молча, я не удержался и поднял голову.
— Кто кухарил нынче? — грозно-обидчивым голосом поинтересовался я.
— Чего, Висельник, в горло не лезет? — откликнулся Эйн Рака. — Ну звиняйте, мы эту науку плохо знаем. Мы все как-то больше мечом, а не поварешкой…
— Это ты у нас и сготовить мастак, и подраться не дурак, — поддакнул Резак, — а уж про то, чтобы стихи и поэмы сложить — великий Ник Ляис Рубец рядом не стоял!
Горячий кусок каши и впрямь застрял где-то между лопаток.
— Че, правда? Лукка у нас стишки пишет?! — поднял заляпанную крупой морду Синекура, — Здорово! А про что?
— А про томления сердешные в груди да про обугленные страдания на обед!
Дружный хохот сбросил с ближних елок шишки и хвою.
— А кто эта прекрасная дама, чей образ подвиг нашего товарища на рифмоплетство? — смахнул крошки с губ вышитым платочком барон Зунига. — Надеюсь, она хороша собой, и у нее сговорчивый характер, и неплохое приданое?
— Ага, пара ржавых железок и целый мешок штопаных лохмотьев, — со смехом кивнул Резак на Вакару.
Лоб стал мокрым, в глазах темно, а в душе еще темнее.
Я встал, выронив миску из рук, и на совершенно деревянных ногах пересек поляну.
— Вставай, — прохрипел я, — вставай или умрешь, даже не дожевавши.
— Эй, мужики! Лукка, остынь! — дернул меня за руку подскочивший эльф. — Пошутил парень, не подумавши, не калечь болезного.
— Ни одна тварь из тех, кто на двух лапах, не может похвастаться, что смеялась надо мной и над тем, что внутри меня. Поэтому вставай, разрисованное жакхе, и попробуй умереть как мужчина… или кем ты там себя считаешь.
Почему-то никто больше не смеялся. Наемник посмотрел на меня… потом на Айдо… но тот, лишь пожав плечами, продолжал спокойно трапезу.
Отложив в сторону миску, этот гад начал медленно подниматься.
— Не надо, Резак, — попробовал вразумить его Заика, — не советую.
— Да что он может мне сделать? Он же только с бабами вояка… — И в прыжке с разворота влепил мне ногой в челюсть.
Если бы я не был так взбешен, то обязательно в который уже раз поразился бы недальновидности и тупости людей, а также тому, что они ничего о нас, троллях, не знают и знать не хотят! По делу сказано: «Знание — сила!» или хотя бы здоровье.
Что такое поединок в Вечной Долине? Становятся двое из наших друг супротив друга на расстоянии вытянутой руки и, по очереди, сначала один врежет и смотрит: поединщик еще на ногах али нет. Затем другой разок меж глаз двинет и смотрит: упал или как. И вот таким, понимаешь, — образом… пока все не кончится.
Я даже головой не повел, когда нога этого кузнечика достигла цели. А потом врезал, метя ему прямо в нос. Наемник, наверное решив показать, что тоже не из хлипких, уворачиваться не стал, а просто выставил навстречу ладони, принимая удар. Слыхивал я о таком. Говорят, бывает, что нападавший даже руки себе ломает. Да вот только не сегодня!
Резака унесло до ближайших кустов, а я, переступив сваленное бревнышко, на котором он когда-то сидел, отправился выяснять, как прошел полет. Наемники, кроме Вакары и Зуниги, разом кинулись мне на плечи, упрашивая не калечить недомерка. Я только пожал плечами, стряхнул этих муравьев и шагнул вперед. Навстречу, мотая головой и шевеля губами, порванный и недобитый, но с пеной на губах и решимостью в глазах двигался Резак.
В два прыжка он буквально взбежал на меня, лупя одним копытом в грудь и другим в лоб. (Как только себе ступни не отбил?!) Даже и не собираясь падать, я лишь ускорил шаг. Он как-то нелепо застрял на моей груди и рухнул вниз мне под ноги. Да еще и спиной. Я не удержался от искушения и поддал ему под зад с прицелом в ближайшее дерево. Сосна выдержала.
А я подскочил к этому так называемому бойцу и, шустро намотав на кулак его косу, ухватился другой рукой за портки и двинул его растатуированным лбом по стволу. Дерево закачалось, заскрипело, застонало, засыпая нас остатками хвои.
— Лукка, прекрати, пожалуйста, — упала мне на плечо женская рука. Я перестал размахивать окровавленной черепушкой, так и недораздолбав ее, чтобы посмотреть, есть там что или нет.
— Оставь его… — настойчиво сжали мне локоть. Я кое-как оглянулся. Марга смотрела мне в глаза, и там я прочитал все: сострадание, понимание и… предупреждение: если я сейчас его не брошу, то шансы мои на взаимность резко уменьшатся.
А что мне еще оставалось делать? Я его бросил… Вакара взяла меня за руку и повела за собой. Мы шли звериной тропой среди вековых деревьев, пока не очутились на маленькой опушке. Под вечернее пение пташек на землю опускалась ночь. Старшая Сестра, выглянув из-за облака, спряталась, наверное решив не мешать нам.
— Ты действительно… написал мне стихи? — скрестив руки, Вакара смотрела в сторону.
Я молча кивнул, водя языком по зубам — все ли на месте?
— Почитай…
— Нет, — прислушался я к болевшей груди: ребра, кажется, целы.
— Почему? — повернулась она ко мне.
— Я… я… — язык прилип к гортани. Мне стало как-то не по себе, что ли…
— Ты что, стесняешься? — Она попыталась развернуть меня к себе. Безрезультатно, конечно.
— Лукка, ну-ка посмотри на меня. — Кажется, она улыбалась. Я воротил морду в сторону, чувствуя, что щеки запылали, захотелось спрятаться под кусточек… под листочек…
— Так! Стихи мне писал?!
— Ну…
— Так читай… мне!
— Не буду…
— Почему?
— Они… это… — как там Куп сказал? — их это… добить, в смысле доделать надо.
Поверх татуировки на лбу у Резака наутро выросла здоровенная шишка. Я еле удержался, чтобы не сказать ему, что если дело так пойдет и дальше, то он легко сможет посоперничать с единорогами по величине и красоте надбровных украшений. Все бы ничего, только в нашей ватаге царило какое-то напряженное затишье. Шли молча, не переговариваясь, не перешучиваясь… скучно шли. И так до самого полудня.
И привал был тоже молчаливым и тягостным. Ели молча, лишь украдкой поглядывая друг на друга, словно играя в детскую игру «кто скажет первым, тот…». Я попытался было переброситься парой слов с Купом, но эльф, лишь согласно покивав, продолжал наяривать жратву, только выразительно зыркнув глазами: «потом».
Когда следы стоянки тщательно уничтожили, меня отозвал в сторону учитель Айдо.
— Что ж, Лукка, вчера ты у нас отличился.
Я гордо отвернулся, всем своим видом показывая, что это только мое дело и другим в это вмешиваться не стоит.
— Меня одно только интересует: собираешься ли ты проводить второй раунд и что у тебя к Рыси?
— Учитель, я не совсем понимаю слово «раунд», но спешу вас уверить, что, если этот урод еще раз только заикнется, я сдерживаться больше не буду.
— Так я и думал. А что насчет девушки?
— А что насчет девушки? — пожал я плечами. — Ничего. Она мне очень нравится, и я собираюсь сделать все возможное, чтобы после этого похода ввести Вакару женой в свой дом.
— А она об этом знает? — прищурился наставник.
