старухе, не то инвалид телеграммы разносит, не то дворник прикидывает объем предстоящей работы. Подойдя к апыхтинскому подъезду, Юферев присел на скамейку, поставил локти на колени, подпер щеки ладонями и замер, присматриваясь, принюхиваясь, осваиваясь.
Минут через пятнадцать на скамейку, стоящую напротив, присели две старушки - видимо, отправив домочадцев на службу, накормив их сосисками и напоив чаем, освободились и вышли подышать свежим воздухом. Юферева сразу увидели - после страшного убийства в подъезде жильцы смотрели по сторонам подозрительно и опасливо.
Юферев молча перешел через дорожку и опустился на скамью рядом с бабулями. Порылся в кармане, вынул красненькое затертое удостоверение и протянул ближайшей соседке - рыхлой старухе с настороженными маленькими глазками.
- Капитан Юферев, - сказал он. - Александр Леонидович. Хотел вот поговорить со знающими людьми… В квартиру стучать неловко все-таки… Думаю, может, кто выйдет подышать, может, кто скажет чего дельного.
Простые, казалось бы, необязательные слова, которые мог произнести кто угодно, но Юферев знал, что это именно те слова, которые требовались. Сразу представившись, он оказал женщинам уважение. Сказал, что в квартиру не решился постучать, - опять им приятно. Не каждая хозяйка обрадуется раннему гостю, когда вертится она среди немытой посуды, мятых простыней, разбросанных по квартире шлепанцев. Попросил разрешения обратиться - тоже необходимо, тоже важно.
Да, опыт, на Юферева работал громадный его опыт общения со свидетелями - знающими, ничего не видевшими, имеющими свое мнение и теми, кто берег это мнение пуще жизни, опасаясь, что кто-то его использует им же во вред.
- Очень приятно. - Рыхлая старуха, покосившись на удостоверение, поджала губы, напряженно глядя перед собой.
- Я помню, вы и вчера заглядывали в наш подъезд. - Вторая женщина, сухая и мосластая, оказалась разговорчивее.
- Был, - кивнул Юферев и озабоченно потер ладонями лицо. - Но, знаете, вчера было не до разговоров… Квартира в кровище, хозяин в обмороке…
- Жалко Николаича, - закивала разговорчивая, - мужик-то хороший, и жена его, Катя… Тоже хорошая женщина. Не спесивая, нет.
- Большие деньги, большие беды, - изрекла толстуха, но не осуждающе, сочувствующе произнесла.
- Большие деньги, малые деньги, - Юферев развел руками, - но когда сына убивают… Тут уж не до денег, тут бы самому умом не тронуться.
- Это уж точно, - начала потихоньку оттаивать толстуха. - Тут уж никуда не денешься.
- А что убийцы-то? - решилась поинтересоваться ее подруга. - Не нашлись?
- Как они найдутся? - удивился Юферев. - Искать надо.
- Значит, не поймали?
- Ищем.
- Ищущий да обрящет, - изрекла толстуха.
- Без людей не обрящешь, - возразил Юферев. - Вот хотел спросить… Накануне убийства ничего здесь, во дворе, не происходило такого, чтоб из ряда вон… Ничего не случилось непривычного?
- А что могло случиться?
- Да мало ли… Пришел человек, который раньше никогда не приходил, чужак какой-нибудь, поругались те, кто раньше не ругался, лифт заело, кошка с крыши свалилась, ребенок потерялся… Что угодно… Знаете, как бывает… Убить человека не так просто, а убить двоих, да чтоб вообще никто не заметил… Не бывает такого. Тут все зависит от людей… Или они интересуются, что вокруг происходит, или в упор ничего не видят и видеть не хотят. - Юферев сделал отчаянную попытку раззадорить женщин, зацепить их самолюбие, задеть за живое.
И, кажется, удалось.
- Это ведь как посмотреть. - Толстуха разговаривала с ним, все так же глядя в пространство перед собой маленькими настороженными глазками. - У вас подозрения какие возникли? - Она искоса глянула на Юферева.
- Так и быть, поделюсь, - сказал Юферев. - Скажу вам такое, чего никому не говорил… Получается, что убийц было двое… Ясно, что мужчины, ясно, что не из вашего дома, не из вашего двора… И вот думаю про себя - это что же получается? Приходят два чужих человека средь бела дня, и никто их не видел, никто взгляда им вслед не бросил? Не может такого быть.
- Да у нас двор-то проходной! - оправдываясь, сказала тощая. - Тут столько за день народа проходит… Видимо-невидимо.
- Вот мы сидим с вами, - примирительно сказал Юферев, но в то же время и прозвучала в его голосе безутешность, - а ведь мимо нас люди не проходили. Никто в подъезд не зашел, не вышел.
- Если и были, то, наверное, обычные люди… Если код дверей кто спросит, ну, тут уж хочешь не хочешь обратишь внимание. А если человек код знает и сразу к дверям идет, нужные кнопки нажимает, и дверь перед ним распахивается… Никто и внимания не обратит.
- А женщина? - спросил Юферев равнодушно, чтобы ничто не насторожило женщин, чтобы их память сама подсказала - была, была, мол, какая-то девица, этакая из ряда вон.
- Женщина, - врастяжку, без вопроса протянула толстуха. - Женщина, - повторила она, пытаясь нащупать в памяти что-то ускользающее. - Женщина, - повторила она в третий раз, но уже тверже, с каким-то значением. - А что, с ними и женщина была?
- Может, с ними зашла, до них или после… Некоторые свидетели говорят, что была вчера в этом подъезде гостья… Вроде и заметная из себя…
- Была! - вдруг вскрикнула тощая. - Точно была. Я видела. Быстро так, деловито, озабоченно прошла… По сторонам не смотрит, никого не видит… Большой, видите ли, человек, - с осуждением произнесла женщина.
- Большой человек? - удивился Юферев так простодушно, так невинно, что не ответить ему было просто невозможно.
- Господи-и-и! - протянула толстуха с таким пренебрежением, что каждый сразу бы оценил ее недовольство вчерашней гостьей. - Большой человек! За версту видно, какой она человек!
- И какой же?
- Шелупонь, - отрезала толстуха, из чего Юферев понял, что и она видела гостью, ее мнение о ней тоже невысокое, можно даже сказать, презрительное.
- Старая? - спросил Юферев таким тоном, что женщины должны были понять - он вполне разделяет их мнение.
- Она? - Толстуха повернулась к нему массивным своим телом и некоторое время смотрела на следователя подозрительно-изучающе, словно он произнес нечто такое, что сразу его выдавало. - А кого вы называете старой? Я, к примеру, старая?
- Вы? - Юферев взглянул ей в лицо и с удивлением увидел, что глаза у толстухи в самом деле молоды, озорны и насмешливы, что старухой-то ее назвать и в самом деле нельзя.
- Да! Я, по-вашему, старая?
- Мне кажется, мы ровесники, - смутился Юферев или сделал вид, что смутился.
- С вами?! - воскликнула толстуха сипловатым голосом. - Ошибаетесь… Я, наверное, все-таки маленько постарше.
- Разве что на пару лет, - великодушно заметил Юферев.
- Так вот вчерашняя девица… Тридцати ей все-таки нету, помоложе она будет, учитывая шустрость… Но к тридцати дело идет, никуда ей, голубушке, не деться от тридцати годков-то! - сказала женщина с непонятным торжеством.
- В этом дворе, в этом доме раньше вы ее не видели?
- Нет, не видела.
- Короткая стрижка? - как бы вспомнив, спросил Юферев.
- Да нет, патлатая!
