(Смех.)
– Хорошо, третья категория. Встаньте все, кто не уверен, получил он это или нет.
Встают двадцать пять – тридцать учеников.
– Прекрасно. Если пока я говорю с одним из вас, кто-то, кто не уверен, вдруг станет уверен в том, что он получил это, пусть просто сядет. Мария, ты получила это?
– Я не знаю, – отвечает Мария, – я не уверена.
– Прекрасно! Что ты получила?
– Я не знаю.
– Ты должна была что-то получить.
– Ну... я поняла, что тут нечего получать...
– ТЫ ПОЛУЧИЛА ЭТО!
(Смех и аплодисменты)
Мария садится. Она сбита с толку, но улыбается.
– Хорошо, Ларри. Ты получил это?
– Я не уверен. Это кажется слишком... простым, слишком... абстрактным.
– Прекрасно. Ты получил это, и это кажется слишком простым?
– Я не уверен...
– Что ты получил?
– Я понял, что, ну... что мы все – машины... и, ну, мы можем расслабиться и получать удовольствие.
(Смех, аплодисменты, Ларри, вдруг заулыбавшись, садится)
– Хорошо. Барбара. Ты получила это?
– Я не уверена.
– Прекрасно. Что ты получила?
– Замешательство. Полное замешательство.
– Грандиозно! Потрясающе! Ты получила полное замешательство. Это восхитительно! Что еще ты получила?
– Это все. Полное замешательство. Мрак. Темнота.
– Прекрасно, Барбара. Позволь тебя спросить: ты понимаешь, что получила замешательство?
– Да.
– И ты донимаешь, что не получила ясности и веселья?
– Верно, не получила.
– И ты понимаешь, что когда ты получаешь замешательство, то это то, что ты получаешь?
(Смех.)
– Да.
– И что когда ты не получаешь замешательства, то это то, чего ты не получаешь?
– Да.
– И что когда ты получаешь то, что ты получаешь, то ты это получаешь.
– Да.
– Грандиозно! Ты получила это!
(Аплодисменты и смех.) К этому моменту около половины тех, кто стояли, садятся.
– Барри? Ты получил это?
– Я не уверен. Я подумал, что получил это, но все находят это смешным или восхитительным, а я нахожу это тяжелым.
– О! Ты получил это и находишь это тяжелым?
– Я не уверен.
– Что ты получил?
– Я понял, что мы тратили свое время в надежде, что что-то выведет нас из нашей механичности... а выхода нет...
– Ты получил это!
(Смех и аплодисменты.)
– Дональд? Ты получил это?
– Я встал только для того, чтобы сказать, что вы заставили нас потратить двести пятьдесят долларов и четыре дня жизни, чтобы мы могли услышать, что мы – механические машины; что здесь нечего получать; что мы получаем то, что мы получаем, когда мы это получаем, а не раньше, что то, что есть, есть, нравится нам это или нет, и что мы имели это всю жизнь и тут нечего получать.
Это самое большое надувательство, про которое я когдалибо слышал... и это также лучшие в моей жизни двести пятьдесят долларов.
(Смех и аплодисменты.)
Некоторые из тех, кто думает, что не получил это, остаются тверды в своем убеждении, и Мишелю приходится работать с ними иногда и по десять минут, с одним даже двадцать. Двое или трое садятся с выражением, означающим, что они так и не получили этого. Как говорит Мишель, в любом случае очевидно, что некоторые люди, получившие это, видят в этом освобождение, тогда как других это подавляет. Они не только не разделяют общей радости, для них вообще необъяснимо, почему другие ученики испытывают освобождающие переживания, когда им говорят, что они – машины.
Но снятие тормозов – это всегда освобождение, и многие явно обнаруживают, что переживание, через которое они прошли, дает им неведомые ранее возможности. В последующие сорок минут оживление в зале постепенно возрастает и доходит до апофеоза. Мишель объявляет обеденный перерыв, после которого он расскажет нам о разнице между просветленным человеком и непросветленным человеком и все о сексе, любви, выборе и решении.
* * *
Хотя буфет при отеле невероятно плох – несъедобная пища, надо полагать, тщательно отбирается из самых подозрительных мест во вселенной, – девять учеников, сидящие за нашим круглым столом, не замечают этого.
Четверо из них все еще парят над землей, сияют, смеются и охотно дурачатся. Пятеро других сдержанно и подозрительно наблюдают: веселая четверка либо спятила, либо обманывает, претендуя на то, что просветлилась. Наблюдают внимательно, пытаясь определить, что это.
– Вы знаете, – говорит Том, парень с четками, который много спорил, а теперь в экстазе, – я вспомнил, что я читал в какой-то статье, что ЭСТ заканчивается тем, что нам говорят, что мы машины. Я помню, как я сказал себе:
этого не может быть, здесь есть какой-то секрет. И вот мы здесь, все так и есть, и это правда.
– Мы не машины, – коротко говорит Дэвид Тому через стол, – я понял, что то, что есть, есть, и нет смысла бороться с этим, но теория ЭСТ, что мы – машины, – чистая ерунда. В сегодняшней аргументации было столько дыр, что она похожа на сито.
Его высказывание встречается вежливым молчанием. Пожилой человек по имени Хэнк, который периодически порывался уйти, мрачно говорит:
– Да, я думаю, что все это было... слишком абстрактно. То есть он двигался слишком быстро. Мы не успевали выдвигать логические возражения.
Двое, мужчина и женщина, начинают смеяться, но тут же осекаются.
– Извините, – говорит Дженифер, – да... вы правы, вы абсолютно правы. Я полагаю, аргументация не была слишком логичной, но, видите ли, те из нас, кто смеются, смеются не потому, что поверили в аргументацию. Я не верю, что я – машина. Это чушь, верно?
– А я верю, – отвечает Хэнк.
– Нелепо верить, что я – машина, – говорит Дженифер, снова начиная смеяться, – но... видите ли... я просто пережила свой ум как машину, – она смущенно улыбается.
– Но что в этом смешного, черт побери? – резко вмешивается Дэвид. – Человечество эволюционировало примерно биллион лет, а не триста пятьдесят триллионов кстати, чтобы выйти за стимул – ответ. А кроме того, бихевиористский детерминизм, лежащий за этой глупой идеей машинности, вышел из моды лет двадцать назад.
