заканчивались сложные выкладки. То, что он усваивал за секунду, раньше потребовало бы длительной, кропотливой работы. Ну, а какой ценой досталось ему такое чудесное свойство, он окончательно узнал в этот вечер.
Бесконечная вязь интегралов струилась по экрану, пока не дошла очередь до главной теоремы о преследовании. Догонит! Догонит! Остальное его не интересовало. Арбен» в отчаянии ударил кулаком по пульту. Чуть картавый механический голос из БИЦа, читавший пояснительный текст к. математической информации, умолк на полуслове, будто поперхнувшись. Голубой ручеек, выписывавший символы, бесследно растаял, растекся по выпуклой поверхности, и видеофон словно превратился в огромное слепое око.
«А он-то уверял…» – думал Арбен, спрятав лицо в ладони. В ушах его стоял голос Ньюмора:
«От тебя требуется только одно: будь осторожен. Это значит – не столкнись с Альвой носом к носу. Тогда уж действительно тебе несдобровать. Ну, а во всех других случаях тебе, поверь, ничего не грозит». И еще сказал Ньюм: «Счастливчик, ты избавляешься от своих забот и недугов задаром. Позже люди будут платить за это. Конечно, вначале это будет доступно лишь толстосумам, но затем»…
«Ты, значит, намерен поставить производство на конвейер?»
«А почему бы нет?»
«И скоро это произойдет?»
«Надеюсь. Для этого мне остается только удешевить Альву, стандартизировать его. Первый экземпляр обошелся мне несуразно дорого. А потом… В общем ты не будешь одинок».
«Так ты что, уже приступил?..» – спросил Арбен, хорошо знавший скрытный характер приятеля.
«Нет еще, к сожалению», – покачал головой Ньюмор.
«Денег нет?»
«Деньги – пустяк», – пренебрежительно махнул рукой Ньюмор.
«Но ты же все истратил?»
«Подумаешь! Толстосумы, жаждущие спокойной жизни, предоставят мне любой кредит. Посуди сам: вместо всех этих модных курортов, водолечебниц, всяких душей Шарко и прочего дилетантского вздора я предлагаю радикальное излечение. До сих пор от нервной хвори вряд ли умели избавляться целиком…»
«Ну уж…» – усомнился Арбен.
«Не умели и не умеют, не спорь. В лучшем случае болезнь загоняют внутрь организма, а это еще хуже. Да и лечат-то как! Вслепую. Я же снимаю болезнь. Забираю ее целиком и полностью. В чем она состоит – я не знаю, да меня это, признаться, мало интересует. Я попросту стираю болезнь, как стирают тряпкой надпись мелом на школьной доске».
«А вдруг кто-нибудь захочет восстановить эту самую надпись на школьной доске?»
«Вряд ли найдется такой оригинал».
«А вдруг?» – настаивал Арбен.
«Я этим вопросом пока не занимался».
«Но это несложно?»
«Надеюсь».
Зная, что Ньюм любит прихвастнуть, Арбен критически воспринял его слова о неограниченных кредитах толстосумов. Откуда ему было знать, что на сей раз утверждение модного биофизика соответствует истине? Вслух же Арбен произнес:
«Если ты можешь достать деньги, что же тебе мешает приступить к созданию Альвы номер два, номер три и так далее?»
«Мне необходима, как воздух, информация».
«Какая информация?»
«Информация о взаимодействии некоего инженера Арбена с Альвой номер один. Без этого я не могу двигаться дальше».
«Что же ты раньше не сказал?»
«А зачем?» – пожал плечами Ньюмор.
«Хорошенькое дело – зачем. Мне противно писать медицинские реляции – все эти отчеты о кровяном давлении, температуре и прочее. Тебя ведь это интересует?»
«Это, но ты здесь, – повторяю, – ни при чем. Биоприемник, – пояснил Ньюмор, похлопав ладонью по черной лоснящейся панели огромного агрегата. – Он расскажет мне про тебя все, что надо. Больше, чем ты сам о себе сможешь рассказать…»
Арбен оглянулся. Альва здесь. Кажется, он привязан к Арбену невидимой нитью. Стоит инженеру сделать шаг в сторону – и Альва послушно повторяет маневр. Арбен все шел, иногда оглядываясь на ходу. До боли знакомая сутуловатая фигура старательно вышагивала за ним. Лицо, бессчетное множество раз виденное в зеркале… «Бегу сам от себя. А разве это возможно – уйти от себя?» – обожгла мысль.
Машина осталась поодаль. Ее черная поверхность маслянисто поблескивала под качающимся от ветра фонарем, кинжальный луч средней фары бессильно лежал на грязной брусчатке мостовой, в которую переходил асфальт. И ни души на ночной улице…
Каждый шаг отдаляет его от спасительной кабины, обклеенной пластиком. Но повернуть к машине – значит столкнуться с Альвой. Тротуарные ленты уже выключены. Одна надежда на подземку.
Никогда раньше не думал, что улица, на которой живет Линда, такая длинная. А может, это так кажется оттого, что Арбен отвык ходить пешком за последнее время?
