смотрела на мир насмешливо, умом обладала едким и очень ценила правильное произношение слов. Да, и главное — смех. Наверное, его можно назвать русалочьим. Смеялась Селена нечасто, но продолжительно, со странными подвываниями и орлиным клекотом. Неподготовленного человека ее смех заставлял цепенеть и ощущать в воздухе опасность. При этом он оставался вполне пристойным, не следует думать, что смеялась Селена чуть ли не сатанински. Да и не портили ее ни клекот, ни взвизгивание, наоборот, придавали всему облику непознаваемость, вызывали желание пренебречь приличиями и откинуть таинственный полог.
Стоит сказать еще об одном... Дело в том, что Игореша был не первым мужем Селены. И не вторым. До того, как стать Ююкиной, Селена сменила если и не дюжину фамилий, то около того. Началось еще в школе. Вначале она училась под фамилией своего первого отца, потом под фамилией матери, потом перешла на фамилию второго, неродного, отца, а в десятом классе опять вернулась к материнской фамилии, которая к тому времени тоже изменилась. Замужество, еще одно замужество, еще что-то, в общем, Ко времени нашего повествования Селена Матвеевна отзывалась на все фамилии, произнесенные громким голосом. Стоило ей на улице услышать крик «Иванова!», и она оглядывалась — кто ее зовет? Сзади восклицали — «Петрова!», и Селена, обернувшись, долго всматривалась в толпу. «Сидорова!», — звучало где-то за деревьями, и она устремлялась туда, решив, что там собрались друзья и для полного счастья им только ее и не хватает. В этом было определенное неудобство, но, как каждое неудобство, оно давало и преимущества. Поскольку у Селены остались различные удостоверения, справки, выписки, свидетельства, выданные на самые разные фамилии, она при желании могла предстать кем угодно — дочкой профессора, женой артиста, внучкой шахтера, а в шалом настроении даже племянницей космонавта или теткой члена правительства. Но что самое забавное — для пользы дела или из чувства противоречия Селена не только прикидывалась тем или иным человеком, она этим человеком становилась, и психолог без труда мог обнаружить в ее характере шахтерскую наглость и даже вполне правительственную спесь.
Ююкин был старше Селены. Гораздо старше. Если и не вдвое, то где-то в этих пределах. И он прекрасно сознавал, что это обстоятельство накладывает на него немалые требования. Уж коли снизошли к его возрасту, то и он, в свою очередь, должен был прощать некоторые невинные шалости своей жены. И он прощал Селене многолетние макароны по утрам, холодный чай по вечерам, прощал ее изысканный юмор, хотя в глубине души и полагал, что шутить над его возрастом, над его сединой, над его скромными возможностями в той или иной области семейной жизни — тема не самая лучшая для посторонних. Старался не придавать значения странным звонкам, когда он, подняв трубку и сказав «да», в ответ слышал лишь сильное молодое дыхание и понимал, что, конечно же дыхание и молчание были мужскими.
В ходе долгой жизни у него выработались манеры сдержанные, в жестах сквозило достоинство, во взгляде ощущалась некоторая поощрительность, уважительный интерес к собеседнику. Смеялся он, в отличие от Селены, тихо, стыдливо, с какой-то трогательной беспомощностью. К деньгам Игореша относился строго, без нужды из кармана не извлекал, будто догадывался, что на свету они теряют свою силу, так что многие, знавшие Игорешу годы и годы, так и не видели денег в его руках. А держал он их в тонком чистом кошельке, распрямленными, разложенными по отделениям. Рубли содержались отдельно, трешки и пятерки отдельно, а десятки и выше запирались на «молнию» с блестящим шариком. Кстати, то незначащее вроде бы обстоятельство, что шарик всегда блестел, говорило о том, что им часто пользуются, что это отделение Игореша все-таки открывал, а вот для какой-такой надобности, непонятно. Не для того же в конце концов, чтобы любоваться этими бумажками или то и дело пересчитывать их.
А вот когда мимо проходила красивая девушка или же оказывалась с ним за одним столом, в купе, на площадке автобуса, в лифте, Игореша слегка терял самообладание. Это в нем осталось, тут уж никуда не денешься, но и корить его, право же, не стоит. Ну видел человек прекрасное в жизни, ценил его, стремился к нему всей душой — и на здоровье, как говорится. Но в таких случаях он попросту не поспевал следить за девушкой, за собой, за тем, что делается вокруг и, махнув рукой, следил только за девушкой. Селена, поймав его за этой мимолетной изменой, пронзительно смеялась, как это умела делать только она, Игореша вздрагивал и часто моргал глазами, как бы спешно стирая с них срамные видения. А то, что видения ему мерещились не вполне нравственные, Селена не сомневалась, поскольку Игореша краснел, терялся и далеко не сразу обретал естественность во взгляде и голосе.
