— Леонид Ильич, — обиженно сказала Раневская, — так ко мне обращаются или мальчишки, или хулиганы.
Генсек смутился, покраснел и пролепетал, оправдываясь:
— Простите, но я вас очень люблю.
— Никто, кроме мертвых вождей, не хочет терпеть праздноболтающихся моих грудей, — жаловалась Раневская.
В Кремле устроили прием и пригласили на него много знатных и известных людей. Попала туда и Раневская. Предполагалось, что великая актриса будет смешить гостей, но ей самой этого не хотелось. Хозяин был разочарован:
— Мне кажется, товарищ Раневская, что даже самому большому в мире глупцу не удалось бы вас рассмешить.
— А вы попробуйте, — предложила Фаина Георгиевна.
После спектакля Раневская часто смотрела на цветы, корзину с письмами, открытками и записками, полными восхищения — подношения поклонников ее игры — и печально замечала:
— Как много любви, а в аптеку сходить некому.
Глава V
ПОДНАЧКА, ИЛИ Я ИХ ТОЖЕ ТЕРПЕТЬ НЕ МОГУ
— Я не пью, я больше не курю и я никогда не изменяла мужу — потому еще, что у меня его никогда не было, — заявила Раневская, упреждая возможные вопросы журналиста.
— Так что же, — не отстает журналист, — значит у вас совсем нет никаких недостатков?
— В общем, нет, — скромно, но с достоинством ответила Раневская.
И после небольшой паузы добавила:
— Правда, у меня большая жопа и я иногда немножко привираю…
Раневская бывала порой замкнутой, порой — шумно-веселой, порой — благостно-добродушной. И всегда — непредсказуемой.
Если она хотела кому-то что-то сказать, то не отказывала себе в этом.
— Шкаф Любови Петровны Орловой так забит нарядами, — говорила Раневская, — что моль, живущая в нем, никак не может научиться летать!
Одной даме Раневская сказала, что та попрежнему молода и прекрасно выглядит.
— Я не могу ответить вам таким же комплиментом, — дерзко ответила та.
— А вы бы, как и я, соврали! — посоветовала Фаина Георгиевна.
В доме отдыха на прогулке приятельница проникновенно заявляет:
— Я обожаю природу.
Раневская останавливается, внимательно осматривает ее и говорит:
— И это после того, что она с тобой сделала?
Раневская подходит к актрисе N., мнившей себя неотразимой красавицей, и спрашивает:
— Вам никогда не говорили, что вы похожи на Брижит Бардо?
— Нет, никогда, — отвечает N., ожидая комплимента.
Раневская окидывает ее взглядом и с удовольствием заключает:
— И правильно, что не говорили.
Хозяйка дома показывает Раневской свою фотографию детских лет. На ней снята маленькая девочка на коленях пожилой женщины.
— Вот такой я была тридцать лет назад.
— А кто эта маленькая девочка? — с невинным видом спрашивает Фаина Георгиевна.
Даже любя человека, Раневская не могла удержаться от колкостей. Досталось и Любови Орловой. Фаина Георгиевна рассказывала, вернее, разыгрывала миниатюры, на глазах превращаясь в элегантную красавицу — Любочку.
Любочка рассматривает свои новые кофейно-бежевые перчатки:
— Совершенно не тот оттенок! Опять придется лететь в Париж.
Еще «из Орловой».
— Ну что, в самом деле, Чаплин, Чаплин… Какой раз хочу посмотреть, во что одета его жена, а она опять в своем беременном платье! Поездка прошла совершенно впустую.
Раневская обедала как-то у одной дамы, столь экономной, что Фаина Георгиевна встала из-за стола совершенно голодной. Хозяйка любезно сказала ей:
— Прошу вас еще как-нибудь прийти ко мне отобедать.
— С удовольствием, — ответила Раневская, — хоть сейчас!
— Вы слышали, как не повезло писателю N.? — спросили у Раневской.
— Нет, а что с ним случилось?
— Он упал и сломал правую ногу.
— Действительно, не повезло. Чем же он теперь будет писать? — посочувствовала Фаина Георгиевна.
Журналист спрашивает у Раневской:
— Как вы считаете, в чем разница между умным человеком и дураком?
— Дело в том, молодой человек, что умный знает, в чем эта разница, но никогда об этом не спрашивает.
— Кем была ваша мать до замужества? — спросил у Раневской настырный интервьюер.
— У меня не было матери до ее замужества, — пресекла Фаина Георгиевна дальнейшие вопросы.
У Раневской спросили, любит ли она Рихарда Штрауса, и услышали в ответ:
— Как Рихарда я люблю Вагнера, а как Штрауса — Иоганна.
На одесском рынке мужчина продает попугая и индюка. Раневская:
— Сколько стоит ваш попугай?
— Тысячу рублей, ведь он говорящий, может сказать «ты дурак».
— А индюк?
— Десять тысяч,
— Почему так дорого?
— Самый умный. Он не говорит «ты дурак», но он так думает.
