Однако оставим ерничество, будем выше. Мы уже преодолели многие низины быта, отказались от забот о вкусной и здоровой пище, о модной и красивой одежде, о путешествиях в дальние и ближние страны, и если нам великодушно оставлена возможность некрасиво ухмыльнуться по тому или иному поводу, то, право же, грех хоть изредка не воспользоваться ею, даже зная, что тем самым мы проявляем зыбкость убеждений. Но желание быть искренним столь велико, что мы и здесь готовы принести в жертву собственные понятия о хорошем.
8
Когда трое хорошо поработавших мужчин, освеженных холодной водой и зудящими покусываниями крапивы, поднялись на террасу, в низких плетеных креслах, оставленных старухами в приличном еще состоянии, они увидели Селену и Игорешу Ююкиных, которые негромко говорили о том, как прекрасно все- таки наше родное Подмосковье, какой отличный день и как правильно они поступили, приехав сюда на выходной, как здорово, что есть у них старый и надежный друг Митька Шихин, владелец роскошного деревянного дома собаки Шамана, кота Филимона, дочери Кати и жены Валентины. И еще они говорили о том, как все-таки хорошо перевести дух после московской сутолоки, очередей, беготни по рекламным конторам, где все норовят украсть друг у друга идею, вырвать заказ, урвать договор, где никто писать не умеет, законов рекламы не понимает, книгу Ривза о рекламном моменте никогда не читали и даже не знают о ее существовании. Слова собеседников были спокойны, выверены, расположены в правильном порядке, в полном соответствии с требованиями русского языка, и слушать беседу Селены с Игорешей составляло великое наслаждение.
— Прекрасный участок, не правда ли? — говорил Игореша.
— Да, мне тоже нравится, — соглашалась Селена.
— Я бы, пожалуй, не отказался от такой дачи.
— Провести здесь денек неплохо... Но жить постоянно... Ты уж меня извини.
— Если этот участок привести в порядок, ему цены не будет, — проговорил Игореша, с практичным прищуром окидывая взором сад, дом, сарай.
— Почему же, — заметила Селена, — у него будет отличная цена. Не так ли?
— Разумеется... Если у Митьки хватит сил, вкуса и денег.
— Условия, ко многому обязывающие... Силы, вкус, деньги... Найдется ли у него хоть что-нибудь из этого набора?
— Хм, — тонко усмехнулся Игореша. — Как тебе эта собака?
— спросил он, сочтя предыдущую тему исчерпанной. — Роскошный цвет... Рыжий с темными подпалинами... Смотри, тут и белки... Точно такого же цвета... Надо полагать, что и Митька со временем порыжеет, а подпалины у него уже есть, однажды он уже серьезно погорел.
Звонкий русалочий смех огласил окрестности. Белки бросились врассыпную. Шаман ошалело выскочил в сад, несколько раз пролаял в пространство, дескать, кто тут есть, по какому праву, чего замышляет? Из-за забора выглянул перепуганный сосед Савчук, готовый броситься на помощь, с лопатой наперевес, но, убедившись, что никого вроде не убивают, сконфуженно скрылся в листве. Надо сказать, что Селенин смех произвел результат еще не самый сильный, бывало кой-чего и нестрашнее.
— Рад приветствовать вас! — сказал Шихин, поднимаясь на террасу. — Привет, Селена! — он обнял ее, поцеловал в щеку, приподнял от земли, обернулся кругом, Селена восторженно взвизгнула, Игореша сдержанно улыбнулся. Ему далеко не все нравилось в отношениях Шихина и Селены, и он весьма настороженно всегда наблюдал, как они здоровались, как прощались, как ссорились и мирились. Между Шихиным и Селеной действительно ощущалась какая-то недосказанность, незавершенность, все время они были словно бы на грани какого-то поступка, но проходил год за годом, продолжения не получалось, однако опаска Игореши не исчезала, и единственное, что он мог себе позволить, это снисходительно- поощрительную улыбку. Ну-ну, дескать, покажите, на что вы способны, на что решитесь, на что хватит у вас бесстыдства!
— Здравствуй, Митя, — произнес Игореша, вставая с кресла, — как поживаешь?
— Уже лучше! С одной печкой разделался. А ты? Жив-здоров?
— Местами, — усмехнулся Игореша.
— Но самые важные места в порядке?
— Смотря какие считать важными... У одних важно то, у других это...
— А у тебя что, не так, как у всех людей? — изумился Шихин.
И смех Селены подтвердил, что победа все-таки за ним.
— Привет, Илья! — воскликнула Селена, увидев Ошеверова. — А тебя какие черти сюда занесли?
— Занесли, — добродушно проворчал Ошеверов, по-медвежьи обхватывая Селену и тыкаясь в ее нежное лицо своей щекастой щетинистой мордой. — А что, Селена, поехали со мной, а? Прокачу тебя тыщу-другую километров по нашей необъятной родине, а? Некоторые соглашаются и не жалеют. Еще просятся, а?
— А куда мы денем Игорешу?
— К черту пошлем твоего Игорешу! По-моему, только там он еще не был!
— Ой, ну что вы такое говорите? — ужаснулся Вовушка. — Разве так можно! Ведь они муж и жена, они любят друг друга, заботятся. У них дети будут, их воспитывать надо, дети пользу принесут...
— Если дело за этим, Селена, не дрейфь! Заведем в дороге детей, а?
— Фу! — замахал Вовушка руками. — Она вон какая нарядная, красивая, а ты приглашаешь ее в свою конуру на колесах, да еще намеки всякие неприличные...
— Вся ее нарядность до второй сотни километров! А там сама комбинезон попросит.
— Здравствуй, Илюша, — Ююкин прорвался наконец к Ошеверову. — Привет, Вовушка! Илья, так как же ты все-таки оказался здесь нежданно-негаданно?
— Да вот привез Митьке радостную весть — оказывается, из газеты его шуганули не из-за фельетона, а по причине куда более простой — анонимка на него была.
— И что в ней?
— Что бывает в анонимке... Поклеп. Усомнился кто-то в симпатиях нашего друга Митьки. Только усомнился. И этого оказалось достаточно.
— А что ты, Митя? — повернулась Селена к Шихину. — А что Митя! — воскликнул Ошеверов. — Чепуха, говорит, все это. Но ведь кто-то написал! И написал кто-то свой! Тот, кого мы знаем, привечаем, руку жмем, целуем куда попало...
— А куда именно? — уточнила Селена.
— Как скажешь, Селена, как скажешь... Для меня в любом случае это будет радость и наслаждение. Ты не писала?
— Анонимку?! На Митю?! Как ты можешь, Илья?! — Селена зарделась от гнева, и глаза ее сделались как никогда прекрасными.
— Селена, ты очень красивая женщина и нравишься мне все больше. Ты просто обалденная. Даже не представляю, как я смогу уехать без тебя. Немного в моей кабине перебывало женщин, которые сравнились бы с тобой... В более спокойной обстановке я бы сказал это тебе полнее и откровеннее, но... Но пока мой вопрос к тебе прям и прост — ты писала?
— Конечно, нет!
— Вот и все. Прошу прощения. А ты, Игореша?
— Все, что мы пишем в последнее время, мы пишем с Селеной вместе. Ее ответ — это и мой ответ.
— Э нет! — Ошеверов поводил в воздухе из стороны в сторону коротким сильным пальцем, из которого еще не вымылись мазут, сажа, глина и прочие почетные доказательства его трудовой деятельности. — Анонимки не пишутся коллективно. Анонимки пишутся в одиночку, правда, Васька? — неожиданно обернулся Ошеверов к молчаливо стоявшему в сторонке стукачу.
