шея… — Кругом паника…
— Надеюсь, не из-за меня, — хмыкнула Рипли. От слов Скейлси и Шеди ей стало скверно на душе.
— Я не могу ничего сказать, но мне кажется, что от страха трусится сейчас весь город.
— Ничего себе! — Рипли вздохнула и присела возле Скейлси. Будет очень весело, если окажется, что всех действительно напугал «оборотень».
— Или мое «оружие», — добавила Шеди.
— Успокойтесь. Причин для паники могут быть тысячи, — начал священник, но было видно, что и он не уверен в своих словах до конца. — Как говорилось в старину: «Я боюсь — значит, мне есть что терять — значит, жизнь не кончилась».
— Интересная мысль, но мне от этого не легче, — пожала плечами Рипли.
Хорошо, допустим страх вызвала действительно она… Еще полбеды, если все будут только шарахаться в разные стороны и молча сходить с ума — но нравы жителей этой планеты не слишком позволяют надеяться на мирный исход. Скорее всего, едва ли не полгорода выйдет на охоту. С единственной целью — найти их и уничтожить…
— Мало ли что могло случиться, — продолжал гадать священник, на город могла напасть стая зубанов, могло начаться землетрясение, или прорвались газы… Для общих бедствий всегда найдется больше причин, чем для общих радостей…
— Нет, это действительно СЛИШКОМ сильно, — сделала жест отрицания Шеди.
— Радиоволны… — снова заговорила Скейлси, — у меня трещит голова: кругом очень много радиоволн… воздух колеблется…
— Что? — оживилась Шеди. — Ты хочешь сказать, что ощущаешь какое-то излучение?
— Я не знаю… Так воздух дрожит возле радиотелефонов или видеоприемников… Только сейчас — намного сильнее, почти так же, как этот страх. Мама! Мне страшно…
— Успокойся, Скейлси, я здесь…
— Но что это может быть?
— Работают все видеоприемники — значит, передается какое-то централизованное сообщение, — обыденно произнес священник. — А раз так, логичнее всего вернуться в мои комнаты послушать, о чем идет речь.
— Можно подумать, что вы не догадываетесь! — процедил сквозь зубы Большое Эхо.
— Что такое? — все разом повернулись к нему.
— Сволочи… Предатели… Я так и знал! — изо рта Большого Эха потекла слюна, выталкиваемая изнутри избытком ненависти.
— Ладно, пойдемте, — священник встал и направился в сторону Храма.
— Но мне так страшно… — прошептала Скейлси.
46
Храм снова был пуст, лишь ветер гулял, свободно входя в незапертую дверь, и пахло паленым маслом от выгоревших до основания светильников.
В коридоре валялись тряпки и банки — следы недавнего обыска. Лишь Скейлси смогла уловить боль, пронзившую священника при виде этой картины: ничем не выдал он своего истинного отношения к происшедшему.
— Видеоприемник стоял у меня вот здесь, — сказал он, тормозя возле одной из занавесок.
На стене висела копия картины, оригинал которой был вывешен у входа: два круга с серой перемычкой между ними, постепенно меняющей цвет: пятнистый белый, пятнистый серый, пятнистый черный… или наоборот — как кому приятнее было видеть перед собой свой мир. Было в этом простом изображении что-то такое, что сразу приковывало к себе взгляд и не позволяло его отвести. Буквально через секунду Рипли ощутила, что ей до раздражения хочется замазать некоторые точки, словно нарушающие равновесие в этой картине.
Эти точки были черными.
Можно было подумать, что священник прочитал эти ее мысли: на подходе к видеоприемнику он, не оборачиваясь, сказал:
— Именно эти пятна черного цвета зависят от тебя. Лишь твое отношение к жизни поможет им стать белыми… И пусть они всегда стоят перед твоими глазами — лишь так, точка за точкой, можно исправить общий цвет…
От неожиданности Рипли вздрогнула: она не ожидала от него такого умения, но тут же поняла, что он просто хорошо знаком с картиной: вряд ли только она испытывала при виде нее подобные чувства. Скорее всего, и у него перед глазами были эти «неправильные» точки, ради изменения которых стоило жить.
Видеоприемник включился с легким щелчком — и тут же точки, картины, да и все прочее отошло на второй план.
— Обращение Правительства к народу будет повторяться в течение одной восьмой малого ночного периода, — сообщала с экрана женщина, — слушайте четвертое включение…
— Всем, всем, всем… — возникла на экране морда темного цвета. — Дорогие сограждане! Впервые наша планета стоит перед страшным испытанием, которое мы обязаны выдержать с честью. Только что окончены переговоры с представителями цивилизации Нэигвас, и хотя официального объявления войны мы еще не получили, с нотой такого содержания наше посольство уже ознакомлено.
— Смилуйся над нами, Господи! — изменившимся голосом проговорил священник.
— Нет, только не это! — простонала Шеди.
— Я боюсь, мам! — прижался к Рипли дрожащий бок Скейлси.
— Мы не можем еще точно назвать дату начала военных действий, но обращаемся ко всем добровольцам: для победы необходима поддержка каждого из вас…
— О какой победе он говорит?! — зажмурилась Шеди. — Мы безоружны… Нас сметут за одну секунду…
— Также просьба ко всем гражданам нашей планеты сохранять спокойствие: лишь наша выдержка, мужество и решительность, к которым я вас призываю, помогут нам защитить нашу свободу и жизни…
— Я больше не могу, — Шеди повалилась на пол, закрывая лапами голову.
— Будьте же мужественны, друзья мои, в этот час невиданных испытани й…
— Обращение Правительства к народу будет повторяться в течение одной вось… — перекрыла его голос дикторша.
Священник подошел к видеоприемнику и нажал на выключатель.
— Вот и все… друзья мои, — проговорил он, опуская голову.
— Нет… Нет! — стонала, катаясь по полу, Шеди.
Даже Рипли чувствовала сейчас их ожидающий страх, полный бессилия что-либо изменить. Или это она сама уже переживала вместе с ними?
Почему на черном круге белые точки не казались лишними, и их не хотелось убрать — только черные на белом?
Рипли молчала. Она чувствовала себя не вправе высказывать свои суждения по этому поводу: любые слова оказались бы фальшью. Да и что дали бы ей самой чьи-то слова, если бы, наоборот, Земле кто-то объявил войну?
Промчавшийся холодок заставил ее встряхнуться. Как все это нелепо, неестественно, жестоко…
— А что мы теперь будем делать, мама? — Может быть, Скейлси не понимала всей глубины обрушившегося на них несчастья, но общее настроение едва не убивало ее.
«Мы? А я-то тут при чем… Что я могу сделать… — поморщилась от пронзившей ее боли Рипли. —
