Манипулятор смерчем пронесся по пустынной улице Акватауна – те, кто был свободен от смены, отсыпались после адского труда. Позади вздымался ил, голубоватый в прожекторном луче.
Промелькнуло кладбище акульих зубов, конусовидный холм конкреций – глыб железомарганцевой руды, проплыла сопка с оторванной вершиной – подводный вулкан, погасший миллионы лет назад.
Вдали показались конструкции, подсвеченные снизу. Не сбавляя скорости, Соич влетел в шлюзовую камеру.
…По мере того, как транспортер двигался вниз, температура в стволе шахты возрастала. Липкий пот заливал глаза.
Соича ждали. Большая площадка в основании шахты была полна народу, гудела, как улей. Скудное освещение к краям площадки сходило на нет.
Спрыгивая с ленты транспортера, Соич вспомнил картины Дантова ада.
Увидя Соича, проходчики притихли. Физики, геологи, электронщики, термоядерщики ждали, что скажет Железный Ив.
Соич вышел на середину, подошел к агрегату, щупальца которого сквозь толстые плиты защиты тянулись вниз, в глубину. Отсюда производились направленные взрывы, после чего автоматы наращивали новый участок ствола.
Перед агрегатом, производящим взрывы, в угрожающей позе стоял оператор.
– Почему не работает подъемник? – выкрикнул кто-то из толпы.
– Я выключил, – спокойно ответил Соич. Горячий воздух обжигал легкие, он казался плотным, почти осязаемым. Соич поднял руку – ропот утих. В наступившей тишине слышалось лишь, как захлебывается в трубах, пронизывающих стенки шахтного ствола, жидкий гелий – ледяная сверхтекучая жидкость, близкая к абсолютному нулю.
– Через три, от силы четыре дня мы достигнем проектной глубины, – сказал Ив Соич, – и тогда ваша миссия закончена. Вы подниметесь богатыми людьми…
– Включите подъемник! – перебил чей-то голос.
– Я удваиваю премию! – сказал Соич. Фраза прозвучала гулко – воздух был насыщен испарениями и сильно резонировал.
– Шкура дороже, – отрезал оператор.
– По местам! – закричал Соич. – Готовить взрыв.
Он шагнул к агрегату, но на пути вырос оператор. Горячая волна захлестнула Соича. Теперь, когда до цели осталось полшага, когда осталось произвести один взрыв, один-единственный… Неужели дело всей его жизни пойдет насмарку? И из-за чего? Из-за нелепой заминки перед самым финишем, из-за трусости и шкурничества оператора. Он тоже гвоздичник, как и большинство акватаунцев. С каждой почтой прибывало несколько писем с гвоздикой. К таким письмам акватаунцы успели уже привыкнуть. Странно только, что последняя почта не принесла писем с гвоздикой.
Письма приходили в разное время, содержали разные сроки, отмеренные адресатам, но в общем все сроки оканчивались тогда же, когда и срок Ива Соича – именно в эти дни. Не потому ли взбунтовалась смена?
Уже не отдавая отчета в своих действиях, Соич размахнулся – оператор схватил его за руку и сильно дернул. Соич выхватил из кармана лучемет и направил его в бледное, отшатнувшееся лицо. Затем перешагнул через тело оператора и подошел к масляно поблескивающей установке.
Люди послушно разошлись по местам.
Несколько умелых команд Соича – и агрегат ожил. Там, внизу, под толстыми плитами защиты, споро и привычно готовился направленный ядерный взрыв – последний взрыв.
Стенки шахты вибрировали. Кажется, физически ощущалось огромное давление, которое выдерживали кессоны.
Неожиданно пол шахты дрогнул, затрясся. Слишком рано – до взрыва еще добрый десяток минут. Ствол шахты ярко засветился, будто вобрав в себя пыл развороченных земных недр.
Дохнуло нестерпимым жаром. На площадке стало светло, как днем. Из десятков грудей вырвался крик.
– Вот она, гвоздика! – покрыл вопли чей-то возглас. Этот возглас – последнее, что зафиксировало сознание Ива Соича.
Глава двадцать пятая
ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ
В дверь осторожно постучали. Рон оторвал взгляд от книги.
– Кого бы это? – проворчал отец. Он сидел у стола, перед ним блестели протертые детали мотора.
Рон и отец собрались вместе уйти на воскресенье в море, порыбачить. Кто-то пустил слух, что за Акватаунской впадиной появился огромный косяк сельди.
Еще полный туманных фантастических образов, навеянных читанной-перечитанной книжкой, Рон встал и отворил дверь. Перед ним стояла девушка, которую богатое воображение Рона тут же признало инопланетянкой. Разве могли быть у земной женщины такие глаза, улыбка и крашеные перекисью волосы? «Глаза – две черные луны, и голос – ярче пенья флейты», – вспомнил Рон. Однако за девушкой показался спутник – вполне земной, тут уж ошибиться было невозможно.
