ГЛАВА 1.6 К слову, о Москве
Ну, как всегда, увлеклись. Маятник набрал уж слишком мощную амплитуду – аж за миллиард лет до наших дней. Для равновесия откатимся примерно на столько же в обратную сторону, а потом спокойненько вернёмся на привычное место. Когда-нибудь смотрели на подробную карту нашей Родины? Где указаны даже райцентры. Если нет, то посмотрите обязательно. Если нет такой карты под рукой, а в библиотеку научного географического общества далеко идти, зайдите на ближайшую почту и попросите почтовый справоник. Гляньте на букву «В» – конкретно два названия «Вятка» и «Ветка» (это, в историко-топонимическом плане, одно и то же). Вас поразит обилие такого рода названий. Случайно ли это? Вряд ли. Звуки «к» и «х» – это вообще-то один звук, просто «х» более древний. То есть вятичи это – ветхичи, они же – «ветхие» люди, то есть старозаветные, древние или (на западный манер) – АНТИЧНЫЕ, короче, «анты», которых все уже замотались искать. Теперь так: вятичи пусть пока отдыхают, а мы обратимся к москвичам. Многие исследователи обращали внимание на тот факт, что слова «Москва» и «Волга» – по смыслу одно и то же, то есть оба от понятия «влага». Мокрый, мокша (самоназвание одного из народов мордвы, второй – эрзя)… Звук «ш» как не русский, а всего лишь заблудший и утвердившийся в нашем языке к средним века, предлагается заменить нашим старинным «ск». Ну и слово «мошки» ещё вспомним, которые вокруг сырости всегда толкутся… А уж «москит» – так это просто «москвич». Однако. Хорошего же мнения были о жителях нашего города средневековые люди! Уже тогда тогдашние недалёкие и суекорыстные охранители по заказу местечковой власти натравливали провинцию на Москву. Пропаганда холодной войны, как всегда, работала на пять с плюсом. Ладно, на каждый чих неназдравствуешься. Так и о чем мы? Так о мордве и москвичах. Мордовия – вот она, сразу же за Рязанью. Так что мордва – это, и правда, почти что москвичи (и не случайно мордовцев в Москве сейчас больше, чем даже грузинцев или иных каких морд – не подумайте плохого, раз в словарях пишут национальность «морд-ва», где «о-ва» всего лишь собирательный суффикс, то и Москва у нас получается буквально «сборище морд». Так что все претензии к словарю. Или перестаньте называть народы мокша и эрзя мордами. Да, с языком не поспоришь…) Однако по поводу истиного значения этого слова есть и другие мнения. Мы же будем наставать на том, что это просто по-старинному «город, стоящий на пригодной для питья воде». А вот почему Москва и Волга, по сути, одно и то же, мы поймем, когда дошкандыбаем наконец до основы основ – тех пяти главных словечек, из которых и сотканы корни всех остальных слов старейших языков мира, то есть до главных реликтовых звуковых кодов русского языка. Что же касается различных версий и толкований происхождения этого слова, то заметим следующее: «а-ва» всё же признанный суффикс собирательного значения. Он же присутствует и в ряде слов, так или иначе связанных с водой: канава, реки на Севере – Обва, Колва, Сылва, Нейва, есть ещё Нарва, и наконец – прорва. Конечно, ассоциации с водой, в первую очередь, у нас её уж точно прорва, особенно по сравнению с пустыней Сахара и другими засушливыми районами. Согласимся, но также заметим, что это – уже более позднее толкование слова «ова» или «ава», по ассоциации. Первично же это должно было означать (и мы это в своё время докажем) – «святая». (Аве Мария – это ведь не про воду, пусть и святую…) Так у нас вырисовывается первое пропагандистсткое толковние названия нашего города Москва (что, повторяю, сначала означало всего лишь «город у питьевой воды»): «Священная Голова» (Столица – всему голова), поскольку «мозг» так и произносился в древности – как «моск». В белорусском, а он ближе к древнерусскому, чем современный русский, так и говорят до сих пор – «маски» вместо нашего «мозги». И тут нам очень сильно помогут французы (вопреки популярному некогда утверждению, что во всём они конкретно виноваты – опять «француз