управляемые. И, в общем, не дерутся, а так — силами меряются. Пойдемте, я вас представлю. Полковник...
— Иванов. — Иванов решительно распахнул дверь. — Не надо представлять. Побудьте здесь, я сам...
Внутри модуля царил полумрак: небольшие оконца из потресканного плекса давали скудное освещение. А еще тут, помимо полумрака, царил весьма специфический аромат, состоявший из смеси ядреного пота и анаши.
В ближнем правом углу были свалены вещмешки и дорожные сумки, на которых возлежал средних габаритов дремотный мужлан чуть за сорок — ровесник Иванова. Мужлан был бос, обрит наголо, одет в линялые штаны от «афганки» и табельную майку с прозеленью, даже не второй свежести. На левом плече бледненькая татушечка: оскалившийся тигр и надпись «ОКСА», на шее — грязная марлевая повязка.
Мужлан был занят сразу тремя делами — посасывал гигантскую «козью ногу» с шалой[26], лузгал семечки из трехлитровой банки, мастерски сплевывая на сторону, и внимательно наблюдал за поединком.
Поединщики были представлены двумя крупными экземплярами, разница в возрасте и весе, соответственно, примерно десять лет и пятнадцать кило. Камуфляжные штаны, мокрые от пота табельные футболки, багровые физиономии. Что характерно, как и мужлан с шалой — оба босые. Слева от входа стояли в ровненькой шеренге три пары кроссовок — две сильно ношенные, одна совсем новенькая, рядом лежало оружие и «разгрузки» с боеприпасами, также в трех экземплярах.
Ратоборствующие топтались во втором отсеке, пыхтели как паровозы — устали порядком, и постоянно перемещались, мелькая то в межкомнатном дверном проеме, хронически лишенном двери, то в большущей неровной дыре слева. Это доставляло мужлану на вещмешках изрядное неудобство: чтобы быть в курсе, приходилось водить лысым черепом справа налево. Шея, видимо, не работала, двигался весь корпус, и оттого мужлан был здорово похож на китайского болванчика — у Иванова был такой в детстве, когда жил с родителями в Харбине.
— Ты кто? — покосившись на пришельца всем корпусом, поинтересовался мужлан.
— Петрович я, — ответил Иванов, с ходу подстраиваясь под обстановку. Ясный пень, тут буром переть и на горло брать — только делу вредить. Можно в дыню схлопотать, а то и увечье получить. Увечья Иванов не любил, у него на госпиталя, как и на «Донтабак», была устойчивая аллергия.
— Глебыч, — кивнул мужлан и протянул гостю самокрутку. — Ммм?
— Не курю. — Иванов изобразил благодарственный жест и ткнул пальцем в сторону драчунов: — Молодой хорошо держится. При такой разнице в весе...
— Это Гесс хорошо держится, — с ленивой растяжкой опроверг Глебыч. — Если б не опыт, пацан бы давно его уж утоптал — смотри, какой прыткий. А ты кто, Петрович?
— Человек я. Православный.
— Не, это понятно. А че пришел?
— Да так... командиром к вам направили. Вот, хожу, осматриваюсь.
— Гхм-кхм... — Глебыч аккуратно притушил самокрутку об стену, поставил банку на пол, встал и, застегнув верхнюю пуговицу на ширинке, рявкнул: — А ну, хорош скакать! Командир пришел!
Младший драчун понял команду буквально: тотчас развернулся и изобразил строевую стойку, прижав руки к бедрам.
— Оп! — Старший — опытный воин, воспользовавшись моментом, коварно лягнул соперника в пах.
Соперник, побледнев, скрючился и рухнул на колени, схватившись за промежность.
— Оп! — Опытный воин легонько добавил кулачищем по затылку, повергая соперника ниц, и наступилногой на горло. — Пи...дец! Двухсотый.
— Хррр!!! — Молодой пустил пузыри и слабенько шлепнул ладонью по полу — сдаюсь, мол. Двухсотый, так двухсотый.
