а Эмма отпаивала тщедушного победителя жирным ослиным молоком. Скоро составилось поэтическое трио: Каролина, Нельсон и леди Гамильтон, на совести которых лежала трагическая судьба Неаполя… Леопольд II прислал на помощь сестре генерала Макка, Фердинанд устроил парад своих голодранцев, и Нельсон парад принял.
— По-моему, — заявил он, — это лучшая армия мира.
Макк был солидарен с мнением адмирала:
— Не стоит и ждать, пока французы расшевелятся. Мы сами пойдем на Рим, где и всыплем этим поганым республиканцам…
Английские историки цитируют слова Нельсона, обращенные к королю Фердинанду: «Вам остается либо идти вперед, доверившись божьему благословению правого дела, либо быть вышвырнутым из своих владений». Подле адмирала, произносящего эти слова, могучая Эмма Гамильтон казалась богатырем… Фердинанд заплакал:
— Вы не знаете моих неаполитанцев. Все они — первейшие в мире трусы, а я средь них — главный и коронованный трус!
Оркестры заиграли, и «лучшая армия мира» пошла отвоевывать Рим у французов. Сэр Уильям сказал, что скоро они увидят короля в авангарде дезертиров; дальновидный политик, он сразу просил у Нельсона корабль, дабы заранее погрузить на него свои антики — для отправки их в Англию.
— Поход на Рим кончится революцией в Неаполе… Эти босяки не станут воевать ради предначертаний нашего Питта!
В декабре Неаполь увидел своего короля.
— Мои вояки разбежались кто куда… Французы скоро будут в Неаполе! Спасите нас, — умолял он Нельсона.
Королевские сокровища спешно погрузили на корабли британской эскадры.
Фердинанд умолил адмирала Караччиоли следовать в конвое эскадры. Была страшная буря. Флагманский корабль Нельсона чуть не погиб. Зато неаполитанские корабли легко преодолевали волну, у них не было ни аварий, ни поломок рангоута. Фердинанд, страдая, сделал Нельсону выговор:
— Мой адмирал лучше вас, англичан, знает свое дело… Мне бы следовало плыть не с вами, а с Караччиоли. Вы показали себя мастером сражений на море, но перед стихией вы жалкий ученик…
Нельсон это запомнил! Эскадра наконец достигла Палермо; придворные сразу раскинули карточные столы, началась игра, Эмма и Нельсон швыряли золото горстями. Капитан Трубридж, флаг-офицер Нельсона, заметил своему адмиралу:
— Милорд, неужели вы испытываете удовольствие от азарта в этом гнезде королевского позора? Англия, знайте это, уже извещена, когда и с кем вы проводите время.
— Трубридж, еще одно слово, и вас ждет отставка…
К удивлению всех, Караччиоли покидал Палермо — он пожелал вернуться в Неаполь. Нельсон осудил его за это:
— Король считает вас своим другом, а вы бросаете его величество ради неаполитанских голодранцев. Мне не стоит труда доломать и дожечь остатки вашего полудохлого флота.
— Прощайте! — отвечал Караччиоли. — Мой неаполитанский патриотизм дороже любой королевской благосклонности…
Неаполь он застал встревоженным, все ждали прихода французов, а Чимароза ожидал их даже с нетерпением:
— Я родился в грязном подвале прачечной, где стирала моя мать. Моим отцом был каменщик, упавший с высоты храма на мостовую… Мне ли, сыну прачки и каменщика, отворачиваться от идей свободы, равенства и братства!
— Браво, маэстро, браво! — отвечал князь Караччиоли. — После бегства Бурбонов в Палермо я, как и вы, уже не считаю себя связанным с ними былою присягой…
Театр «Сан-Карло», поражавший помпезным великолепием, уже огласился революционным гимном Доменико Чимарозы:
Народ, не знай порабощенья, Освобождайся от цепей, В огонь бросай изображенья Тиранов гнусных — королей.
Перед дворцом в пламени костров корчились королевские портреты, сгорали их знамена, здесь Чимароза встретил Паизиелло:
— Как я рад, что ты остался с нами, Джованни!
— С вами? Я остался со своей музыкой и своей женой…
В январе 1799 года на обломках Королевства обеих Сицилий французы образовали Партснопейскую республику. Народ ожидал райской жизни, но получил от пришельцев грабежи, мародерство, насилия… Даже нищие лаццарони были растерянны:
— Французы посадили «деревья свободы», но деревья не успели прижиться к земле, как у нас отняли даже остатки свободы…
Чимароза не терял веры в торжество новых идеалов:
— Эскадра адмирала Ушакова образумит этих грубых невеж, русские люди всегда справедливы.
Караччиоли сомневался в помощи русских:
— Ушаков сражается на Корфу, а Нельсон торчит в Палермо, и он всегда может вернуться в Неаполь раньше Ушакова.
Вы забываете, маэстро, что эскадра Нельсона сейчас союзна эскадре Ушакова, они обязаны действовать заодно — против нас!
— Но что меж ними общего? — не уступал Чимароза. — Нельсон из Палермо угрожает Неаполю, поддерживая королей, а Ушаков создает для греков демократическую республику…
Весною в Неаполь ворвались банды кардинала Руффо — личная гвардия Каролины, набранная из подонков и религиозных фанатиков. С моря их прикрывали английские корабли под флатом капитана Фута… Началась страшная резня! Французский гарнизон затворился в крепости. Неаполитанский флот, неся штандарт князя Караччиоли, помогал осажденным корабельными пушками. В эти дни были умерщвлены лучшие люди Италии — поэты и врачи, мыслители и художники. Бандиты ворвались и в дом Доменико Чимарозы, который в ужасе закрыл глаза, чтобы не видеть, как его волшебные клавичембало вылетали из окон на мостовую. Ему было сказано:
