ДРАМАТИЧЕСКОЕ НАПРЯЖЕНИЕ, – с неодобрением промолвил Билл Двер. – СМЕРТЬ, КОТОРЫЙ ПОЗИРУЕТ НА ФОНЕ ОСВЕЩЕННОГО МОЛНИЯМИ НЕБА, НЕ ПРИХОДИТ В ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ МИНУТ ДВЕНАДЦАТОГО, ЕСЛИ МОЖЕТ ПРИЙТИ В ПОЛНОЧЬ.
Она кивнула и поспешила наверх. Через минуту-две она вернулась с закутанной в одеяло Сэл на руках.
– Малышка крепко спит, – сообщила она.
– ЭТО НЕ СОН.
Дождь прекратился, но буря по-прежнему шествовала по холмам. Воздух трещал, казался раскаленным добела.
Билл Двер прошел мимо курятника, где петушок Сирил и весь его престарелый гарем старались уместиться на нескольких дюймах насеста.
Над печной трубой дома появилось бледно-зеленое свечение.
– Мы называем это Огнем Матушки Кари, – пояснила госпожа Флитворт. – Это предзнаменование.
– ПРЕДЗНАМЕНОВАНИЕ ЧЕГО?
– Чего? Понятия не имею. Просто предзнаменование. Элементарная примета. Куда мы идем?
– В ГОРОД.
– Чтобы быть ближе к косе?
– ДА.
Он исчез в амбаре. Спустя некоторое время он появился, ведя на поводу Бинки. Билл Двер сел на лошадь, наклонился, подхватил госпожу Флитворт со спящей девочкой и усадил их перед собой.
– ЕСЛИ СО МНОЙ ЧТО-НИБУДЬ СЛУЧИТСЯ, – сказал он, – ЭТА ЛОШАДЬ ОТВЕЗЕТ ВАС, КУДА ЗАХОТИТЕ.
– Я никуда, кроме дома, не поеду!
– КУДА ЗАХОТИТЕ.
Бинки перешла на рысь, и они свернули на ведущую в город дорогу. Ветер яростно терзал деревья, осыпая их и дорогу лиственным дождем. Периодически небо вспарывала очередная молния.
Госпожа Флитворт оглянулась на холм за фермой.
– Билл…
– ЗНАЮ.
– …Оно снова там…
– ЗНАЮ.
– Но почему оно нас не преследует?
– ПОКА НЕ ЗАКОНЧИТСЯ ПЕСОК, НАМ НИЧТО НЕ УГРОЖАЕТ.
– А когда он закончится, ты умрешь?
– НЕТ. КОГДА ПЕСОК ЗАКОНЧИТСЯ, Я ДОЛЖЕН БУДУ УМЕРЕТЬ. Я ОКАЖУСЬ В ПРОСТРАНСТВЕ МЕЖДУ ЖИЗНЬЮ И ЖИЗНЬЮ ПОСЛЕ СМЕРТИ.
– Билл, мне кажется, что существо, на котором он сидит… сначала я приняла его за нормальную лошадь, просто очень тощую, но…
– ЭТО КОНЬ-СКЕЛЕТ. ВПЕЧАТЛЯЮЩИЙ, НО КРАЙНЕ НЕПРАКТИЧНЫЙ. У МЕНЯ ОДНАЖДЫ БЫЛ ТАКОЙ, У НЕГО ВСЕ ВРЕМЯ ОТВАЛИВАЛАСЬ ГОЛОВА.
– Есть выражение «пинать дохлую собаку». В данном случае пинают мертвую лошадь.
– ХА. ХА. ОЧЕНЬ ЗАБАВНО, ГОСПОЖА ФЛИТВОРТ.
– Думаю, пора тебе перестать звать меня госпожой Флитворт, – сказала госпожа Флитворт.
– РЕНАТА?
Ее глаза изумленно расширились.
– Откуда ты знаешь мое имя? А, наверное, натыкался на него в какой-нибудь своей переписи.
– ОНО БЫЛО ВЫГРАВИРОВАНО.
– На часах?
– ДА.
– В которых пересыпался песок времени?
– ДА.
– У каждого человека есть такие?
– ДА.
– Значит, тебе известно, сколько я еще…
– ДА.
– М-да, странно, наверное, знать… о таких вещах… ну, ты меня понимаешь.
– НЕТ. ДАЖЕ НЕ ПРОСИТЕ.
– А вообще, это нечестно. Если бы каждый человек точно знал, когда умрет, то прожил бы куда лучшую жизнь…
– ЕСЛИ БЫ ЛЮДИ ЗНАЛИ, КОГДА УМРУТ, ОНИ, СКОРЕЕ ВСЕГО, НЕ ЖИЛИ БЫ ВООБЩЕ.
– Слишком смахивает на афоризм. Что ты-то об этом знаешь, Билл Двер?
– ВСЕ.
Бинки проскакала по одной из немногочисленных улиц деревеньки и зацокала по булыжникам площади. На улицах никого не было. В городах типа Анк-Морпорка полночь была не более чем поздним вечером – ночей в общепринятом смысле не существовало вообще, были лишь вечера, плавно переходящие в рассветы. Но здесь люди регулировали свои жизни по закатам и крикам петухов с плохим произношением. Полночь здесь означала то, что и должна была означать.
На площади было тихо, несмотря на то что совсем рядом бушевала буря. Тиканье часов на башне, совсем неслышное в полдень, гулким эхом отражалось от домов.
Когда они наконец приблизились к башне, что-то зажужжало в ее шестеренчатых внутренностях. Минутная стрелка с глухим звуком шагнула вперед и, задрожав, замерла на цифре «9». На циферблате открылась дверь, важно появились две механические фигурки и с видимым усилием принялись лупить по небольшому колоколу.
Динь-динь-динь.
Затем фигурки построились и, шатаясь, скрылись в часах.
– Они так же выходили, еще когда я была девочкой. Их сделал пра-пра-прадедушка Неда Кекса, – пояснила госпожа Флитворт. – Мне всегда было интересно, а что они делают между курантами. Раньше я считала, что у них там, внутри, маленький домик.
– СОМНЕВАЮСЬ. ЭТО ПРОСТО ПРЕДМЕТЫ. НЕЖИВЫЕ.
– Гм-м. Они здесь уже сотни лет. Может быть, жизнь каким-то образом можно приобрести?
– ДА.
Они стали ждать. Тишину нарушали только редкие движения минутной стрелки, неумолимо стремящейся в ночь.
– М-м… Знаешь, Билл Двер, мне очень приятно, что ты работал у меня.
Он ничего не ответил.
– Спасибо за то, что помог мне с урожаем. И за все остальное тоже.
– ЭТО БЫЛО… ИНТЕРЕСНО.
– Я была не права, что задержала тебя из-за нескольких снопов пшеницы.
– НЕ ИЗВИНЯЙТЕСЬ. УРОЖАЙ БЫЛ ОЧЕНЬ ВАЖЕН.
Билл Двер разжал пальцы. На ладони появился жизнеизмеритель.
– До сих пор не могу понять, как ты проделываешь этот фокус.
– ЭТО СОВСЕМ НЕ ТРУДНО.
Шипение песка становилось все громче, пока не затопило всю площадь.
– У тебя есть какие-нибудь последние слова?
– ДА. МНЕ ОЧЕНЬ НЕ ХОЧЕТСЯ УХОДИТЬ.
– Ну, по крайней мере кратко.
Билл Двер был крайне удивлен, когда почувствовал, что она пытается ободряюще сжать его руку.
