О бормашине, колготках и врачебной этике

Андрей Неклюдов О БОРМАШИНЕ, КОЛГОТКАХ И ВРАЧЕБНОЙ ЭТИКЕ

Рассказ

Сижу я на днях в очереди в стоматологический кабинет и тихо матерюсь: время уходит коту, мягко говоря, под хвост, тогда как мне спешно нужно толкнуть в номер очередной эротический рассказ. Хоть прямо тут сиди и сочиняй.

И тут меня словно стукнет: да ведь зубоврачебное дело – это сплошная эротика! Все эти тампоны, зеркальца, кресла… Так и напрашивается аналогия с гинекологическим кабинетом – с той разницей, что здесь тебе забираются в другое место. Стал я об этом размышлять, а в голове уже складывается текст:

* * *

«Поначалу я сидел, как полагается пациенту – то есть как затраханный паралитик – оцепенелый, с перекошенным, набитым ватой ртом и возведенными к потолку глазами. Пахло толчёной зубной костью. Врач, с особенным вниманием заглядывая ко мне в рот, мягко и упруго, словно мяч, прижималась к моей руке, лежащей на подлокотнике кресла. Прижималась так плотно, что я невольно скосил глаза вниз и вправо и увидел её коленку. Коленка была обтянута тёмно-серым узорчатым капроном. И как бы дразня меня, она то выглядывала из-за бортов белого халата, то пряталась, а то показывались и другие, не менее аппетитные части женской ножки.

Раззадоренный этой игрой, а, возможно, и под влиянием местного наркоза, слегка замутившего мозги, я неожиданно для самого себя положил ладонь на эту гладкую шелковистую (и какую притягательную!) поверхность. Наконечник в руке лекарши дрогнул и, кажется, слегка задел жалом мой язык. Естественно, это давало мне право на компенсацию. Уже смелее я повёл ладонь вверх. Мне показалось, что бор стал притормаживать. Переведя взгляд на лицо врача (в нижней части задрапированное марлей), я обнаружил, что у неё закрыты глаза. Она буравила мне зуб вслепую. Вот так профессионализм!

Признаться, мне было уже не до зуба, так как моя рука достигла предела, представленного тугим округлым холмиком и ложбинкой. И пока я детально изучал их географию, женщина всё сильнее приваливалась к креслу. Угол её крена достиг величины, после которой она неминуемо рухнула бы на меня, если бы не моё крепкое темя, на которое она весомо опиралась пятернёй…И вместе с тем она не переставала сверлить – возможно, уже совсем другой зуб. Каждый был занят своим предметом, и потому, поворачиваясь всем телом вправо (чтобы задействовать и левую руку), я постарался не нарушать гармонии и сохранить голову и рот в прежнем положении.

Пространство между её ног медленно раздалось, предоставляя место для пары рук, а затем так сильно сжалось, что я почувствовал себя попавшим в капкан жуликом. При желании врач могла продырявить мне все зубы подряд, пока бы я беспомощно дергался и дрыгал ногами. Но она сделала другое – тронула какой- то рычаг, и кресло подо мной ухнуло до предела вниз и приняло почти горизонтальное положение.

– Шире рот! – скомандовала эскулапша и с вибрирующим наконечником в руке навалилась на меня.

Почему стоматологи трудятся стоя или сидя? Ведь, кажется, куда сподручнее лёжа? Моя врач понимала это лучше других и работала, лежа на мне. С пропитанной эфиром ваткой, накрученной на металлическую спицу, она, точно по бревну, вползла по мне насколько можно выше. Я, в свою очередь, пользуясь ее увлечённостью и вновь обретённой свободой рук, продолжил свои исследования. Может быть, слишком активно. Поэтому не её вина, что наэфиренная ватка оказалась в моей левой ноздре. Просто в этот миг я наконец-то справился с её колготками. В первый раз она оторвалась от моего рта и, усевшись на мне на манер всадницы, принялась елозить по моему оголившемуся животу, верно, выбирая удобную рабочую позу. Разумеется, я помогал ей изо всех сил.

… На беду, в эту минуту в кабинет вторглась долго отсутствовавшая сестра. В её блеснувшем взоре я, между прочим, сразу уловил холодящие душу садистские огоньки.

Наверное, она окончила медучилище с одними пятерками. Во всяком случае, своё дело она знала на „отлично“. Не дожидаясь указаний, она заперла дверь, подхватила распластанные на полу колготки своей шефини и, опоясав ими мою шею, притянула голову к изголовью кресла. А чтобы я, размахивая руками, не мешал работе, руки мои тотчас же были прикручены к подлокотникам (в этот раз чулками медсестры). Во рту у меня – я не успел возразить – появился большущий ком ваты. Врач-стоматолог покинула моё бренное тело, и вдвоём они дружно застучали инструментами…

Остаётся лишь догадываться, чем бы это лечение для меня закончилось (не исключаю, что госпитализацией), если бы не бормашина. Её суставчатая лапа, временно бездействующая, болталась над самыми моими ногами, и когда врач села на мои колени, дабы лишить их излишней подвижности, сестра преждевременно включила обороты (видимо, я поторопился с выводом об её некогда отличной учебе).

Особое спасибо производителям колготок. Их продукция действительно эластичная и тянущаяся (пусть это и абсурдно звучит, но не все рекламы – враньё). Благодаря возникшему замешательству и этой самой эластичности я успел высвободить руки, а затем – с помощью рук – и шею.

А вот мужские брюки всё ещё далеки от совершенства: не будучи застегнуты на все пуговицы и пряжки, они не держатся на бёдрах, что наглядно проявляется в экстремальных условиях (например бега,)…»

* * *

Я вынужден прерваться, так как подошла моя настоящая очередь. И сижу я уже в реальном, а не воображаемом кресле, и вполне реальная врач, чуть более крупная, чем в моём сочинении (раза этак в два), апатично ковыряется у меня во рту и грузно, точно диван, прижимается к моей руке, лежащей на подлокотнике кресла. А из-за бортов халата изредка показывается могучая трикотажная коленка (выставить ногу дальше, должно быть, не позволяет врачебная этика).

© 2007, Институт соитологии