— А может… им?
Она не назвала Акулиху, но кивнула в сторону дома.
— Спекулянтам?
— Связываться с ними гадко, — сказала со вздохом Вера Ивановна. — Отвратительное порождение войны. Но что делать-то? Мы с вами сами ничего не можем… Знаете, слышала недавно анекдот, что решили с блатом покончигь. Похоронить его, и все. Положили в гроб, крышкой накрыли, да гвоздей не оказалось. Где взять гвоздей? Советуют: по блату можно достать. Выпустили блат, а он и был таков…
Вера Ивановна предложила:
— Давайте вашу шинель.
Ушла и долго не возвращалась. Солдат обошел трижды вокруг дома, начал беспокоиться, когда увидел ее, бегущую вприпрыжку. Издалека показала в кулаке деньги, крикнула весело:
— Ну, баба стерва! Акула зубатая! Нюхом почувствовала, что дело поживой пахнет. Уперлась, уж я слезу перед ней пустила. Мол, мужнина память, единственная…
Засмеялась облегченно.
Андрей смотрел на нее, на губы, нервные, подвижные, на смуглое точеное лицо, на глаза, глубокие, сумеречные, и впервые почувствовал, что хотел бы ее сильно поцеловать.
Но, прежде чем он сам понял свое желание, она угадала и пригасила себя. Сделалась вежливо ровной.
Солдат принял деньги, с укором произнес:
— Коли взялись, помогали бы и дальше, — но укорял ее не за это, оба понимали. — Я ведь уезжаю…
— На передовую? — спросила она тихо.
— Да.
— Когда? Сегодня? Завтра? Впрочем, что я спрашиваю. Этого никто не знает. Мы так и жили всегда в неизвестности, когда куда мужа пошлют… Аська моя на перепутье родилась. В общем… — Она помедлила, глядя на него наклонив голову и как бы снизу, такой она была еще красивее, как девочка неопытная на свидании. — Если не уедете, милости прошу, как у нас говорят. Милости прошу к нашему шалашу.
Она рывком взяла деньги, спрятала, отвернувшись, в лифчик. Потом открыто, с вызовом, посмотрела ему в глаза.
Вернулись в комнату, стали есть обещанный суп с селедкой.
Вдобавок к нему Вера Ивановна принесла кислой бражки. Налила всем — солдату, Ксане немного, а Ваське дала целый стакан.
— Это как квас… Не страшно.
Васька выпил, стал веселым. Подумалось: Хоть она и мама, а ничего, приятная женщина».
Развязался у Васьки язык от бражки. Стал он рассказывать, как в детдоме пайки делят. Откусят, положат на весы. Многовато. Еще откусят. Останется крошечка какая-то. Развесчик чихнет, она и улетит.
Изобразил Васька в лицах, все рассмеялись. Ксана так и заливалась, солдат восхищенно качал головой: «Ну и Васька, артист!» Он совсем разошелся, спел «Халяву».
Женился, помню, я на той неделе в пятницу, Она из всех девчат фартовая была, Я полюбил ее. Халяву косолапую, Но для меня она фартовая была…
Возвышенно пел, проникновенно Васька, думал, что это грустная песня. Но все опять начали смеяться. Только Ксанина мама с мягкой улыбкой произнесла:
— Вася, скажи, а ты сказки любишь?
— Конечно, — отвечал он.
— Вот мы с Аськой по вечерам сказки рассказываем… Про Ивана Царевича, про Василису… — Я про мужика знаю, — сказал Васька.
— Ну, расскажи.
— Про мужика? — спросил Васька. — Жил мужик и ловил рыбу. Приходит однажды на речку, смотрит — журавель попался в сети. Ногой зацепился, а выбраться не может. Пожалел мужик и освободил журавля. А журавль и говорит ему человеческим языком: «Пойдем ко мне домой, я тебе подарок хороший дам». Пришли они к журавлиной избе, и вынес ему журавль скатерть-самобранку…
— Вот такую сказку я люблю, — кивнула Вера Ивановна.
