— Значит так, Саймон… Мне хотелось бы поговорить с тобой о будущем нашей фирмы.
— Вот как?
— Именно. Ты, наверное, слышал, что я намерен устраниться от дел в «Ревер».
— Догадываюсь.
— Фирма небольшая и слухи в ней распространяются быстро, — улыбнулся Джил. — Ты, конечно, понимаешь, что я хочу оставить компанию в максимально хорошей форме.
— Естественно.
— Но в связи с моим уходом возникает вопрос о наследнике.
Это уже становилось интересно.
— Понимаю.
— Вначале я думал, что мое место займет Арт. После смерти Фрэнка он остался вторым по старшинству партнером. Кроме того, он ведет наш самый удачный проект.
Я кивнул, соглашаясь.
— Но в последнее время Арт неважно себя чувствует, и я не уверен, справится ли он с работой. И это ставит меня перед выбором.
Он замолчал, чтобы отпить мартини. Выбором? Каким выбором? А я считал, что остался всего лишь один кандидат. Неужели он имеет в виду Рави? Да, Рави, бесспорно талантливый инвестор, но он всегда хочет, чтобы его оставляли в покое, если вопрос не касается прямо его проекта. Взвалить на свои плечи ответственность за всю фирму Рави определенно не пожелает.
— Это может быть Дайна, или… — продолжил Джил, -…мне придется пригласить со стороны опытного специалиста в сфере венчурного капитала.
Подобной возможности Дайна не учитывала, подумал я, а если и учитывала, то со мной своими мыслями на этот счет не делилась.
— Я не намерен просить тебя, Саймон, поддержать ту или иную сторону. Я прошу тебя о совсем другом — полярно противоположном. Нельзя допустить, чтобы после моего ухода «Ревер» пал жертвой междоусобной борьбы. Поэтому я прошу тебя дать мне слово, что ты продолжишь работать, вне зависимости от того, кто станет во главе компании. Ты хороший человек, Саймон, и ты нужен фирме.
Он внимательно смотрел на меня, ожидая моей реакции. Я попал в довольно сложное положение, поскольку уже обещал Дайне выступить в случае необходимости на её стороне. Ну что я могу сказать ему сейчас?
— А ты не мог бы подождать с уходом? По крайней мере до тех пор, пока ситуация не прояснится?
— Теоретически это возможно. Но дела с моими почками обстоят довольно скверно. Доктора говорят, что скоро я могу оказаться на диализе.
— Не может быть! Когда именно?
— Это они скрывают, — фыркнул он. — Боятся, что в случае ошибки я привлеку их к суду. Одним словом, это может случиться и через шесть месяцев и через шесть лет. Как бы то ни было, но я в полной мере хочу насладиться временем, когда еще способен свободно передвигаться. Так же считает и моя жена. Поэтому я и хочу разобраться с «Ревер», как можно скорее.
— Я тебя понимаю.
— Итак, ты обещаешь мне, что останешься в фирме, кто бы ни стал партнером-управляющим?
Я был очень многим обязан Джилу. Перед Дайной у меня никаких особых обязательств не имелось.
— Да, Джил, останусь, — твердо сказал я.
— Спасибо, Саймон, — устало улыбнулся он.
Из «Девоншира» я сразу двинулся к Джону. Он жил в районе Саут Енд, в трехэтажном доме, втиснувшимся между салоном живописи и агентством по торговле недвижимостью. Геи почему-то предпочитали селиться именно в этой части города. Впрочем, люди с нормальной сексуальной ориентацией тоже не чурались этих мест.
Джон, увидев меня, удивился, но в дом все же пригласил. Он сменил свой рабочий костюм на джинсы и свободную полотняную рубашку навыпуск. До этого мне всего лишь раз довелось побывать в его квартире. Выглядело жилище Джона очень мило, несмотря на то, что в нем явно присутствовало влияние минимализма. Простые деревянные полы, стеклянный стол, несколько симпатичных модерновых светильников и столь же модерновых ваз. Постеры, прославляющие научно-фантастические творения в области литературы и кинематографии (о большинстве этих шедевров я никогда не слышал) оживляли стены. Одна из стен была украшена громадным изображением тореадора. В комнате находился телевизор с гигантским экраном, а несколько полок были до отказа забиты видеокассетами. Я вглядывался в обстановку, но никаких признаков необычной сексуальной ориентации Джона не видел. Но экспертом в этом деле я не являлся и поэтому мог просто не заметить кодовых сигналов.
Мы присели, он предложил мне выпить пива, и я согласился. Открыв бутылку и для себя, Джон сказал:
— Ну и говенный же день выдался.
— Тебе так не понравилось пребывание в Лоуэлле?
— Если мне придется поехать туда еще раз, я просто спалю это место. Клянусь. Почему мы не позволяем компании умереть быстро и безболезненно? Вместо этого мы собираемся обратиться к главе одиннадцатой Закона о банкротстве, дабы защититься от кредиторов. Что касается меня, то я просто вручил бы ключи от фирмы банку-кредитору, чтобы тот бесплатно вручал одеяла с изображением черепашек ниндзя каждому ребенку, который решится открыть у них счет. — Сделав большой глоток пива, он спросил: — Итак, что привело тебя в наши края?
— Я хотел задать тебе пару вопросов, которые могут показаться слегка…нетактичными.
— О чем? — внезапно напрягшись спросил, Джон.
— Я недавно встречался с одним фотографом.
— Ну и что?
— Парень дал мне вот это.
Я передал ему конверт. Он открыл его, достал снимки, взглянул на них, его лицо окаменело и он закрыл глаза.
— Итак, чего же тебе от меня надо? — спросил Джон.
— Я хочу расспросить тебя о нём.
— К чему это?
— Мне надо выяснить, кто его убил.
— Я не знаю, кто это сделал.
Я вопросительно вкинул брови, а Джон погрузил лицо в ладони. Я молча наблюдал за ним. Наконец он поднял голову и произнес:
— Я его любил.
Я продолжал молчать.
— Вечером, накануне его смерти, мы поссорились. Последний раз я его видел в субботу утром, когда убегал в ярости. Теперь мне страшно жаль, что мы с ним расстались на такой ноте.
— Сочувствую.
— Это было ужасно, — продолжал Джон. — И самое страшное во всем этом деле, что я ни с кем не мог поговорить, чтобы облегчить душу. Во всяком случае, ни с кем из тех, кто знал Фрэнка, — я видел, что он лишь ценой огромных усилий сдерживает слезы.
— И из-за чего же вы поссорились? — как можно более мягко спросил я.
— Я встречался с другими мужчинами, а Фрэнку это не нравилось. Но эти встречи ровным счетом ничего не значили. Так… Просто случайные связи.
— Но разве сам Фрэнк не…
— Нет. Я был у него единственным любовником. Мне даже кажется, что он не видел в себе гея до тех пор, пока не встретился со мной. Фрэнк держал все это в страшной тайне. Я пытался убедить его быть более открытым, но он меня не слушал. Думаю, что Фрэнк испытывал острое чувство вины. Через это
