— Какой пункт? Каких двоих?
— Журналист и оператор из Си-эн-эн — пусть сюда идут. Пусть снимают. Даю слово — они в безопасности. Мы с тобой выходим на открытое место, стоим. Мои берут носилки, подходят к берегу. Баба ваша пошла. Мои доходят до середины — вторая пошла, и моторы заводим. Все остальное — как сразу сказал. Понятно?
— Гхм-кхм...
Да, помимо того, что я не импозантен, у меня, наверно, сейчас глупый вид. Журналисты — это неожиданность. Откуда Турпал знает, что именно CNN?. Вот это утечка, так утечка! Впрочем, это второй вопрос. Сейчас важнее другое.
— Насчет журналистов — не знаю. Начальнику скажу — если разрешит... Ну, ты понимаешь?
— Понимаю. Вы зачем их притащили вообще? Если притащили, пусть работают. Передай, пусть идут сюда, снимают, я за них отвечаю. Слово мужчины. Остальное — как я сразу сказал. Тебе понятно?
— Понятно.
— Ну, молодец. Давай — иди на середину речки, скажи условия. На пять метров до берега не подходи. Чтоб мы видели, что тебе ничего не передали. Журналисты приходят первыми, потом — обмен. Давай, пять минут тебе...
Пока я болтал с Турпалом, наши спецы рассредоточились. Ввиду открытости нашего берега выглядело это убого: все огневые позиции — как на ладони. Стволы пулеметов БТР слепо нацелены на кручу. Камеры операторов, притаившихся на заднем плане, ловят в фокус брод. Опытные журналюги полагают, что подарков не будет. Но сегодня все через зад, так что кому-то повезло. Обмен — хороший материал...
Вася со своими хлопцами отсутствовал. Это несколько обнадеживало. Хотелось верить, что боевой брат даже в такой дрянной ситуации сумеет сделать что-нибудь полезное.
— Ага! — оценил мой жалкий вид Иваныч, прибывший на бережок. — Решил закаляться?
— Ближе не пускает. У нас от силы три минуты.
— Ясно. Со старейшинами болтать отказался?
— Вы такой догадливый...
— Нехорошо. Очень нехорошо! Ну, давай последовательность...
Я изложил порядок обмена и вкратце поделился своими наблюдениями:
— Не нравится он мне. Моральный урод. Сам — никто, но кто-то им управляет, это сто пудов... Чую, на последнем этапе у нас будут проблемы.
— Ну уж нет, давай как-нибудь без этого. — Начальник сурово прищурился. — Нам кровью брызгать нельзя, зрители вон... Откуда он узнал о сиэнэнщиках?
— Понятия не имею. Вы разрешаете?
— А ты что думаешь?
— Думаю, небезопасно. Я сказал — урод. Мало ли... Вдруг мы подарим ему еще пару заложников?
— Резонно. Но он же требует... Гхм-кхм... Короче, пусть идут. Все равно шпионы, так их за ногу. А для нас дополнительная гарантия. Он хочет героем казаться. Значит, дурковать не будет. Но ты все равно постарайся, оближи его с ног до головы.
— Я постараюсь. Но вы на всякий случай будьте готовы.
— Всегда готовы. Да! Крюков просил передать тебе: сойка. То есть если будет — можешь положиться.
— Сойка? А, понятно. Сойка... Только, боюсь, не успеет. Времени мало.
— Да, времени мало. Надеюсь, и не понадобится... Ты уж постарайся. Оближи. Все — ни пуха.
— К черту...
«Шпионам» дважды предлагать не пришлось. Получив разрешение, рванули с низкого старта, на едином дыхании форсировали речку и раньше меня вломились в кусты. Обрадовались, козлики, — темка на ровном месте упала. Акулы, короче. Капиталистические.
Указав оператору место стояния — рядом с джипом на заднем плане, Турпал приосанился, огладил бороду и выступил наподобие депутата перед выборами. То есть, не моргнув глазом, наврал в камеру с три короба.
