суетятся. Я их не люблю.
– Ты же должен любить всех! Так гласят догмы учения Патрика Ньюмена.
– Никому и ничего я не должен, - сказал Беркут. - Понял? Это мне все должны. Я делаю машины, которые эти жуки-мягкотелки сами не в состоянии произвести. Все ударились в совершенствование человеческого сознания, а вот копаться в технике считается чем-то неприличным. Ну и ладно - я занимаюсь тем, что доставляет мне удовлетворение, а на мнение остальных мне, честно говоря, наплевать. Когда-то, еще при существовании обычных людей, я зарабатывал по несколько миллионов в год на продаже одних только электротракторов. А теперь я отдаю эти машины бесплатно, потому что денег в мире давно уже не существует. Пусть люди пользуются моими машинами, мне не жалко. Я ем мясо, потому что оно мне нравится. Ем много мяса, и тебя им угощу. Я проживу миллион лет на этом месте, и мне никогда не будет скучно, потому что у меня есть моя мастерская, мои станки и вездеходы, мои планеры, поднимающие меня в небо, есть мои плантации, мои облака, моя дикая природа. Я наблюдаю природу, понял? И я на даже на полмизинца не приблизился к тому, чтобы понять ту красоту, что меня окружает. Но я сделаю это - мне некуда спешить, у меня впереди вечность. Я ценю эту вечность, в отличие от тебя. Я знаю, что жизнь моя не бессмысленна. Я люблю эту жизнь.
– Ты - не новус, - убежденно сказал Клаус. - Ты не такой как все.
– Я - новус, - Беркут осклабился, показав длинные неровные зубы. - Больше того, я - новус из новусов. Я овладел всеми известными рунами, и изобрел парочку новых. О них знают уже многие, но я не уверен, что остальные доросли до того, чтобы научиться ими пользоваться. Впрочем… лет через пятьдесят дорастут. Я отдам им эти руны, я не жадный.
– Новусы не такие как ты. Они занудные. Они чересчур правильные.
– Ничего ты не знаешь, Клаус. Мы, новусы - всякие. Мы какие угодно. Каждый из нас имеет свой характер, свою индивидуальность, свою судьбу. Мы - люди, Клаус. Мы - просто люди.
– Я триста лет живу среди новусов. Я отлично знаю этих вежливых чистюль.
– Ты не знаешь нас вовсе. Ты не слышишь нас. Большая часть того, что мы хотим сказать, не произносится вслух. Язык людей изменился - он стал совсем другим. Но ты не хочешь слышать этого. Ты замазал свои уши воском и предпочитаешь ходить полуглухим. Тебе нравится играть тупого обиженного мальчика. Сколько ты еще сможешь выдержать эту роль?
– Ну, и что же мне делать, великий умник Беркут? - спросил Клаус. - Может, посоветуешь что-нибудь дельное?
– Найди свое место. Думаешь, у меня никаких проблем нет и не было? Как бы не так! Я метался по всей планете, ненавидел людей, психовал, уходил в запои, даже подумывал о самоубийстве. - Беркут тяжело вздохнул, покачал головой. - Всякое бывало… Много лет прошло, пока я не убедился - в этом мире может реализовать себя каждый, в том числе и закоренелый индивидуалист-одиночка. Если тебе неприятно жить в обществе новусов, уйди от них. Построй свою личную резиденцию, такую как эту. - Захаров махнул рукой, показывая на свои владения. - Обратись за помощью к людям, тебе помогут со строительством. Я сам тебе помогу.
– Покажи мне свой дом, - сказал Клаус. - Покажи мне все. Я хочу посмотреть. Хочу подумать.
* * *
Клаус и Беркут стояли на горном склоне, над крутым обрывом. Оба они были одеты в теплые непродуваемые куртки. Голову Клауса, кроме того, украшал круглый шлем. Беркут заявил, что самому ему шлем не нужен - мол он, если что, всегда сумеет 'переправиться'. То, что Алексей называл планером, лежало рядом на скалистой площадке. На планер, как его представлял себе Клаус, это никак не походило. Это не было похоже вообще ни на что, предназначенное для полета - непонятный длинный куль, обтянутый брезентом, с лямками для того, чтобы нести его на спине.
