– Семьдесят метров по радиусу, – прозвучал четкий как всегда ответ Кира.
Сколько оставалось жить, подсчитать было нетрудно… Нестерпимый жар опалял лицо.
И тут, когда отчаяние штурмана достигло предела, высокое пламя исчезло, так же внезапно, как и появилось.
Николай вскочил на робота – его бережно обхватило одно из щупальцев – и во весь дух помчался вперед. Но радость его оказалась преждевременной: быстро пробежав метров с пятьдесят, робот круто остановился. Николай глянул вниз и ужаснулся: у ног его лежала пропасть, на дне которой тяжело клокотала темно-багровая лава. Она подмывала берег, и большие глыбы почвы с шумом обрушивались вниз, при первом соприкосновении с лавой превращась в пар.
Фронт смерти продолжал наступать…
– Направленная реакция распада захватила почву, – сказал Кир, медленно пятясь назад. Прямо из-под щупалец его комья земли с шумом отрывались и падали вниз.
– Кир, мы должны прервать реацию, сказал штурман.
– Такую реакцию остановить невозможно, – ответил робот, – она прекратится, лишь когда радиус круга, внутри котрого мы находимся, обратится в нуль.
Там, за неотвратимо надвигающейся огненной пропастью, оставалась пологая равнина, черная и пустынная. Ширина кольцевого провала, по определению Николая, составляла метров шестнадцать.
– Мы должны перепрыгнуть, Кир! – воскликнул штурман, удивляясь, как такая простая мысль не пришла к нему раньше. И почему Кир до этого не додумался?!
– Невозможно, – коротко ответил робот, мигая глазами-фотоэлементами.
– Невозможно? Но почему? – удивился Николай, продолжая вместе с Киром отступать к центру сжимающегося круга. – Ведь для твоих мышц, учитывая местную силу тяжести… А мой вес и на Земле составлял всего шестьдесят килограммов…
– Вот, – сказал Кир и показал штурману два перебитых щупальца. Они беспомощно висели, слабо покачиваясь, похожие на плети. Николай про себя подивился выдержке робота: он знал, что у Кира была включена тончайшая система чувствительности – аналог нервной системы человека, только в сотню раз более чуткая о совершенная. И Кир – его электронный мозг – испытывал сейчас примерно то же, что испытывает человек, когда у него сломаны обе руки.
– Где же это ты, Кир? – спросил Николай, осторожно касаясь сломанных щупалец.
– В момент падения на почву, – ответил робот.
Огненное кольцо между тем все сужалось. Свободное пространство уменьшилось уже до размеров круга трехметрового диаметра.
Штурман прижался к Киру, широко раскрытыми глазами глядя на почву, уходящую из-под ног.
Гибель казалась неотвратимой.
7
Стены сферы, внутри которой я висел, светились все ярче, так что блеск их становился нестерпимым. И вдруг сверкание исчезло. Исчезли и стены, будто растаяв. Теперь я висел в безбрежной пустоте.
Но что это? Где-то в страшной дали засветился голубой огонек. Рядом вспыхнул второй, затем третий, четвертый… Вместе они образовали характерную конфигурацию. Процион!..
Внизу, под ногами, справа, слева, над головой, – повсюду загорались звезды…
– Кто вы? – закричал я, и слова мои гулко отдавались окрест. Вокруг не мигая горели звезды. – Кто бы вы ни были – вы ведь разумные существа, и мы, люди – ваши братья! Родные братья по разуму!
Размахивая руками, я раскачивался в пространстве. Многократное отражение от стен усиливало звук моего голоса. Выходит, стены остались?… Конечно, соображал я, не могли же они растаять! Что же, значит, они стали прозрачными?… Вот бы Кира сюда, уж он помог бы разрешить загадку!..
И только я подумал о роботе, – звездный купол, окружавший меня, погас.
Затем вокруг закружились в дьявольской метели какие-то бесформенные серебристые облака. Бешено вращаясь вокруг меня, они непрерывно менялись. То сплющиваясь в лепешку, то вытягиваясь в струну. И это все в глубоком безмолвии…
Через некоторое время облака сменились вдруг оранжевыми нитями, которые складывались в диковенные иероглифы. Это, вероятно, была письменность, но чья? Я мучительно напрягал память. Но ни древнекитайские иероглифы, употреблявшиеся на Земле еще до того, как весь земной шар перешел на эсперанто, ни вавилонская клинопись, ни причудливые письмена ройа – марсианских племен (мы изучали эти письмена в Звездной академии) – ничто не напоминало мне иероглифы, безмолвно плясавшие вокруг меня.
А может быть, мне только кажется, что в этих причудливых узорах есть какой-то смысл, и это просто игра светового луча, подобная солнечному зайчику, дробящемуся на хрустале? Но я тут же отогнал эту мысль: слишком уж правильными рядами двигались иероглифы, и кроме того, как я успел заметить, некоторые из них явно повторялись. Например, вот этот, похожий на вилку… Или вон тот – заштрихованный овал с двумя точками посередине.