— Я — Турпал Абдулаев, военный амир[46] всего Шалинского района. Мой отряд — восемьсот солдат чеченского спецназа и отдельная специально-особая рота шахидов-смертников. Мы воюем с русскими оккупантами, которые пришли на нашу землю и убивают наших женщин и детей...
Говорил Турпал не совсем складно, но горячо и с артистизмом, примерно как отоспавшийся и обросший Салман Радуев на суде. По его словам выходило, что он пошел навстречу оккупантам и согласился обменять захваченных при спецоперации военных преступников на безвинных мирных жителей!
На обратном пути надо просветить журналюг: нормальных бойцов у «амира» нет вовсе. Те, что тут присутствуют, — явно люди брата. А у «амира» — три десятка вооруженных односельчан-дилетантов, балующихся под его предводительством перегонкой дрянного бензина и другими пакостями, о которых уже говорилось выше. И вообще, парень маленько с головой не дружит, так что вы там особо губенку не раскатывайте, фильтруйте базар...
В конце краткой вступительной речи у меня буквально челюсть отвисла: «амир», мать его так, крепко «приподнял» вашего покорного слугу, даже не спросивши разрешения!
— Это Костя. Делает вид, что просто переговорщик, что майором работает. Но моя разведка работает прекрасно, я все знаю! Это лучший спецназовец группировки оккупантов, полковник, дважды Герой России. Это ас, воюет двадцать лет, с ног до головы залит кровью чеченских моджахедов. Они, оккупанты, все боятся меня, поэтому, кроме него, никто не согласился идти со мной на переговоры. Вы его побольше снимайте, он тут самый главный...
Вот такой я ас, дорогие мои. Главный враг всей чеченской армии. Ну, тут все понятно. Бахвальство — неотъемлемая составляющая горского менталитета. Разве может такой эмир, как Турпал, иметь дело с каким-то занюханным доморощенным переговорщиком в чине майора? Подавай ему дважды Героя, полковника, и непременно — с ног до головы залитого!
— Все, я сказал. Вы можете передвинуться — чтоб видно было. Выходим, Костя...
Насчет журналистов Турпал, или кто там организовал обмен, хорошо придумал. Мы вышли из кустов, оператор — за нами, чтобы поймать в фокус брод, репортер потянулся за оператором... В общем, хороший фон для Турпала, если стрелять снизу, от нас, обязательно зацепишь иностранцев. Молодец.
Первый этап обмена проходил в пределах нормы.
Двое с трупом на носилках подошли к берегу и встали — Иваныч дальше не пускал. Подождали, когда первая женщина спустится с кручи, одновременно ступили в воду...
Тут с нашей стороны был допущен волюнтаризм. Женщина, хоть и старалась держаться, была очень слаба — на втором шаге поскользнулась, упала в воду и самостоятельно подняться уже не могла. Иваныч положил автомат на берег и рванул на помощь.
Турпал вмешиваться не счел нужным. Только хмыкнул и повернулся профилем к камере — вот, мол, какой я благородный и великодушный, горный орел, блин...
«Чехи» с носилками двигались с черепашьей скоростью: сутки неподвижного торчания в зиндане, да без жратвы, сил не прибавляют. Да и оскользнутся нельзя — в руках носилки с трупом соплеменника, которого Турпал наверняка захочет объявить шахидом. А над шахидом глумиться нельзя — это неприлично.
В результате вышло все по расчетам нашего славного «амира». «Чехи» с носилками — на середке, Иваныч с женщиной на нашем берегу. Вторая пошла. Иваныч опять метнулся через речку — помогать, таки оскользнулся, с разбегу бултыхнулся в ледяную воду и секунд десять барахтался, борясь с течением.
— Вообще у нас купальный сезон уже кончился! — весело пошутил Турпал. — Эти русские такие тупые — все не вовремя делают...
Купание Иваныча несколько сорвало наш график. Пока он со второй дамой добрался до середины реки, «чехи» с носилками уже практически закончили переправу.
— Отстаем, — мысленно озаботился я. — Вот не кстати-то...