Здесь, почти на километровой высоте, дул постоянный ветер - не холодный, но сильный. Беркут послюнявил палец, определяя направление атмосферных потоков.
– Отлично, - сказал он. - Самое то. Отнесет нас в сторону моей избушки - меньше будет потом пешком топать. В одиночку я люблю полетать против ветра, но вдвоем с пассажиром - тяжело.
– А мы как будем, - поинтересовался Клаус, - сидеть или висеть?
– Мы будем летать. - С этими словами Беркут поставил на попа свой куль и располовинил его застежкой-'молнией' сверху донизу. - Ты высоты не боишься?
– Не боюсь, - сказал Клаус, озадаченно наблюдая за конструкцией, со щелчками расправляющейся в руках Алексея. - Когда-то я даже летал на параплане - давно, когда люди еще не вымерли. Параплан - это такой парашют…
– Знаю я, что такое параплан, - ворчливо заявил Беркут. - Парапланы, дельтапланы - это не то, это как костыли для ходьбы. Если хочешь научиться ходить по-настоящему, выбрасывай в мусор костыли и начинай ковылять собственными ногами. А если уж решил летать, то что тебе нужно?
– Крылья! - выдохнул Клаус потрясенно, не веря своим глазам.
– Вот именно, - Беркут удовлетворенно, даже с любовью, поглаживал черные кожистые перепонки, натянутые между многометровыми титановыми спицами. - Почему-то прочие называют это планером - наверное, не могут поверить в то, что кто-то из людей научился не просто планировать, а именно летать. А по мне - крылья, они и есть крылья.
– А почему они как у летучей мыши, а не как у птицы?
– Это летние, для сухой погоды. На них летать попроще, но только медленно, и дождя они не переносят. А так-то у меня и птичьи есть - не с перьями, конечно, но со специальным покрытием. Есть орлиные, есть альбатросьи для долгого аэропланирования, есть быстрые, голубиные. Здорово, правда? Птицы могут позавидовать мне - у них крылья одни на всю жизнь, а у меня сменные, полный ассортимент: какие хочу, такие и использую.
– А вот колибри умеют зависать в воздухе, а также летать задом наперед, - заявил Клаус. - Ты такие крылышки еще для себя не сделал?
– Такие не будут функционировать, - уверенно заявил Алексей. - У них восьмеркообразная траектория движения крыла, и частота взмахов - от восьми до восьмидесяти в секунду. Не получится из меня колибри, да и ни к чему это.
– И как же ты летаешь?
– А очень просто - сейчас увидишь. Знай себе культяпками машу, хвостом подруливаю, клювом пощелкиваю да каркаю как ворона…
– Не пудри мне мозги, - сказал Клаус. - Махать с такой частотой, как птица, ты не сможешь. И подъемной силы этих крыльев никак не хватит на такую тушу, как у тебя. Страусы, как известно, не летают.
– Ну, допустим так, - Беркут склонил голову, хитро прищурил глаза. - И что из этого?
– Руна. Ты наверняка придумал руну. Одна из тех, которые не хочешь отдавать прочим новусам. Она делает тебя, предположим, невесомым. А крылья нужны тебе для маневрирования в воздухе, это всего лишь дополнительное оборудование, как ласты у подводных ныряльщиков.
– Ты удивительно догадлив, друг мой, - сказал Беркут. - Ставлю тебе пятерку за сообразительность. К сожалению, Роб Бракен, придумавший телепорт, застолбил название 'Руна Полета' раньше меня. Не по делу, прямо таки скажем, он это название употребил. Ну да ладно, я выкрутился. Угадай, как я назвал свое детище?
– Руна Беркута, - произнес Клаус, нисколько не сомневаясь.
– В самую точку! - удовлетворенно крякнул Захаров.
– Хорошо звучит. Простенько, но со вкусом.
– Еще бы!
– Ну что, полетели? Мне тоже крылья положены?
– Тебе - нет. Что ты с ними делать будешь?
– А как же я тогда?
