воспринимался в неразрывности с окружающей обстановкой, с состоянием нормальной работы в полете. Он как бы сопровождал тебя в бою. Внезапно наступившая тишина отдалась страшной угрозой.
Охватившая тревога мгновенно заставила бросить взгляд на землю. Внизу – необозримые поля пшеницы. По проселочным дорогам, поднимая клубы пыли, двигались колонны вражеских войск. Где-то далеко в памяти мелькнуло событие над переправами в Унгены. Тогда сразу же после попадания зенитки подумал: «Где мне придется садиться вынужденно?» Но там, хотя и с перебоями, мотор работал. А сейчас он молчит! Неужели это гибель?..
И вдруг меня как будто ударило по ушам. Это был рев моего мотора! Самолет рванулся вперед. Радость охватила меня! Сколько он молчал? Может быть, всего несколько секунд? Я не мог определить. Но это мгновение мне показалось вечностью…
Что случилось с мотором, почему он сначала остановился, а потом внезапно заработал? Все это было пока не ясно. Да и мысли были отвлечены другим событием: на пшеничное поле между дорог приземлился Су-2. Его я не успел уберечь от атаки «мессера». Помочь чем-то ему в беде у нас не было никакой возможности. Надо было охранять основную группу. Перейдя на малую высоту, наша тройка шла за четверкой Су-2.
А вскоре к нам присоединилась еще одна группа Су-2. Это вернулись экипажи, которые вначале взяли курс восточнее.
Из всей группы домой возвращалась семерка бомбардировщиков. Два экипажа мы потеряли.
Над Котовском Су-2 взяли курс на Балту. Я решил садиться здесь, а не идти в Раздельную. Самолет поврежден, и не хотелось снова искушать судьбу. Необходимо было также доложить командованию этого полка о тех событиях, которые произошли в нашем полете. Я сомневался, что летчик «мига», бросив в бою напарника и прикрываемых бомбардировщиков, сможет точно и правдиво изложить, как протекал этот бой.
Как только колеса коснулись земли, самолет повело влево. Понял, что повреждена левая нога шасси. Рулем поворота и тормозом удалось удержать самолет. Рулить было невозможно и я выключил мотор.
Низко над аэродромом, покачивая крыльями, пронеслись два «мига». Это отсалютовали мне боевые друзья. Они взяли курс домой. «Миг» с выключенным мотором на посадочной полосе сразу же привлек внимание. Подъехала машина с техническим составом, санитарка. Инженер полка, узнав, что я здоров, приказал отбуксировать самолет с посадочной полосы к кукурузе, что росла на границе аэродрома. Мы с инженером внимательно осмотрели истребитель. Вскоре разобрались в причине кратковременной остановки мотора.
Видно, судьба берегла меня в этом вылете. Зенитный снаряд «эрликона» попал в воздухозаборное сопло. Мотор всосал газы от взрыва и задохнулся на какое-то время. Винт самолета, вращаясь от встречного потока, прокрутил мотор на холостом ходу, прогнал через его цилиндры газы от взрыва. И он снова включился в дело. На эту остановку ушли секунды. А сколько за это короткое время я успел прочувствовать и продумать! Видимо, в таких острых и опасных ситуациях сознание работает тоже мгновенно, какими-то импульсами, толчками, охватывая сразу большие периоды, спрессовывая их до крайних пределов…
Повреждение у самолета было несложным. Почти все осколки от снаряда попали в колесо шасси, не задев мотора и бензобака. Инженер с удивлением посмотрел на меня:
– Да!.. Повезло! Случай неповторимый!
– Это верно. Однако на войне и не такое бывает. Прошу быстрее отремонтировать мой самолет, – попросил я инженера.
– Не беспокойся! К утру все сделаем.
На КП полка я доложил о выполнении боевого задания моей группы и истребителей их части.
– Меры к летчику примем, хоть он и молодой,– сразу же отозвался командир. Потом заметил: – Не освоили «мига», не умеем еще с толком летать на этом истребителе.
Затем сообщил, что бомбардировщики разбили четыре понтонных моста и потеряли два экипажа.