— Ладно, живи, — разрешил старший, убирая зловещую стопу с горла поверженного и протягивая ему руку. — Правило номер один: хороший враг — мертвый враг. Сражайся, пока не убедишься, что он труп. И ни на что не отвлекайся! Пусть небо обрушится на землю — отвлекаться нельзя, пока не убедишься, что твой враг отдал концы. Вставай, давай — че разлегся!
— Подполковник Васильев, — представился Глебыч. — Семен Глебович. Инженер.
— Родственник, что ли? — Иванов удивленно приподнял правую бровь и кивнул на дверь.
— С кем? А, с этой... Не, однофамильцы.
— Понял. — Иванов почесал затылок и с интересом уставился на инженера. Про Глебыча он был наслышан, это уникум в своем роде, но видел в первый раз. Вот, значит, ты какой, пятнистый олень...
— Майор Петрушин, — напомнил о себе победитель турнира, сделав два строевых шага к гостю и энергично стукнув себя подбородком в грудь — чуть шею не вывихнул. — Евгений Борисович. Можно просто — Женя. Седьмой отряд. Чемпион команды по эрбэ[27]. Салага не возражает?
— Гхрр... — Салага, шатаясь, поднялся с пола и томно кивнул — чемпион, так чемпион. — Кхе-кхе... Лейтенант Кочергин. Кхе-кхе... Сергей. ГРУ. Кхе...
— Очень приятно. — Иванов поочередно со всеми поручкался, чуть дольше положенного задержав взгляд на Петрушине — о подвигах этого типа он также был наслышан. Вот это порезвилось руководство! Не команда, а кунсткамера какая-то... — Гхм... Полковник Иванов. Сергей Петрович. Контрразведка округа. Эмм... Васильева!
На зов явилась задумчивая капитанша. Встала у двери, ручки сложила на груди, носик сморщила. Да, воняет тут у вас. Одно слово — варвары.
— Как звать?
— Лиза.
— Бедная?
— Есть такой грех. — Лиза со вдохом поправила прическу, шагнула к оконцу, легонько толкнула его — вывалилось, на фиг, вместе с рамой. Проветривание помещения называется. — Бедная Лиза, да... Была б богатая — разве торчала бы тут с вами?
— Ничего, у вас еще все впереди, — обнадежил Иванов. — Ну вот. Завтра к утру еще двое подтянутся — и команда в сборе. Так... Должна еще быть группа маттехобеспечения: два прапора и водила — сверчок[28]. Те, что в кузове лежат... это оно?
— Возможно, — опять врастяжку произнес Глебыч. — Но не факт.
— Не понял?
— Когда мы пришли, оно уже тут стояло, — объяснил Петрушин — победитель. — Оно лежало. Оно уже такое было.
— А сверчок?
— Не было, — утвердительно кивнул корпусом Глебыч. — Точнее — не видели. Лиза, водилу не видела?
— Не видела. — Лиза высунула носик в оконце и вздохнула полной грудью. — Но он был.
— Откуда данные? — прицепился Глебыч. — Ты ж не видела?
— Прапорщики пьяные, в кузове, машина заехала недавно. Она что — сама по себе заехала?
— Логично, — согласился Иванов. — Ладно, разберемся. Так... Так-так...
— Что будем делать, командир? — подсказал Петрушин.
— Жить будем, — оптимистично заявил Иванов. — Прежде всего приведем в порядок быт. Потом все остальное.
— С кем жить? — Петрушин недвусмысленно облизал Лизу призывным взором. — Где и как жить?
— Я, Глебыч и психолог — завтра с утра подтянется — в этом гадюшнике, — определился Иванов. — Товарищ Петрушин, представитель спецназа ГРУ и еще один разведчик — с утра подтянется — во втором гадюшнике...
— Я не представитель, — заскромничал побежденный лейтенант. — Я уже объяснял коллеге, что спецназ ГРУ — небольшая частичка ведомства. А я офицер аналитического отдела...
