Неожиданно Че радостно ухмыльнулся.
– А что, смешно может получиться! – плотоядно улыбаясь, заглянул он на обратную сторону письма и на конверт с обратным адресом. – Такая Синяя Борода в ПТУ! Может, он вообще какой-нибудь садист! Вот будет кайф…
Но Лева с сомнением покачал головой.
– Как-то все очень просто! – голосом опытного следователя по особо важным делам сказал он.
И это, конечно, была не просто фраза.
… Как-то раз, когда Лева выходил из редакции (или входил в нее), его поймал за руку человек двухметрового роста с перекошенным бледным лицом.
– А вам не кажется, что они элементарно берут деньги? – спросил он Леву.
– Что? – тупо переспросил Лева.
– А то! Берут деньги за статьи! – гаркнул человек Леве в ухо и тут же куда-то исчез.
Это был человек из
Эта очередь всегда подавляла Леву. Она подавляла его своей внутренней пустотой, безысходностью, тяжестью.
Тем, что этим людям нельзя было помочь.
Наташка, Светка и другие референты всегда убеждали его в обратном. Они указывали ему на благородный пример Люсинды Ивановны, на пример великой Павлюченко, на моральные подвалы, которые время от времени публиковал Саня и другие корреспонденты… Они убеждали Леву, что газета должна помогать людям, конкретным людям, а иначе нет никакого смысла в этой работе.
Лева никогда с ними не спорил, потому что нельзя же спорить с Библией или Кораном, но внутри него всегда сидел дьявольский вопрос, который он даже для себя боялся сформулировать: а почему именно
Бешеный юноша двухметрового роста, чуть не оторвавший ему тогда руку и, наверное, испугавшийся только милиционера на вахте, – в сущности, именно его и задал, этот вопрос.
… Ведь очередь была многомиллионной. А помогали они единицам.
Лева не раз говорил на эту тему с Саней, и тот, как всегда, доходчиво и в двух словах объяснял суть проблемы: наше дело – писать в газету, делать «острые куски», а заниматься благотворительностью просто нет времени, цель все равно не в этом…
– Да, мы их используем! – однажды сказал Саня, когда Лева его достал своими философскими разговорами. – Используем! А они нас… Потому что это жизнь, Лева!
Неоднократно обжегшись на темах «из очереди», Лева старался за них никогда больше не браться.
Общежитие, похожее издали на обычную школу, стояло слегка в отдалении от жилых домов, окруженное густым зеленым садом и бетонным забором. Из окон доносилась музыка. Стоял самый конец сентября, было уже прохладно, но Дядюшка Че еще ходил в пиджаке. Слегка поежившись и выбросив сигарету, он отворил тяжелую дверь на скрипящей пружине, и они вошли внутрь.
Они ожидали увидеть все что угодно – хулиганов, милиционеров, бабушку-вахтершу в ватнике и пуховом платке (это был бы, пожалуй, наиболее подходящий вариант) – только не то, что увидели: пустоту и темноту.
– Твою мать! – сказал Дядюшка Че и зажег первую спичку.
Тишину, темноту и пустоту прорезал визгливый девичий крик. Затем раздались глухие удары, затем что-то с диким грохотом упало и разбилось.
– Так! – мужественно сказал Дядюшка Че. – И куда идти?
– Наверх, наверное… – логично предположил Лева, и они стали осторожно подниматься по лестнице.
Дядюшка Че зажег вторую спичку, но в этом уже не было необходимости. Из коридора шел бледный свет. Они заглянули туда, и в дальнем конце (коридор показался необычайно длинным) увидели человека, который шел им навстречу. Это и был директор. Узнав о цели их визита, директор жутко обрадовался.
– Господи! – сказал он с облегчением. – Неужели правду напишете? Тут вообще такие безобразия творятся, даже страшно рассказывать…
Дядюшка Че с недоверием посмотрел на директора.
В этот момент мимо них со свистом пронесся какой-то предмет. Он ударился об стенку и стал медленно сползать вниз.
– Видели? – страшным голосом сказал директор. – Вы видели? Это же покушение… Нальют в целлофановый пакет всякой гадости или в гондон, прости господи, всякого дерьма и швыряются. А если попадут в кого?
– А вы что тут, один? – спросил Дядюшка Че.
– Я? – обреченно сказал директор. – Конечно, один! Никто тут больше недели не задерживается…
Мимо них пробежал табун подростков, страшно грохоча ботинками и ругаясь матом.
Леве стало не по себе.
– Сереж, ну ты поговори пока, а я пойду, что ли, пройдусь… – сказал он, не очень уверенный в том, что хочет остаться в этих коридорах безо всякого человеческого сопровождения.
