Рина читала дальше.
«Для некоторых мне не удалось собрать данных, по которым Люсинда могла бы вычислить время жизни. Решил: писать им буду тоже, угрожая смертью, но срок гибели не укажу.
Тяжко мне, тяжко… В глазах красные пятна, словно огненная гвоздика. Гвоздика? Гвоздика! Идея: к каждому письму приложить по цветку гвоздики. Просто так. Бессмысленно? Тем вернее подействует угроза. Где я видел ее? Гвоздику. Много гвоздики. Целый холм, обрызганный кровью. Ах, ну конечно же на клумбе, перед главным корпусом.
…Сегодня вечером, когда сотрудники разошлись, не поленился и нарвал охапку чудесной гвоздики. Имант будто чует что-то. Его вопросы выводят из себя. Еле дождался, пока он уйдет. Последними ушли Барк с Шеллой. Кажется, у них что-то намечается. Дай-то бог. Шелла славная женщина. Но что толку, если мир завтра может провалиться в тартарары?
Все, что могла, Люсинда просчитала. Два дня ушло у меня на составление списка тех, кому необходимо послать гвоздику. Чем больше писем, тем лучше. Целая пачка гвоздики пойдет в Акватаун.
Отправлять все письма залпом не годится. Надо делать это постепенно, чтобы общий страх нарастал во времени. Когда умру, посылать письма будет Робин: я его соответственно запрограммирую. Никому не придет в голову проверять робота…»
Рина медленно опустила записную книжку.
Робин не шевелился.
– Ты все письма разослал? – спросила Рина.
– Нет.
– Почему?
– Энергия кончилась.
– Где остальные письма?
Вместо ответа Робин медлительно распахнул на груди дверцу, на пол упала толстая пачка писем. Рина наугад подняла одно. – «Рине Ленц», – тихо повторила она адрес, четко отпечатанный на конверте. Потом надорвала пакет. Оттуда выпал засохший цветок гвоздики.
Прочесть письмо, адресованное ей Гуго, Рина не успела, – Робин с грохотом упал на пол. Это был конец.
Рина опустилась на стул, закрыла глаза, ей живо представилось, как больной, полубезумный Гуго возится с Люсиндой, весь в плену захватившей его идеи.
Многое стало теперь ей понятно. И частые поездки Гуго к Оре Дерви, и поведение Гуго в последние месяцы.
Дело медиков теперь – разобраться, было ли на самом деле какое-то излучение, поразившее Ленца, или он пал жертвой шока, вызванного взрывом установки.
Ей же суждено одно – горькое одиночество, которое даже Робин не скрасит.
Арно Камп ехал на службу в подземке. С некоторых пор он снова вернулся к прежней своей демократической привычке – пользоваться общественным транспортом. Кампу повезло – едва он вошел в вагон, на скамье освободилось местечко.
Сидевший рядом развернул свежую газету. Камп заглянул через плечо соседа. В глаза бросилась шапка через всю полосу: «Молодой ученый Имант Ардонис впервые в истории физики расщепил кварки».