Как я жалел, что опрометчиво не взял с собой Кира! Как бы пригодилась сейчас его феноменальная память. И может быть, если не я… если мне не суждено, то он сумел бы доставить землянам удивительную информацию о чудесах дотоле неведомой планеты в системе Проциона. Что-то поделывают теперь на «Снежинке» мой штурман и верные роботы?
Я почувствовал сильный голод. К счастью, в кармане оказался пакет НЗ. Я вынул его, надорвал поливиниловую оболочку и принялся за ароматную хлореллу.
Экран тотчас погас, а затем на меня со всех сторон хлынули яркие лучи.
Впечатление было такое, будто я воздушный акробат, висящий на трапеции под самым куполом цирка. На акробата устремлены мощные лучи прожекторов и тысячи внимательных глаз. Как выяснилось впоследствии, мое сравнение оказалось не таким уж далеким от истины…
Внезапно на невидимом экране, окружавшем меня, возник какой-то пульсирующий комок. Он ритмично сокращался, гоня темную жидкость по многочисленным ветвистым сосудам. А что это? Позвоночник… Конечности… Пищевод, по которому медленно движется комок проглоченной пищи… О чудо, да это я!..
Они, мудрые хозяева планеты, вероятно, изучают меня, изучают, как какую-нибудь букашку под микроскопом. Я для них, думалось мне, то же, что для человека – какой-нибудь новый вид тропической бабочки, открытый где-то в джунглях Венеры. Любопытно? Да. Интересно? Конечно. Но кому придет в голову всерьез заниматься установлением уровня умственного развития бабочки?!
Но я-то не бабочка. Я человек, разумное существо!
И потом: где же они, эти мудрые обитатели планеты? А в их существовании здесь после всего что я пережил, сомневаться не приходилось. Где они прячутся? Почему ни разу не покажутся? Что представляет собой их святящиеся ковры-самоцветы?
Вопросы, вопросы… Кто ответит на них? И услышу ли я когда-нибудь ответы хотя бы на некоторые из них?
Мне показалось, что я плавно опускаюсь. И действительно, через несколько секунд ноги мои коснулись основания сферы.
Экран погас.
8
– Кир, нам жить осталось не более трех минут, – прошептал штурман.
– Две с половиной, – уточнил робот.
– Ты должен попытаться, – продолжал штурман. – Знаю, тебе тяжело…
– Вероятность того, что при данном моем состоянии прыжок окажется удачным, составляет менее десяти процентов. Это означает: девять шансов из десяти – за то, что мы погибнем при прыжке, и лишь один – за то, что уцелеем…
– Но это наш единственный шанс, Кир, – скороговоркой прошептал штурман.
– Я не могу рисковать вашей жизнью.
Тогда Николай быстро надавил пальцем один из многочисленных клапанов робота и, когда клапан открылся, перервал тоненькую нить предохранителя, сделанную из сверхчувствительного пермаллоевого сплава. Теперь Кир мог выполнить любой приказ, даже самый безрассудный.
Штурман вскочил на робота и изо всех сил закричал:
– Прыгай на тот берег!
Надо сказать, команда последовала вовремя: комья земли осыпались в кипящий огонь уже из-под самых ног.
Кир черной молнией взметнулся высоко вверх. Штурман крепко держался, глядя вперед.
Робот опустился на черную почву и тут же вновь подскочил – почва была раскаленной. А впереди, в каких-нибудь нескольких метрах, была нетронутая земля – синие кусты, причудливые лианы и невиданные цветы.
Еще несколько секунд – и они оба рухнули сверху в кусты, колючки которых больно расцарапали Николаю лицо.
Немного отдышавшись и придя в себя, штурман сказал:
– Двинемся дальше. Мы должны отыскать капитана. Нельзя терять ни минуты.
И они снова двинулись вперед – огромный шарообразный робот, сильно прихрамывающий, и рядом – человеческая фигурка, не отстающая ни на шаг.
9
Следующий сеанс был гораздо интереснее.
Существа, к которым я попал, очевидно, решили, что с иероглифами у меня ничего не получится.
Снова я висел в центре сферы, снова оболочка ее как бы растаяла, но теперь вокруг меня проплывали более или менее знакомые картины.
Синие заросли… Тугие клубки лиан… Стремительные птицы радужных расцветок… А вот и мой старый знакомый – шестиногий джейран. Застыл как статуя, треугольные уши замерли, во что-то вслушивается чутко. Обе передние ноги приподняты, и все его существо готово к прыжку. Где-то хрустнула ветка. Миг – и Джейран огромными скачками понесся вперед, наклонив красивую голову.
