просто обязан научиться читать. И чем быстрее, тем лучше.
Билл Двер сидел на сене и думал о прожитом дне. С его точки зрения, день был доверху наполнен событиями. Он выкосил траву, покормил животных и застеклил окно. В амбаре нашел висящий на крючке старый комбинезон. Эту одежду Билл Двер посчитал более уместной, чем сотканный из абсолютной тьмы плащ, а потому переоделся. Госпожа Флитворт подарила ему широкополую соломенную шляпу.
Затем он предпринял полумильную прогулку до города. В городе не было ни единой лошади. Если она и была там когда-нибудь, ее давно уже съели. Жители, как ему показалось, зарабатывали на жизнь тем, что воровали друг у друга с веревок выстиранное белье.
Зато там была городская площадь. Выглядела она крайне глупо, поскольку представляла собой перекресток размером немногим больше обычного, рядом с которым высилась часовая башня. Неподалеку находилась таверна, куда Билл Двер не преминул заглянуть.
Когда замешательство, вызванное перенастройкой сознания посетителей, немного улеглось, люди проявили к Биллу сдержанное гостеприимство. В подобных захолустных городках новости распространялись намного быстрее, чем в самых больших мегаполисах.
– Ты, наверно, новый работник госпожи Флитворт, – сказал тавернщик. – Господин Двер, как я слышал.
– ЗОВИТЕ МЕНЯ БИЛЛОМ.
– А? Когда-то это была ухоженная старая ферма. Но давно, очень давно. Мы и не думали, что старуха выживет.
– Ага, – согласилась пара стариков у камина.
– А.
– Новичок в этих местах? – спросил тавернщик.
Внезапно наступившая тишина походила на черную дыру.
– НЕ СОВСЕМ.
– Бывал здесь раньше?
– ТОЛЬКО ПРОЕЗДОМ.
– Говорят, госпожа Флитворт совсем чокнулась, – произнесла одна из фигур, выбравшая своим насестом скамью у закопченной стены.
– Но язык, как нож, – сказал другой сгорбленный пьяница.
– Да, на язык она остра, но все равно чокнутая.
– А еще говорят, в гостиной у нее сплошь сундуки с сокровищами.
– То, что она крайне скупа, я точно знаю.
– Вот вам еще одно доказательство. Богатые всегда отличаются скупостью.
– Ну хорошо. Остра на язык и богата, но все равно чокнутая.
– Нельзя быть чокнутой и богатой. Богатые могут быть только чудаковатыми.
В таверну вернулась тишина и нависла над стойкой. Билл Двер отчаянно пытался придумать, что сказать. Болтливостью он никогда не отличался. И не имел возможности развить эту дурную привычку.
Что именно в таком случае говорят люди? А, вспомнил.
– ВСЕХ УГОЩАЮ, – объявил он.
Потом его научили игре на столе с отверстиями по краям и сетками под ними. Шары были мастерски выточены из дерева, они должны были отскакивать друг от друга и падать в отверстия. Игра называлась «билл-ярд». Он так и не понял, при чем тут какой-то там Билл, – наверное, так звали ее создателя, – но играл хорошо. На самом деле он играл идеально. Иначе он просто не умел. Однако, услышав удивленные возгласы, он изменил манеру игры и провел серию точно рассчитанных, ювелирных промахов. Затем его научили бросать дротики, и тут он тоже добился успеха. Но вскоре Билл Двер заметил, что чем чаще он допускает ошибки, тем больше нравится людям. Поэтому он стал кидать маленькие оперенные стрелки так, чтобы ни одна из них не попадала к цели ближе чем на фут. Он специально попал в шляпку гвоздя и в лампу, чтобы дротик срикошетил и упал кому-то в пиво. Какой-то старик так расхохотался, что его пришлось вынести на свежий воздух.
Его стали звать добрым, старым Биллом.
Никто никогда не называл его так.
Какой странный вечер.
Правда, один неприятный момент все же случился. Посреди вечеринки он вдруг услышал чей-то писклявый голос:
– Да это же шкилет…
Билл повернулся и увидел ребенка в ночной рубашке. Тот сидел на стойке и смотрел прямо на него – без страха, но с каким-то зачарованным ужасом.
Хозяин таверны, которого звали Лифтоном, как успел узнать Билл, нервно рассмеялся и извинился:
– Ну и фантазия у этих ребятишек. И чего только не наболтают, правда? Возвращайся в постель, Сэл, но прежде извинись перед господином Двером.
– Это самый настоящий шкилет, только в одежде, – упорствовала девочка. – А почему еда из него не вываливается?
Он почти запаниковал. Присущие ему сила и власть начали испаряться. Обычно люди не могли его видеть, он занимал в их сознании мертвую зону, а свое сознание человек старается заполнять только тем, с чем он хочет постоянно встречаться, другое же он в глаза не видит. Однако неспособность взрослых видеть его не является надежной защитой от таких вот настойчивых заявлений, и Билл отчетливо ощутил смущение собравшихся вокруг людей. Но тут, как раз вовремя, из задней комнаты появилась мать и увела девочку. Послышались капризные жалобы: «…настоящий шкилет, да, с костями…», – которые скоро стихли.
Все это время старинные часы над камином продолжали тикать, отрезая от его жизни секунду за секундой. А совсем недавно их было так много…
В дверь амбара, что располагался прямо под сеновалом, тихонько постучались. Потом раздался скрип ржавых петель.
– Эй, Билл, ты там в приличном виде? – донесся из темноты голос госпожи Флитворт.
Несколько мгновений Билл Двер анализировал вопрос, чтобы понять его смысл.
– ДА? – рискнул ответить он.
– Я принесла тебе горячего молока.
– ДА?
– Спускайся быстрее, иначе остынет.
Билл Двер осторожно спустился по деревянной лестнице. Госпожа Флитворт держала в руке фонарь, на ее плечи была накинута шаль.
– Я добавила туда корицу. Мой Ральф обожал корицу, – вздохнула она.
Билл Двер задумался. Конечно, он знал о том, что разные человеческие блюда имеют разный вкус. Но вкусовые оттенки были для него понятием умозрительным. Все равно что погода – для висящего на орбите астронавта. Да, он видит облака, может предсказать грозу или благоприятную погоду, но с реальными ощущениями это не имеет ничего общего.
– БЛАГОДАРЮ, – сказал он. Госпожа Флитворт огляделась.
– А ты неплохо здесь устроился, – весело заметила она.
– ДА. Она закуталась в шаль.
– Пожалуй, я вернусь в дом. Кружку можешь вернуть утром.
Она поспешила в ночь.
Билл Двер взял кружку с собой на сеновал. Поставил ее на балку, сел рядом и долго смотрел на нее, пока молоко совсем не остыло и пока не догорела свеча.
Спустя какое-то время его стало беспокоить некое назойливое шуршание. Тогда он достал жизнеизмеритель и закопал его в сено на другом конце сеновала.
Это не помогло.