– Извините, – сказал спутник, поправив очки. – Мы хотели узнать у вас: бывает здесь кто-нибудь из Акватауна?
– Зачем вам Акватаун? – настороженно спросил старик, отвлекаясь от любимой игрушки – разобранного мотора.
– Я слышал, там наладчики нужны, – пояснил молодой человек.
– А сами-то вы не из Акватауна? – спросил старый рыбак.
– Нет.
– И чего там хорошего, в чертовой впадине, – махнул рукой старик.
Рон пригласил парочку в комнату. Гости выглядели усталыми и не походили на праздных горожан, приехавших на денек-другой понежиться на лоне природы. Да и какое там лоно в начале октября, когда сносная погода держится чудом, готовая вот-вот уступить место дождям и штормам?
– Мне кажется, где-то я вас видела, – сказала старику молодая женщина, садясь к столу.
– Возможно, если бывали на пляже, – ответил отец. – Песок у нас знаменитый.
Молодой человек пожаловался, что никак не может попасть в Акватаун, хотя и побывал там как-то раз случайно, а на письма, адресованные самому Иву Соичу, не приходит никакого ответа.
– Делать больше Соичу нечего, как отвечать на всякие письма, – заметил старик. – У него хлопот хватает. Я удивляюсь, как их до сих пор геенна огненная не поглотила.
– В городе все говорят: непрочная штука – эта глубинная шахта, – поддержал Рон. – Мне рассказывали, в редакцию одной газеты пришло письмо с расчетами, из которых получается, что акватаунское сооружение висит на волоске.
– Кто производил расчеты? – спросил молодой человек.
– Письмо, говорят, без подписи.
– Кто в наше время верит анонимкам? – тряхнула волосами девушка. – Их пишут все, кому не лень. Правда, Амант?
Молодой человек отвел глаза.
– Уж наверно, расчеты проверялись. Ив Соич не похож на самоубийцу, – сказал Рон.
– Как говорится, кому суждено быть повешенным, тот не утонет, – заметил старик. – Соич свое получит. Он гвоздичник, и срок его, кажется, подходит к концу.
– Подумаешь, гвоздичник, – возразил Рон. – Там, в Акватауне, теперь много появилось гвоздичников, а что толку? Живут и здравствуют.
– Пусть скажут спасибо Железному Иву, он запретил любые контакты с берегом, – сказал старый рыбак.
– Уж не знаю, кому там спасибо, а только все акватаунцы поднимутся богатыми людьми, – вздохнул Рон.
– Если поднимутся, – сказал старик. – Работу ищешь? – неожиданно спросил он Аманта.
– Работу, – ответила за него девушка.
– А раньше где служил? – поинтересовался старик.
– В «Уэстерне», но получилось так, что… – начала девушка.
– Оставь, Линда, это никому неинтересно, – перебил Амант.
– Плохо без работы, – сказал старик.
– Наверно, мои письма не доходят до Соича, – сказал Амант. – Шалости почты.
– Почта здесь ни при чем, – сухо произнес Рон.
Амант сидел сгорбившись, будто только что сбросил с плеч непосильную тяжесть. Он безучастно смотрел в одну точку стола. Девушка вздохнула.
– Вот что, – сказал старик. – Я не могу предоставить вам Соича. – Зато могу предложить отличный закат, свежий морской бриз и, – он бросил взгляд в окно, – волну в два балла.
Они вышли из дома. Солнце садилось в море. Спустились с дюны к береговой полосе.
Старик и Амант уселись на днище перевернутой лодки. Рон сбегал в дом и вынес два стула – себе и даме.
– Что там новенького? Нашли убийцу доктора Ленца? – спросил старик, набивая трубку.
– Доктор Ленц не был убит. Он умер своей смертью, – сказала Линда.
– Простое совпадение, – пожала плечами Линда.
– Слишком много совпадений, – сказал старик и выпустил колечко дыма. – Читал я отчет Оры Дерви. Убедительно, ничего не скажешь. А все-таки дело здесь нечисто, – покачал он головой.
– Вчера Ора Дерви снова выступала по телевидению. Красивая женщина, – мечтательно сказал Рон, глядя на лиловый закат.
– Эта красотка всех нас рада превратить в роботов, – сказал старик. – И словечко-то какое придумала: киборгизация. А зачем она, киборгизация? Мне, например, нипочем не нужен мотор вместо сердца. А чужое сердце – тем паче.
– Ора Дерви объясняла: кибору легче осваивать новые планеты, – сказал Рон.
– Если сердце износилось – значит, помирать пора, – гнул свое старик. – Природу не обманешь.
