и культура общества ныне не определяются традиционным сознанием янки, сформированным протестантской этикой с ее бережливостью, честностью, напряженной работой, жертвенностью и взаимопомощью. С каждым годом Америка все менее и менее становится протестантской по своей сути, отдельные ее сегменты делаются все более религиозными, другие менее, что дает основание проповедникам, представителям академических кругов утверждать, будто «гедонистический утилитаризм надо рассматривать как единственный источник этических ценностей в стране» (Вульф А. Изменения сверху донизу. С.101).
Распространение гедонистического утилитаризма привело к тому, что в американском общественном сознании достаточно устойчиво укоренилось представление о допустимости совместного проживания мужчины и женщины без оформления брака. Эти немыслимое раньше в Америке конца 60-х годов представление, с 70-х годов и по настоящий день находит все больше сторонников и неудивительны статистические данные, согласно которым около 4% взрослого населения ныне живут в консенсуальном союзе. «Консенсуальные союзы, — отмечает О. Осколкова, — широко распространены в студенческой среде и рассматриваются как период проверки чувств и психологической совместимости партнеров для дальнейшей супружеской жизни. Такие союзы, как правило, бездетны. При рождении же ребенка отношения часто узакониваются. Но общество проявляет все возрастающую терпимость и к факту незаконного рождения ребенка» (Осколкова О. Указ. соч. С.111).
Другой особенностью образа жизни взрослого населения США стало одиночное существование. Оно становится все более распространенным. С 1970 по 1989 г. число одиночек выросло более, чем в 2 раза, и составило около 23 млн. человек. С 1973 г. в Нью-Йорке для одиноких людей издается журнал «Одиночка» («Single»). Появились и другие периодические издания, предназначенные для них, что в более ранние периоды американской истории считалось бы по меньшей мере странным. Необходимо иметь в виду, что одиночество американца отнюдь не похоже на одиночество европейца, который будучи в Америке жалуется на невозможность найти ни друзей, ни времени побыть одному и поразмышлять. Американский этнолог М. Мид пишет об особенностях одиночества американца следующее: «Одиночество американца… можно определить как пребывание его в одиночестве не по своей воле, когда это состояние другие соотечественники сочтут неуместным для себя… Быть незамужем, когда положено быть замужем, уехать в отпуск одному, прийти на вечер без спутника, одному пойти в театр, обрекать себя на одинокий вечер дома и — чего хуже и не может быть — в полном одиночестве обедать в День благодарения — все эти повторяющиеся время от времени несчастья американец и называет одиночеством» (Мид М. Одиночество, самостоятельность и взаимозависимость в контексте культуры // Лабиринты одиночества.М., 1989.С.110). В ходе общения для американца важен не столько человек, сколько сам процесс, навязанное ему одиночество разрушает созданный им в расчете на публику образ. Большинство выбирает одиночное существование, конечно, не на всю жизнь, но на время, более продолжительное, чем раньше, о чем, в частности, свидетельствует тенденция повышения возраста вступления в первый брак.
Третье изменение — это снижение прочности брака, первостепенной причиной чего является рост экономической независимости женщин, что является результатом их активного включения в трудовую деятельность. Анализ американской статистики указывает на прямую зависимость между ростом занятости замужних женщин и увеличением разводимости. Возможность иметь собственный заработок дала женщине большую самостоятельность, изменила структуру семейных отношений, традиционных функций в семье. Женщины стали добиваться равных прав в принятии решений, большего контроля над доходами и расходами семьи. И здесь следует принимать во внимание крайний индивидуализм, присущий американцам обоего пола и имеющий свои позитивные и негативные стороны. В связи с этим заслуживает внимания наблюдения Д. Шляпентоха особенностей поведения американок в семье: «Итак, американская женщина! Она удивительно холодна эмоционально. Иногда я ловил себя на мысли, слушая, читая, наблюдая, что, может быть, она сделана из другого теста, чем советская. У нее, американки, рациональное намного сильнее эмоционального. Я бы объяснил это двумя факторами: поразительное, по нашим стандартам, чувство собственного достоинства и ориентация на мужа. Женщина прежде всего озабочена тем, чтобы не быть как-то униженной в отношениях с мужчиной. Радость чувств и тем более самозабвение жертвенности ей почти полностью чужды. Русско-советский феномен — успех у женщин преследуемых, несчастных, неудачников, непризнанных гениев — абсолютно чужд этой среде. Трудно себе представить американку, которая ради любви готова была бы на такие жертвы, как советская женщина. Мысль, что любовь включает как органический непременный элемент жертвенность, глубоко чужда американскому духу. Как я уже однажды писал, это — еще одно проявление американского индивидуализма, которому, сколько его ни наблюдаешь, не перестаешь удивляться. В эмоциональных отношениях американка, может быть, еще больше, чем ее партнер, озабочена эквивалентностью, справедливостью. Она до смерти не любит „быть использованной“ (be used). В этом причина успеха феминистического движения в США, в котором одной из центральных идей и была идея: „не хотим быть использованными“. В то же время американка бесконечно предана своему мужу или бой-френду… У замужней американки, я утверждаю, такие ценности, как эмоции, любовь-страсть, занимают одно из последних мест. Нечто похожее и у мужчин… Словно им — мужчинам и женщинам — не нужны полыхания страсти, не нужны таинства новых эмоций, словно разнообразие не имеет никакого значения в этой сфере жизни» (Шляпентох Д. Незнакомые американцы.С.102).
