иногда почувствовать на лице лучи солнца (любого), ощутить ветер, капли дождя. Хозяин, конечно, сделал все, что мог, чтобы создать здесь подобие настоящего мира, но, честно говоря, у него ничего не получилось. И приличные овощи тут не росли. Они вроде бы созревали, но
У него оставалось всего девятнадцать дней в мире смертных. Ладно, этого более чем достаточно.
Альберт сунул жизнеизмеритель в карман, накинул пальто и спустился по лестнице.
– Ты, – сказал он, указав на Смерть Крыс, – неужели ты не нашел ни одной зацепки?
– ПИСК.
– Что он сказал?
– Он сказал, что, ему кажется, тут как-то замешан песок.
– Песок, – повторил Альберт. – Хорошо. Неплохое начало. Обыщем весь песок.
– ПИСК?
– Где бы хозяин ни появился, он производит на людей неизгладимое впечатление.
Утес проснулся от какого-то свиста. Потом он увидел силуэт Золто, размахивавшего кистью.
– Эй, гном, ты чем там занимаешься?
– Попросил Асфальта найти краску, – ответил Золто. – Это не комната, а позор какой-то.
Утес приподнялся на локтях и осмотрелся.
– И как называется цвет, в который ты выкрасил дверь?
– Нильский голубой.
– Приятный.
– Спасибо.
– И шторы неплохие.
Со скрипом распахнулась дверь. Вошел Асфальт с подносом в руке и пинком ловко закрыл дверь.
– О, извини.
– Ничего, я закрашу пятно, – отозвался Золто.
Асфальт, дрожа от возбуждения, опустил поднос на стол.
– Все только о вас и говорят! – воскликнул он. – А еще говорят, что все равно собирались строить новый театр. Я принес яичницу с беконом, яичницу с крысой, яичницу с коксом и… и… Что же я еще хотел сказать?… Да! Капитан Городской Стражи велел передать, что, если вы до рассвета не покинете город, он лично зароет вас в землю живьем. Я уже подогнал телегу к черному входу. Правда, женщины разрисовали ее губной помадой. Кстати, приятные занавесочки.
Все трое посмотрели на Бадди.
– Он даже не шевелился ни разу, – озабоченно промолвил Золто. – Сразу после выступления рухнул, будто выключили.
– А вчера неплохо так прыгал, – заметил Утес.
Бадди спокойно похрапывал.
– Когда вернемся, – сказал Золто, – нужно будет уехать куда-нибудь и отдохнуть.
– Именно, – согласился Утес. – Если мы вернемся живыми, я заброшу за спину свой мешок с камнями, пойду куда-нибудь далеко-далеко и остановлюсь, только когда кто-нибудь спросит: «Эй, а что такое ты тащишь на спине?» Это место и станет моим домом.
Асфальт выглянул в окно.
– Не могли бы вы есть побыстрее? – попросил он. – У дома уже собралась толпа людей в форме. И все они держат лопаты.
А в это время, в Анк-Морпорке…
– Но мы же вас наняли! – изумился господин Клеть.
– Скорее, «пригласили», а не «наняли», – поправил лорд Низз, глава Гильдии Наемных Убийц. В глазах его читалось нескрываемое отвращение. – К сожалению, мы не можем более следовать условиям контракта.
– Они же простые
– Мои коллеги несколько неохотно рассказывают о случившемся, – ответил лорд Низз. – Однако у них сложилось четкое впечатление, что клиенты в некотором роде защищены. Уверяю, остаток гонорара мы вернем.
– Защищены… – тихо пробормотал господин Клеть, когда им наконец без ущерба для здоровья удалось выйти за ворота Гильдии Наемных Убийц.
– Я же рассказывал тебе, как было дело в «Барабане»… – пожал плечами Губошлеп.
– Это не более чем суеверия! – резко оборвал его господин Клеть и поднял взгляд на стену.
Прямо перед ним пестрели целые три афиши Бесплатежного Фестиваля.
– Видишь, ты считал, что наемные убийцы вполне справятся со своей задачей, даже за пределами города. А прав оказался я, – процедил господин Клеть.
– Это я так считал?! Да я никогда не…
– Без своих любимых портных и зеркал они ни на что не годятся.
Господин Клеть уставился на афишу.
– Бесплатежный… – буркнул он. – Кстати, ты всем сообщил, что любой участник Фестиваля автоматически вылетает из Гильдии?
– Конечно. Но, кажется, это мало кого беспокоит. То есть… они собираются вместе. И говорят, что если музыкантов больше, чем может принять Гильдия…
– Это – абсолютно бандитские правила! – завопил Клеть. – Они объединяются, чтобы навязать неприемлемые правила беззащитному городу!
– Беда в том, – продолжал Губошлеп, – что их много… И если они решат обратиться во дворец… Ты же знаешь патриция…
Клеть с мрачным видом кивнул. Гильдия оставалась могущественной, пока могла выступать от лица своих членов. Он представил себе, как сотни музыкантов устремятся во дворец. Сотни
Патриций был прагматиком. Он никогда не пытался исправить то, что работало. А то, что не работало, ломалось.
Оставалось надеяться лишь на то, что все слишком заняты этой треклятой музыкой, чтобы мыслить большими масштабами. А тем временем господин Клеть что-нибудь придумает.
А потом он вдруг вспомнил, что в деле замешан этот прощелыга Достабль.
Надеяться на то, что Достабль не задумается о чем-либо связанном с деньгами, – это как надеяться на то, что камни внезапно забудут о силе тяготения.
– Привет! Альберт?
Сьюзен распахнула дверь. Огромная кухня была пуста.
– Альберт?
Она поискала на втором этаже. Там находилась ее комната, и было много всяких дверей, которые не открывались и не могли открыться, потому что двери и дверные коробки выглядели единым целым. Предположительно, у Смерти была собственная спальня, хотя все знали, что Смерть никогда не спит. Но, может, он там просто лежит и читает?
Она перепробовала почти все ручки, пока не нашла ту, что повернулась.
У Смерти действительно была спальня.
И, надо признать, многие детали ему удались. Это естественно, ведь ему довелось побывать во многих спальнях. В центре комнаты площадью в акр стояла огромная кровать с пологом. Простыни, когда Сьюзен их потрогала, оказались твердыми как камень.