Директор как-то быстро посмотрел на Леву, и сказал:
– Да! Давайте я вам тут кое-что покажу! Только это не здесь, а на третьем этаже…
Они молча поднялись, и директор подвел к чему-то черному и холодному.
Это была, оказывается, просто дыра в стене. Дыру заделывал кирпичом какой-то местный штукатур, неторопливо размешивая раствор мастерком и покуривая.
– Петров! Коля! – сказал директор, виновато оглядываясь на Леву с дядюшкой Че. – Ты что, до утра тут собираешься груши околачивать?
– А чего я? – огрызнулся Коля. – Это не я сделал!
– А кто? – сказал директор тихим голосом.
– Кто-кто! – веско сказал Коля и начал прилаживать новый кирпич. – Конь в пальто!
– Ну вот! – сказал директор. – Знаете, что это такое? Это дыра в стене между мужским и женским общежитием! Они же строители! Они разбирают, мы заделываем! Ночью разбирают, мы весь день заделываем.
Потрясенный этим фактом, Лева заглянул в дыру.
В дыре доносилось какое-то шуршание. Темнота была непроглядной и полной. Но где-то там были женщины…
Девочки.
– Может, в женское пойдем? – предложил Лева.
– А что? – храбро сказал директор. – Давайте! Что ж! Можно и в женское!
Они постучались в какую-то дверь и оказались в огромной комнате, где на кроватях сидели девчонки.
Две-три были одеты явно для дискотеки, другие сидели в домашних халатах.
– Здорово, девчата! – сказал Дядюшка Че и попытался лучезарно улыбнуться. Впервые в жизни Лева увидел людей, которые никак не отреагировали на этот артефакт. Одна, правда, присвистнула и сказала:
– Здорово, коли не шутишь!
– Петр Михалыч! – весело пробасила мужская голова, которая немедленно просунулась в дверь вслед за ними. – Кто-то телевизор из окна выкинул. Не слышали, как грохнуло?
Директор побледнел и немедленно выскочил вон.
– Мужчина, вы не могли бы выйти, мне переодеться надо! – обратилась к Леве одна из девушек в халате. И скромно добавила: – Или вы желаете остаться?
Дружный хохот стоял за дверями, когда они с Дядюшкой Че, озираясь, выскочили в коридор.
На лестничной клетке стояли два парня и курили. Пора было, пожалуй, приступать к профессиональным обязанностям.
– Ребята! – храбро сказал Лева. – Мы корреспонденты из газеты. Пришли разбираться. Скажите честно: директор вас бьет?
Они посмотрели на Леву внимательно.
Один сказал:
– Пытает, сука! Привязывает к кровати, окурками кожу прожигает! У нас тут один пацан вообще умер недавно! Вы записывайте, записывайте!
Лева растерянно поглядел на Дядюшку Че. Низко склонив голову, как всегда бывало с ним в минуту большой сосредоточенности, тот пытливо разглядывал говорившего.
– А ты что скажешь? – тихо и строго обратился Серега к его товарищу.
– Да пусть только попробует! – спокойно ответил второй мальчик. – Я ему так рыльник начищу, всю жизнь на лекарства работать будет.
– Понятно, – просто сказал Серега и, обратившись к Леве, добавил: – Знаешь что, давай пока на воздух выйдем, перекурим немного…
Стоя в тенистом зеленом саду и поеживаясь от холода, Дядюшка Че сказал:
– Ну, что ты думаешь? По-моему, гиблое дело.
– А если он действительно детей бьет? – спросил Лева, понимая, что задает неуместный сейчас и ненужный уже вопрос.
– Странно, что он вообще еще жив! – сказал Дядюшка Че и решительно зашагал к метро.
Придя домой, Лева полночи мучился, обдумывая происшедшее. Наутро рассказал все Лизе. Она тоже немного подумала, секунды две-три, и ответила на его вопрос, что, честно говоря, не знает, как тут быть: с одной стороны, директор детей, видимо, действительно бьет, но и не бить их, с другой стороны, тоже нельзя, потому что это не дети, а какие-то, по всей видимости, исчадия ада.
Мучительные сомнения разрешил на планерке главный редактор: он поднял Леву и сказал буквально следующее.
– Лев! – сказал он. – Слушай, тут нам звонили… из Московского горкома партии. Ты там занялся каким-то общежитием… Так вот, нас просили по этой теме не выступать, пока идет набор в строительные ПТУ. Если мы будем всякую грязь тащить в газету, Москва просто ведь останется без строителей. А мы же не можем этого допустить. Большой город оставлять без строителей нельзя. И вообще, ребята, давайте без самодеятельности, все темы по Москве надо согласовывать! Вы что, об этом в первый раз слышите?
Лева молча кивнул и сел.