гадит». Этакие еврейцы 19-го века, короче, крайние. Французский язык сохранил для нас это слово – «маски», и значит оно… ну, быстро шевелим серым веществом типа «маски»… Верно, это слово у французов означает «мечеть». А Москва по-французски будет «Моску». Вот ведь какие французы памятливые, нет ли тут чего-то личного? (Вспомним хотя бы сугубо татарское лицо Людовика-Солнце Четырнадцатого.) Скажете, а причем здесь мечети – в городе сорока сороков православных церквей? Потому что «мечеть» тогда и обозначала ту самую мииссионерскую церковь, которая «ракетой» летала во все концы нашей земляной Вселенной, где наши трудолюбивые пчелки – татарцы, совместно с осетинцами и другими гражданами СНГ, не покладая рук жизнь по- людски обустраивали. То есть ислам – это экспортный вариант православия. Храм же (в нашем, православном смысле) у татар назывался иначе: «юрта», «сарай», а у нас в языке и вовсе имел смысл «хранилища», «крамы», а также и мазазина типа спецраспределитель. В храмах издревле гражданское общество хранило сокровища государства – золото, предметы искусства, зерно, вино, масло и просто деньги. Древние храмы всегда поражали и до сих пор поражают очевидцев своим богатством и великолепием. Но это ведь не только религиозная пропаганда, это и что-то вроде инвестиции капиталов в свои, а также иностранные банки. (Кстати, в арабском так оно и есть: «храм»-«кабба», буквально «банка» (то есть строение цилиндричской формы). У нас же быстренько Кабба превратилась в кабак – то есть место, где просаживают денежки и гробят здоровье. (Из чего мы может сделать вывод: вестернизация России, начавшаяся ещё в конце первого тысячелетия нашей эры прямым насаждением князей на вольных городах и сбором подушных налогов, и особенно бурно протекавшая с того момента, как Орду разгромили окончательно, сопровождалась массовым спаиванием нашего недоумевающего народа. До сих пор не протрезвеет никак. Он же, сердешный, борясь со своими вчерашними восточными братьями-апачи (АЧИ – воины, ава-ачи – священное войско, крестоносцы опять же) замыслило себе, конечно, как скорый результат, абсолютную свободу: дескать, надоело мир духовно обустраивать, нехай себе халявщики забугорные живут как хочут и хоть вообще не крестятся… Да не вышло, ну, не дадут спокойно умереть: татарские братья уже втянулись на протяженнии тысячелетий в этот «банк-строй отряд», по – другому жизнь и не мыслят, вот и проишлось пару-тройку веков в разборках дружеских провести, а то и вовсе между собой весьма жестоко скандалить… И не всегда можно было, не покривив душой, сказать: милые дерутся, только тешатся. Но, тем не менее, так с тех пор всем и советуют, ничего лучше не придумав: «Храните деньги в сбербанке». (Вы поняли, где – в сибирском отделении, то есть в ЦБ.) Мы видим, что Средние века для России – это уже, весьма и весьма тесное, говоря политкорректно, сотрудничество с нашими неславянскими коллегами и братьями по духу и оружию – но уже, увы, на нашей кровной территории, как раз посередине Средне-Русской равнины. С тех пор и Китай – город у Кремля стоит. Да и сам Кремль, возможно? Это же – крепость? Но и – крама. То есть окруженные крепкими стенами храмы-хранилища духовных и материаольных ценностей. Но это мы уже лишку хватили. Кремль, вне всякого сомнения, строился в пору любви и дружбы и самого радостного сотрудничества с нашими верными апачами. Но как же дошли мы до жизни такой? А просто. Причин две. Разложение в верхах и полный отбив низов от рук. Неверие растлевало массы, метрополия слабела и дряхлела на глазах, а вельми алчные забугорные бугры тем временем пасть уже раззявили конкретно. Вот и пришлось всю полноту власти передать прямиком в руки армии. А чем это кончается, сами догадайтесь. Когда внешние войны закончились – и не в нашу пользу, а Запад, окончательно отказавшись от православной духовности, с энтузиазмом зажил наособицу, войскам ничего другого не оставалось, как самовольно преступить черту родного стольного града, мирный