Кормились Ююкины рекламой. Они сочиняли захватывающие истории, суть которых сводилась к тому, что вам, ребята, для полного счастья не хватает какой-либо вещи. Естественно, ею оказывалась вещь, которая никому на всем белом свете не нужна и расхваливалась она с единственной целью — спасти народное хозяйство от полнейшего развала, хотя вообразить себе развал более полный, нежели тот, которого мы достигли, вряд ли возможно. Например, одно время Ююкины настойчиво предлагали всем приобретать отечественные аэросани, жить без которых внутри Садового кольца вам дальше невозможно. Или тросик. У вас есть автомобиль? Ююкины уверены, что есть, и потому настоятельно советуют приобрести тросик. Вдруг вы застрянете где-нибудь в своих путешествиях или лопнет шина, кончится в стране бензин, забарахлит мотор... Во всех этих случаях без тросика не обойтись, а потому вы поступите благоразумно, если приобретете тросик, ауж потом, когда представится возможность, и сам автомобиль.
Такие вот истории сочиняли Ююкины, лежа в постели до глубокого полудня, проявляя при этом изощренность мышления, смекалку, даже собственную склонность к авантюрам. Они бросали своих героев в темные леса, в болота, в ночные ущелья, где рыскали дикие звери и водились опасные разбойники. Как- то заставили даже заглохнуть автомобиль прямо на железнодорожном переезде — а поезд уже мчится, он все ближе, мы видим бледное лицо машиниста, который не может ничего сделать, перепуганные насмерть герои не в силах побороть оцепенение и, похоже, смирились со своей участью. Но тут в кустах неожиданно обнаруживается новенький бульдозер, за рулем которого сидит очаровательная девушка в комбинезончике, явно сшитом но рекомендациям журнала «Бурда», один номер которого, кстати, стоил нынешним летом двадцать пять рублей. Девушка подгоняет свой роскошный бульдозер, чтобы стащить машину с пути, но... Да, ребята, да! В багажнике нет тросика. А состав несется с бешеной скоростью, рельсы дрожат под ногами, нервы наши не выдерживают, и мы кричим от ужаса. Но бурдовая девушка в мановение ока достает из-под своего сиденья тросик, ловко цепляет за машину и стаскивает ее на безопасную обочину. Все спасены, все счастливы и тут же разбегаются по ближайшим магазинам занимать очередь за тросиками.
Конечно, девушка — плод Игорешиной фантазии. Четкий и здравый ум у Селены занят тем, чтобы привести зрителя к безжалостному выводу купить, приобрести, завладеть. Подобные истории обычно излагались в десяти строках машинописного текста, но за них хорошо платили, и супруги Ююкины, если и не процветали, то перебивались вполне прилично.
Кстати, Селене в этом промысле очень помогала многокрасочность ее прошлого — семейные произведения она подписывала различными своими фамилиями, предъявляя самые невероятные удостоверения личности. И хотя все знали почерк Ююкиных (прельстительная девушка попадает в сложные житейские обстоятельства, из которых ее счастливым образом выручает многоопытный седоватый мужчина, предложив в нужный момент утюг, скороварку, зонтик, резиновые сапожки, дачу, машину, южный берег моря), в бухгалтерии, как это водится, могли выписывать деньги лишь на различных лиц, а всевозможным проверяющим приятно было сознавать, как все-таки много талантливых людей посвятило себя рекламе, этому двигателю торговли. И невдомек было простодушным контролерам, что за дюжиной авторов стоят лукавые супруги Ююкины.
Истины ради следует заметить, что Селена далеко не всегда занималась рекламой. Получив техническое образование с химическим уклоном, она несколько лет посвятила созданию новых автомобильных шин, изучала проходку шахтных стволов наклонным способом, потом увлеклась художественной самодеятельностью, писала о фокусниках, чечеточниках, дрессировщиках. Свои заметки несла в газету, где и познакомилась с Шихиным. Однако вскоре переехала в Москву, к Ююкину, который перед этим нашел довоенную еще свою жену, вновь женился на ней, а прописавшись, тут же развелся, вызвал к себе красавицу Селену, потом, как остронуждающийся... А дальше вы сами знаете.
Что делать, ребята, попасть в столицу непросто. На какие только уловки не идет человек, чтобы приобщиться к высокой культуре столичного города, чтобы оказаться рядом с его святынями, с памятниками древней истории, а главное, рядом с продуктовыми магазинами. Искренне советую — перебирайтесь в Москву. Ююкинский путь далеко не самый худший. Есть и другие, но они хлопотны, требуют денег, здоровья, некоторых несимпатичных всем нам качеств, а впрочем, как повезет.