— Захотелось по дороге старику есть, он и говорит:
«Напои-накорми, скатерочка!» Только сказал — и на скатерти все появилось: картошка, капуста, чего еще… Суп из селедки тоже появился. Даже свиная тушенка в банках. И целый бухарик хлеба!..
— Сюда бы эту скатерочку, — воскликнула Ксана.
Васька продолжал:
— Зашел мужик к богатею переночевать, а тот ночью и заменил скатерть. Ему мужик-то проговорился. Приходит домой и говорит старухе: мол, не надо, старуха, теперь в очередь в магазине стоять и в колхозе работать. Все у нас будет. Развернул скатерть, а она и не действует. Обманул, видно, журавль, подумал мужик и вернулся к нему. Так и так, плохую ты скатерть дал, не включается она…
— Как наш утюг, — засмеялась Ксана. А солдат и Вера Ивановна улыбнулись: «Рассказывай, рассказывай, Вася».
— Дал тогда журавль мужику волшебную книгу, — продолжал Васька. — Откроешь ее, а там что ни страница, то продуктовые карточки, да литеры всякие, да ордера на мануфактуру. Вырывай, а они не кончаются. Пришел мужик опять к богатею, попросился переночевать, а тот ночью снова переменил. Вернулся утром мужик домой, а в книге, глядь, обыкновенные страницы…
— А что за книга-то была? — спросила вдруг Вера Ивановна.
— Толстая и без картинок, — нашелся Васька. — В третий раз журавль дал мужику зеркальце волшебное. Посмотришь в него, и все тебе на свете видно. В каком магазине что выбросили, а где под прилавком держат продукты, а где по мясным талонам отоваривают…
— Мама, а у нас мясные тоже не отоварены, — напомнила Ксана.
— Так у нас же нет волшебного зеркала, — засмеялась Вера Ивановна.
— Мда, — протянул солдат. — Мне бы тоже оно пригодилось… Как ты думаешь, Василий?
— Конечно, — сказал Васька. — Но его богатей тоже украл. Тогда журавль подарил ему сапоги- скороходы. Если, к примеру, будет мужик от милиции удирать, наденет он эти сапоги — и раз…
— Он что, жулик? — спросил солдат.
— Зачем? На всякий случай! А то контролеры в электричке пойдут… Или бандиты пристанут, или пьяницы, — сказал Васька. — Они не рвутся, не промокают. Нет, сапоги удобные были, только их богатей спер у него. Пошел он снова к журавлю и говорит: мол, плохие у тебя подарки, без проку они мне. А журавль и спрашивает:
«Не заходил ли ты ночевать к богатею?» «Заходил», — отвечает мужик. «Все тогда понятно! Вот тебе последний подарок, — и приносит сумку, — скажи: „Сорок из сумы!“ И все у тебя будет в порядке», — Щедрый был журавль, — сказала Вера Ивановна, вздохнув.
— Вы дальше послушайте, — попросил Васька. — Пришел он к богатею и просится переночевать. «Куда бы, говорит, сумку положить. Она у меня не простая, всякие просьбы исполняет. Надо только сказать: „Сорок из сумы!“ Лег мужик, а сам не спит, ждет, что дальше будет. Хозяин-богатей подождал да и говорит; „Сорок из сумы!“ Выскочили тут из сумки сорок автоматчиков, навели на богатея автоматы и говорят: „Отдавай подарки!“ Он все и отдал. А мужик пришел домой и отнес в комиссионку.
— Вот чудак! — Ксана всплеснула руками. — Зачем же в комиссионку-то?
— А чтобы деньги были, — резонно отвечал Васька.
— 20 —
Оксане в госпиталь идти не разрешили.
Вера Ивановна сказала, что девочке надо готовить уроки. Поздно, нечего шляться неведомо