– Одного Су-2 и одного И-16, – поправил меня начальник штаба.
Пытаюсь объяснить, что прямым попаданием зенитного снаряда был сбит над переправой бомбардировщик, а второй сел на поле между вражескими колоннами…
– Из бомбардировочного полка передали, что этот Су-2 прилетел. Экипаж не растерялся, сумел быстро устранить причину отказа работы мотора, взлетел и пришел домой, – перебил меня начальник штаба полка.
Видно, он был рад сообщить об этом. Удивительный случай. Позже мне рассказали о самообладании и находчивости летчиков этого экипажа. Они оказались вроде бы в безнадежном положении. Но и в этой ситуации не растерялись. После вынужденной посадки летчик сел за турель. Очередями из пулемета он заставил залечь бежавших к самолету гитлеровцев. А штурман, бывший когда-то авиатехником, моментально нашел повреждение. Пулей была перебита бензотрубка. В бортовой сумке для карт штурман, не забыв технические привычки, хранил запас мелких запчастей. Как они теперь пригодились! Быстро поставил дюрит на перебитую трубку, закрепил его стяжным хомутом. На глазах оторопевших фашистов Су-2 взлетел и ушел в воздух. Как говорится, поминай как звали! Вот так высокое самообладание, профессиональные навыки и запасливость спасли самолет и его экипаж.
– Задачу ты выполнил, в сложной ситуации остался жив. Поедем на ужин, – предложил мне в заключение разговора командир полка.
Но с меня уже сошло напряжение от боевого вылета. Мысленно был в своем родном полку с боевыми друзьями.
Чуть свет я был у своего «мига». Заканчивались последние ремонтные работы. Устранены все повреждения. Техники трудились на совесть. Но вылететь в свой полк в этот день не удалось. Ведомственность и на войне давала о себе знать. Для «чужого» «мига» не нашлось колеса. Я ходил за инженером полка, упрашивал, уговаривал, к совести призывал.
– Я же должен воевать, а не бездельничать на вашем аэродроме!
– Мною даны указания командиру БАО. А он заверяет, что запасных колес нет. Иди к командиру батальона и решай с ним.
В штабе батальона я получил категорический отказ: запасных колес нет. Разозленный, я высказал все, что накипело. Но это не подействовало, даже не вызвало никаких эмоций.
– Идите и звоните в свой полк. Пусть оттуда привезут вам колесо. Это рядом.
Дозвониться оказалось не просто. Прямой связи не было, а все промежуточные командные пункты были заняты. Лишь к вечеру удалось связаться с КП полка. Обещали на следующий день подбросить на У-2 техника самолета и колесо.
На все эти переговоры потратил куда больше энергии и нервов, чем на боевой вылет!
С испорченным настроением пришлось ночевать еще раз на Котовском аэродроме. Как ругал я себя за решение приземлиться здесь. В следующий раз буду умнее.
С раннего утра вглядывался в горизонт. С нетерпением ждал У-2. Какое-то беспокойство охватило меня еще со вчерашнего дня. Казалось, что-то непоправимое произошло в мое отсутствие в полку. Лишь к вечеру услышал характерное тарахтение мотора М-11. Наконец-то! И действительно, это был долгожданный У-2. Встретил Вахненко как самого родного человека. Он, выбросив колесо, выскочил из второй кабины. Вижу, лица на нем нет. А ведь всегда такой приветливый.
– Ты что хмурый? Недоволен, что опять досталось нашему «мигу»?
– Нет. Другая причина. Не хотел вас расстраивать, а придется сказать. Погиб ваш второй ведомый.
– Кто? Дьяченко?!
– Да, товарищ командир!
– Как это произошло? Рассказывай!
– Да что говорить… Вчера над аэродромом появился «хеншель», прикрытый «мессерами». Фигичев с Дьяченко взлетели, пошли на перехват. Был воздушный бой. Дьяченко сбили у Фрунзовки. Туда уехала группа от полка на похороны.
Гибель Дьяченко глубоко потрясла меня. Ошеломленный, я стоял у крыла «мига» и горестно думал.