сон которого апачи и должны были охранять, (чего раньше – вхождения войска в свои же города – ни под каким видом не дозволялось) и начать делать то, к чему они веками приучались – проводить, теперь уже по отношению к бывшей собственной метрополии, колонизаторскую политику, но теперь уже напрочь лишенную былого духовного компонента. Теперь вопрос стоял остро – о выживании (армии, которая хотела кушать каждый день, и наших предков – из лубяных уютных домиков). Ну и вот. Жизнь, конечно, продолжалась. Понастроили хоромов шатрового типа, женщин повысили – заселив в самые верхние этажи, выдали каждой по педжабу, разбили их на группы, распределили между богатыми военначальниками и запретили даже лицо мужчинам посторонним показывать. А также велели много есть, потому что не только жён, но и жены конкретно, у нового хозяина земли русской должно быть много. Выделилась особо агрессивная и не самая деликатная часть, которой элитного жилья в Москве не хватило. Ах так, сказали они, тада мы вас вообще спалим, а всех ваших баранов на шашлык порежем. И целых 300 лет друг у друга этих лимитных баранов из рук вырывали. Ужжжос что за нравы воцарились на Руси! Вот такие были дела… И вот тому доказательства: обилие гидронимов на территории Волго-Окского бассейна с «-хра» (река Пахра, озеро Селихра в бассейне Клязьмы, «-кса», «-кша», «-ур», «-ус» (реки Падокса, Колокша, Бачур, Киктус и др.) – и тут же рядом знакомый нам уже реликтовый звуковой код «ава») (Москва, Протва – в старом произношении Москова, Протова). Ну а мы вернемся к своим, вполне мирным пока баранам – нашим играм в слова. Условно выделим две группы рек по названиям: на «ва» —преимущественно питьевые и на «га» – преимущественно судоходные. Каждый реликтовый код, подобно особому гену, собирает вокруг себя и заведует целым отрядом родственных слов и понятий. Так складывается первичная языковая база. Нам сейчас интересен реликт «ава» или «ва». Кроме значения собрательного свойства. В индоевропейских языках это ещё и «охват», «захват», «вместилище». Сами легко можете написать очень длинный ряд слов такого смысла с «ва» вначале, середине или в конце слова. Английское «вОта» – вода… Но у индусов вода – «да», а река – «да на». Откуда? От верблюда. Конечно. Это уже Дон, Днепр, Двина, Даугава, Десна, Дунай и ещё много рек на «Д» – кто давал им такое назания? Наши степные апачи, конечно. Они же, колеся по миру, и разносили великий и мочучий по его окрестностям. «Вода! Вот это да!» – говорит русско-татарский миссионер индусу, позывая на реку. А тот, вежливый человек, согласно кивает – «во… да… да, да»… Так и стали индусы на русско-индийском эсперанто воду и реку называть. «Да-на» – река. Значит, есть дно, в отличия от моря, где дна нет. Логика простая, если это татарин поясняет, ведь по-татарски вода – су (то есть «сушь» или «суск» – узкая, явно не море, а «река» – конечно «эл-га». «В» это уже мы приставили, как вообще в древне-русском велось – для благозвучия (Вольга вместо Ольга). Однако, что же это за «эль – га»? А это очень важная штука – ещё два реликтовых кода («эль» и «га»). «Га» нам уже слегка знакомо – это движение, направляющая сила, ведь ладья (без паруса) плывет туда, куда хочет течение. Отсюда – «голова». Но полный реликтовый код будет выглядеть так: «ага». И смысл его вполне понятен по восточным языкам: «старший», «главный», «старейший». Короче, тот кто единолично командует, авторитарно руководит. А вот «эль» – это реликт, который и сегодня широко эксплуатируется в толкованиях разных текстов. Смысл его таков: это название древнего иудейского божества. Злого к тому же. Согласимся лишь отчасти. Одно из смыслов, так сказать. Но «оло» – полный вариант этого реликта – это и зОЛОто, и з-ЛО, АЛОе сОЛнце, а также и сОЛЁный… То есть – полезно, но и опасно, и печет или горько бывает. Это уже совсем иной круг понятий.
Ну, у нас уже три реликтовых речевых кода древнерусского языка: «ава» – «ага»-«оло». (Звуки могут меняться: а = о, е-и.)