Интересно, что эмоциональная холодность американок обусловлена стереотипами американской культуры, в которой превалирует индивидуализм и расчет. Работающая в Москве телевизионным продюсером и переводчиком М. Берди считает причиной такого положения вещей неспособность мужчин общаться со своими женами из-за осложнившихся отношений между ними. Американский феминизм отчасти возник в виде ответной реакции на культурный образ «настоящего» мужчины — одинокого, сурового, скачущего по горам на коне с пачкой любимых сигарет, а не с любимой женщиной: «Когда нашим мужчинам, — отмечает она, — хочется ласки, нежности и женского внимания, они страшно не хотят в этом признаваться из боязни нарушить общепризнанный стандарт. Слава Богу, российские мужчины этим не страдают. Нуждаются в ласках, стремятся к общению с женщинами, ищут поддержки и любви» (Берди М. Слово в защиту русских мужчин // Красота и мир. 1997.С.65). Неспособность американцев общаться с американками следует из факта отсутствия у них друзей, что не позволяет им излить душу, и стремление к определенности. Они заранее решили, в кого им влюбиться (возраст, профессия, цвет волос, хобби, принадлежность к той или иной политической партии) и когда влюбиться (через три года после того, как устроятся на хорошую работу), они знают, когда надо жениться, когда рожать детей и сколько. И если что- то не идет в соответствии с планом, то они возмущаются и любовь может сразу исчезнуть. «Из наших отношений исчезли игра и случайность. — подчеркивает М. Берди. — Мы забыли, что иногда самая верная и прочная любовь возникает с самым неожиданным человеком» (Там же.С.66).
Однако в таких отношениях между американскими мужчинами и женщинами обусловлены стереотипами их культуры, которые усваиваются ими в детстве. В этом плане представляет интерес поставленный Канадским отделом кинематографии фильм, посвященный одному дню из жизни японской, индийской, французской и североамериканской семей (См. Мид М. Указ. соч. С.102-103). Троих детей укладывали спать матери: они стояли у колыбели и напевали им песенку, чтобы малыши заснули, североамериканского малыша родители бесцеремонно оставили одного в его комнате, без колыбельной песни, с выключенным светом и за закрытой дверью. Таким образом, американцы, завидуя красоте обряда колыбельной у иностранцев, с младенчества приучают своих детей к самостоятельности и независимости. Не менее существенным является и то, что американцами не одобряется «мечтательность в детях» (Мид М. Там же.С.105), так как она будет мешать ему взрослому адаптироваться к жесткому прагматизму жизни. На воспитание детей накладывает отпечаток феминизация мужчин, одним из проявлений которого является уменьшение авторитета отца в семье. Ведь американские матери забывают выработанное человечеством предписание, согласно которому отец должен воспитывать сына. «Однако, теперь отцу нечего передавать своему сыну, и поэтому в глазах детей роль отца в доме мало чем отличается от роли машины, которая производит деньги для оплаты счетов» (Книга самурая. С.275). И наконец, сама атмосфера американской потребительской цивилизации порождает усиление гомосексуальных тенденций в обществе. Нынешняя американская семья не учит подростка романтической любви, она формирует у него рассчетливый подход к жизни. В результате первых неудач в любви у подростков формируется феномен нарциссизма, благодаря чему у них восстанавливается ощущение собственной значимости в глазах других людей при одновременном отрицании противоположного пола (См. Дольто Ф. На стороне подростка. СПб.-М., 1997.
