Дэйзи пожал плечами.
— Все всегда уверены, что они жестче, чем кто бы то ни было другой, — он помолчал. — Ты сам так думаешь, хотя и не рекламируешь это. Я тоже так думаю. Так думают Викс и Грей. Фрэнсис так не думает. Он просто может быть таким. Мы должны быть осторожны с ним и опасаться того, что он окажется слишком жестким.
Шофер выключил сирену, и они проскользнули в ворота поместья Оракула. Кристиан заметил три лимузина, ожидающих у кружного въезда. Любопытно, отметил он, что водители сидели за рулем своих машин, а не курили на свежем воздухе. Около каждого лимузина слонялись высокие хорошо одетые парни, и Кристиан сразу же опознал в них телохранителей. Значит, у Оракула важные посетители.
Кристиана приветствовал дворецкий, проводивший его в комнату, оборудованную для совещаний. Оракул ожидал там в своем передвижном кресле. За столом расположились пять членов Сократова клуба, и Кристиан удивился, увидев их. Последнее донесение сообщало, что все пятеро находятся в Калифорнии.
Оракул подрулил свое кресло к председательскому месту за столом.
— Ты должен простить меня, Кристиан, за маленький обман, — сказал он. — Мне казалось важным, чтобы ты в это критическое время встретился с моими друзьями. Они хотят поговорить с тобой.
Официанты поставили на стол кофе и сандвичи. Там же находились и алкогольные напитки, барменов Оракул вызывал, нажимая кнопку звонка. Пятеро членов Сократова клуба уже успели промочить горло. Мартин Матфорд зажег огромную сигару, расстегнул воротник и ослабил узел на галстуке. Он выглядел несколько угрюмым, но Кристиан знал, что эта угрюмость вызвана напряжением мышц, за которым скрывается страх.
— Мартин, — обратился к нему Кристиан, — Юджин Дэйзи сказал мне, что один из ваших лоббистов дал ему сегодня плохой совет. Я надеюсь, что вы к этому не имеете никакого отношения.
— Дэйзи сам может отличить хорошее от плохого, — пробурчал Матфорд. — Иначе он не возглавлял бы штаб президента.
— Конечно, он может, — согласился Кристиан, — и он не нуждается в моем совете насчет того, как отрывать кому-то яйца. Но я могу помочь ему.
Кристиан мог видеть, что Оракул и Джордж Гринвелл не понимают о чем он говорит. Но Лоуренс Салентайн и Луис Инч слегка улыбнулись.
— Это несущественно, — нетерпеливо заметил Луис Инч, — и не имеет отношения к нашей сегодняшней встрече.
— И какова же, черт побери, цель этой встречи? — спросил Кристиан.
Ответил ему Лоуренс Салентайн. Он говорил ровным, спокойным голосом, к которому прибегал при любой конфронтации.
— Сейчас очень трудное время, — начал он, — я даже думаю, опасное время. Мы все, собравшиеся здесь, стоим за то, чтобы отстранить президента на тридцать дней. Завтра вечером на специальном заседании конгресс будет голосовать. Отказ вице-президента Дю Пре подписать декларацию затрудняет дело, но не исключает. Было бы очень полезно, если бы вы, как член личного штаба президента, подписали. Вот о чем мы вас просим.
Кристиан настолько удивился, что не нашелся что ответить.
— Я согласен с этим предложением, — вмешался Оракул. — Для Кеннеди лучше, если он не будет лично заниматься проблемой заложников. Его действия сегодня совершенно неразумны и продиктованы жаждой мести. Кристиан, я умоляю тебя прислушаться к этим людям.
— Никогда, — отрезал Кристиан и обратился непосредственно к Оракулу. — Как вы можете участвовать в этом? Как вы можете выступать против меня?
— Я не против тебя, — отрицательно покачал головой Оракул.
— Кеннеди не может, — вступил в разговор Лоуренс Салентайн, — уничтожить пятьдесят миллиардов долларов только потому, что переживает личную трагедию. Демократия не для этого существует.
