Маскарад (пер. С.Увбарх под ред. А.Жикаренцева)

удалось. Однако выражение, появившееся на лице Андре, нисколечко не обрадовало ее.

Скрипнула половица.

Оба повернулись на звук.

Рядом с книжным шкафом в углу стояла вешалка, на которой висели несколько пальто и плащей. И конечно, только из-за странного смешения теней и только под каким-то необычным углом зрения могло показаться, что там прячется некая женщина…

– Чертов пол, – выругалась матушка, проявляясь из пальто.

Как позже рассказывала Агнесса: не то чтобы матушка была невидима. Она всего-навсего стала частью обстановки, а потом опять выступила на передний план. И она никуда не уходила из комнаты, просто некоторое время ее в комнате не было. Таким же умением владеют все хорошо вышколенные слуги – они все время рядом, но вы их не видите.

– Но… Откуда?… – недоуменно покачал головой Андре. – Я же осмотрел всю комнату!

– Видеть значит верить, – спокойно ответила матушка. – Разумеется, есть и обратная сторона медали, а именно: верить значит видеть. Последнее время тут слишком многому верили. Но я знаю, что ты не Призрак… И что же ты шныряешь по комнатам, в которых тебе нечего делать?

– Я, кстати, могу задать такой же воп…

– Мне? Я ведьма, и довольно хорошая.

– Она, э-э, из Ланкра. Оттуда же, откуда я, – промямлила Агнесса, стараясь смотреть себе под ноги.

– О? Не та ли, которая написала книгу? – усмехнулся Андре. – Люди много говорят про…

– Нет! Я гораздо хуже, понятно?

– Это правда, – промямлила Агнесса.

Андре, словно взвешивая свои шансы, посмотрел на матушку долгим взглядом. Судя по его следующей фразе, он решил, что шансы эти достаточно высоки, прямо-таки подпрыгивают до потолка.

– Я… шатаюсь по темным закоулкам, чтобы нарваться на неприятности.

– В самом деле? Есть одно очень точное определение для таких людей, – парировала матушка.

– Именно, – ответил Андре. – Полицейский, он же шпик.

Нянюшка Ягг, задумчиво скребя подбородок, выбралась из подвалов. Музыканты и певцы, все еще не вполне уверенные, что будет дальше, ошивались поблизости. У Призрака хватило совести быть пойманным и убитым во время антракта. Теоретически это значило, что нет никаких причин отменять третий акт, который наверняка начнется, как только герр Трубельмахер обойдет ближайшие трактиры и приволочет всех оркестрантов обратно. Шоу должно продолжаться.

Да, подумала нянюшка, оно должно продолжаться. Это как перед грозой: что-то растет, растет, пока не сверкнет молния и не грянет гром. Хотя нет, скорее это сродни занятию любовью. Да, точно. Эта метафора была куда более яггской. Ты вкладываешь всего себя, и вскоре наступает момент, когда шоу обязано продолжаться, поскольку невозможно себе представить, что оно вдруг возьмет и прекратится. Даже если режиссер лишит работников жалованья, шоу все равно будет продолжаться. И все это знают.

Добравшись до лестницы, нянюшка принялась медленно взбираться по ступенькам, на самый верх.

Кое в чем она сомневалась. И ей нужно было увериться.

Наверху было пусто. Она осторожно шла по мосткам, пока не очутилась прямо над зрительным залом. Снизу доносился слегка приглушенный гул голосов.

Там, где толстый канат люстры уходил вниз, сиял яркий свет. Нянюшка склонилась над скрипучим люком.

Жуткий жар чуть не спалил ей волосы. В нескольких ярдах под ней горели несколько сотен свечей.

– Если эта штука упадет, будет ужасно, – тихонько сказала она. – Опера вспыхнет, как стог сухого сена…

Ее взгляд скользил по канату, все выше и выше, пока не достиг места на уровне ее талии, где канат был наполовину перерезан. Если специально не приглядываться, то и не заметишь.

Нянюшка снова опустила глаза и принялась обшаривать темный, грязный настил, пока не обнаружила некий предмет, полупогребенный под пылью.

У нее за спиной тень, скрывавшаяся среди теней, поднялась на ноги, качнулась пару раз, обретая равновесие, и бросилась вперед.

– Мне кое-что известно про стражников, – проговорила матушка. – Они носят здоровенные шлемы, у них большущие ноги, и их узнаешь за милю. Там, за кулисами, ошивается парочка таких. Всем ясно, что они – стражники. Но ты на стражника не похож. – Она повертела в руках бляху. – Тайная полиция, значится… Это что-то новенькое. Не могу сказать, что я счастлива знакомству с тобой. Зачем вообще кому-то понадобилась тайная полиция?

– Затем, – ответил Андре, – чтобы ловить тайных преступников. Такие тоже иногда встречаются.

Матушка почти улыбнулась.

– Это факт, – согласилась она и вгляделась в мелкую гравировку на оборотной стороне бляхи. – «Особисты с Цепной» – так, стало быть, вас называют?

– Нас немного, – пожал плечами Андре. – И мы лишь недавно начали нашу деятельность. Командор Ваймс говорит, раз уж мы все равно ничего не можем поделать с Гильдией Воров и Гильдией Убийц, будем заниматься другими преступлениями. Скрытыми. Тайными. Для этого требуются стражники с… иными умениями и навыками. Я, например, очень неплохо играю на фортепиано…

– А эти ваши тролль и обезьяна? Какими-такими навыками они-то обладают? – осведомилась матушка. – По мне, единственное, что у них получается хорошо, это расхаживать с глупым видом и бросаться в глаза… Ха! А ведь и точно…

– Их даже обучать почти не пришлось, – подтвердил Андре. – По словам командора Ваймса, они самые очевидные шпики, каких только можно придумать. Между прочем, у капрала Шноббса есть документы, подтверждающие, что он человек.

– Подделка, наверное?

– Не думаю.

Матушка Ветровоск склонила голову набок.

– Если бы в твоем доме начался пожар, что бы ты первым делом вынес?

– О, матушка… – взмолилась Агнесса.

– Гм-м. А кто поджег дом? – спросил Андре.

– Ты действительно шпик. – Матушка отдала ему бляху. – Стало быть, ты явился, чтобы арестовать беднягу Уолтера?

– Я знаю, что он не убивал доктора Поддыхла. Я за ним следил. Весь день он чистил уборные…

– И я тоже могу подтвердить, что Уолтер и Призрак – разные люди, – встряла Агнесса.

– Мое предположение – это все дело рук Зальцеллы, – продолжил Андре. – Мне известно, что он иногда лазает по подвалам, а еще я подозреваю, что он ворует деньги у Оперы. Но Призрака видели в такие моменты, когда Зальцелла был на виду. Так что теперь я думаю…

– Думаешь? Ты думаешь? – переспросила матушка. – Неужели кто-то здесь наконец начал работать головой? И по каким же приметам ты опознаешь Призрака, а, господин шпик?

– Ну… на нем маска…

– В самом деле? А теперь повтори еще раз – и сам послушай, что мелешь! Ты узнаешь его по маске? Не зная, кто он такой, ты его узнаешь? Экий ты ловкий парень! Кстати, кто сказал, что Призрак всего один?

Фигура бежала среди теней под стропилами. Плащ колыхался волнами. Силуэт склонившейся над люком нянюшки Ягг четко вырисовывался на световом фоне.