Он почувствовал, что замерзает, и сделал инстинктивную попытку пробежаться, но упругая волна тотчас ударила в лицо с такой силой, что он, задохнувшись, на мгновение остановился. Остановка обошлась ему в три-четыре драгоценных ярда. Расстояние сократилось, и Альва, выйдя из тьмы в освещенный фонарный круг, теперь был ясно виден. «Он бледен как смерть, – подумал Арбен. – Не мудрено, что Линда при встрече с ним так перепугалась. Видно, тут Ньюмор что-то недодумал…»
Хорошо хоть, что улица прямая. Любой поворот – в пользу Альвы, который может срезать углы: каменные стены не препятствие для этого легкого, невесомого облачка, имеющего человеческий облик.
Так бы идти и идти… Но силы – он знал это – скоро иссякнут. Он заперт в каменных джунглях города. Он сам себя запер в ловушку, а ключ спрятал хитрый Ньюмор.
Сердце билось медленными толчками, и каждый удар болезненно отдавался где-то внутри. Это было ощущение, о котором Арбен успел уже позабыть. Прошло некоторое время, прежде чем он догадался, в чем дело. Он волновался, волновался так, как ни разу еще за два прошедших месяца. Ньюмор и здесь его обманул!..
Арбен изо всех сил старался успокоиться: волнуясь, он только помогал преследователю. Действительно, Альва за последние несколько минут заметно оживился. Быстрее задвигались его ноги в башмаках с присосками, незрячий взор был устремлен на Арбена, а в какой-то момент Альва даже протянул вперед руку, будто желая схватить ускользающую от него вторую половину своего «я».
Арбену казалось, что погоня длится уже давно. Целую вечность бежит он по этой до жути безмолвной улице (бежит, еле переставляя ноги от усталости), а его преследует клубок забот и огорчений, и никуда от них не скрыться, не уйти.
Впереди неясно забелел купол, украшенный вензелем. Вензель горел в морозном мглистом воздухе, а над ним совсем близко мерцали равнодушные звезды. Станция подземки. Наконец-то! Арбен воспрянул духом. Сейчас он войдет в узкую дверь, опустит монету в узкую щель автомата, и неуклюжий, турникет вытолкнет его на бегущий вниз, к поездам, эскалатор…
Арбен почувствовал даже нечто вроде жалости к Альве. Будто это было одушевленное существо, а не искусное материальное образование, имитирующее его, Арбена. Будто он обманул простодушного Альву, перехитрил его. Будто взялся перевести слепца через оживленную улицу и бросил его посреди мостовой. Странная вещь! Он жалел Альву, будто младшего брата, будто какую-то частицу собственного «я», пусть и не лучшую. И разве не так оно и было на самом деле?..
Вот и подземка. Арбену показалось подозрительным, что у входа не видно ни одного человека. Обычно даже в самую глухую пору хотя бы два-три бродяги греются в теплом потоке кондиционированного воздуха, вырывающегося из дверей. Арбен уже ощущал в ноздрях сухой нагретый воздух, еле заметно отдающий автолом и еще чем-то сладковатым, неприятным.
Четыре гранитные ступени… Арбен толкнул дверь. Закрыто!.. Он изо всех сил двинул ее плечом, отлично сознавая, что это бесполезно. Затем ударил кулаком по ледяному пластику. Рука, разбитая в кровь, привела его в себя. Ремонт, что ли? Впрочем, какое это сейчас имеет значение? Только теперь он заметил маленький листок, косо приклеенный к колонне: «Закрыто до 4 часов. Ближайшая станция подземной дороги…» Арбен сплюнул и отвернулся. Ближайшая станция подземной дороги не интересовала его. Чтобы добраться до нее, необходимо было свернуть, а в этом случае шансы Арбена на спасение обращались в нуль. Только в гонках по прямой он еще мог надеяться уйти от своего преследователя.
Альва неумолимо приближался. Теперь его скорость – Арбен определил на глаз – составляла предельные три мили в час, средняя скорость среднего пешехода. Арбену почудилось даже, что на щеках Альвы загорелся румянец. Нет, это, наверно, причуды случайного ночного освещения.
Удивительно много мелочей можно заметить в считанные доли секунды. Не сродни ли это явление тому, что спичка, прежде чем погаснуть, вспыхивает ярче?
Арбен безвольно прислонился к колонне. Глупый конец, А разве не глупой была вся эта затея с Альвой? Ну что ж, вот и расплата. Как говорил Ньюмор? «За все в жизни надо расплачиваться. Не деньгами, так собственной кровью. Это величайший закон, открытый не мною».
Альва шагнул на первую ступень. Именно шагнул – так сказал бы любой сторонний наблюдатель. Поддался иллюзии и Арбен. Он отлично знал, что Альва, обнаружив перед собой возвышение, просто приподнимается над ним, как поднимается пар над кипящим чайником, а его ноги так просто имитируют шаги. При этом присоски не дают Альве оторваться от земли и подняться слишком высоко.
Какая ясная голова! Как четко работает мысль! Сколько он мог еще сделать для «Уэстерн-компани» и всего человечества' И через три секунды этот субъект, идущий прогулочным шагом, приблизится к нему, и все будет кончено.
От нечистой совести не уйдешь. И потом, это было так давно. Существует же, черт побери, какой-то срок давности?! Перед Арбеном мелькнуло бледное, искаженное страхом смерти лицо Чарли.
Вторая ступень.
В сознании, вытесняя Чарли (целых два блаженных месяца он не появлялся, уж за одно это можно было расцеловать Альву), вспыхнула картина далекого