К Кристиану вернулось самообладание, и он принялся спокойно их убеждать.
— Это неправда. Фрэнсис Кеннеди обосновал свое решение. Он не хочет, чтобы похитители неделями морочили нам голову, мелькая на телеэкранах ваших станций, мистер Салентайн, и превращая Соединенные Штаты в посмешище. И вы хотите теперь вести с ними переговоры? Вы хотите освободить убийцу Папы? И вы называете себя патриотами? Вы утверждаете, что беспокоитесь за судьбу страны? Вы просто кучка лицемеров.
Впервые заговорил Джордж Гринвелл:
— А как насчет остальных заложников? Вы хотите пожертвовать ими?
— Да, — не задумываясь, выпалил Кристиан, помолчал и потом добавил. — Я думаю, что путь, избранный президентом — это лучший шанс сохранить им жизнь.
— Берт Оудик, — продолжал Джордж Гринвелл, — как вы знаете, находится сейчас в Шерабене. Он заверил нас, что сумеет убедить похитителей и султана освободить оставшихся заложников.
— Я слышал, — презрительно возразил Кристиан, — как он заверял президента, что Терезе Кеннеди не причинят никакого вреда. А она мертва.
— Мистер Кли, — сказал Лоуренс Салентайн, — мы можем спорить об этих второстепенных деталях до второго пришествия. У нас нет на это времени. Мы надеялись, что вы присоединитесь к нам и этим облегчите дело. Уверяю вас, это должно быть сделано, будет сделано, вне зависимости от того, согласны вы или нет. Но зачем обострять борьбу? Почему не послужить президенту, работая вместе с нами?
— Не морочьте мне голову, — холодно глянул на него Кристиан Кли. — Позвольте сказать вам, я знаю, что вы обладаете немалым весом в этой стране, весом, который противоречит конституции. Как только кризис завершится, мое учреждение займется расследованием вашей бурной деятельности.
Джордж Гринвелл вздохнул. Грубая и бессмысленная ярость молодого человека досаждала старику его опыта и возраста. Он обратился к Кристиану:
— Мистер Кли, мы благодарим вас за то, что вы приехали. Надеюсь, что между нами не останется личной вражды. Мы действуем, чтобы помочь нашей стране.
— Вы действуете, чтобы спасти Оудику его пятьдесят миллиардов долларов, — ответил Кристиан. И тут его осенило. Эти люди на самом деле вовсе не надеялись завербовать его. Это была просто попытка его запугать, чтобы он занял нейтральную позицию. Он ощутил в них страх. Они боялись его, потому что он обладает властью и, что еще важнее, волей. И единственным человеком, который мог предостеречь их насчет него, был Оракул.
Все молчали. Потом заговорил Оракул:
— Ты можешь ехать. Я знаю, что тебе надо возвращаться. Звони мне и рассказывай, что происходит. Держи меня в курсе.
Кристиан, возмущенный предательством Оракула, обратился к нему:
— Вы должны были предупредить меня.
Оракул покачал головой.
— Тогда бы ты не приехал, и я не смог бы убедить моих друзей в том, что ты не подпишешь. Я должен был предоставить эту возможность, — он помолчал. — Я провожу тебя.
Перед тем как выйти, Кристиан обернулся к членам Сократова клуба и произнес.
— Джентльмены, я прошу вас, не позволяйте конгрессу сделать это.
От него исходила такая угроза, что никто не промолвил и слова.
Когда Оракул и Кристиан оказались вдвоем не пандусе, спускавшемся к входной двери, Оракул остановил свою коляску, поднял голову, обезображенную старческими коричневыми пятнами, и сказал Кристиану:
— Ты мой крестник и мой наследник. Все, что происходит, никак не отражается на моей привязанности к тебе. Но должен предупредить тебя. Я люблю мою страну и воспринимаю твоего Кеннеди как огромную опасность.
Впервые Кристиан Кли испытал чувство горечи по отношению к старику, которого всегда
