богу преисподней, то лучше посмотри сперва на своего любезного дядюшку, Мухаара Хомейны. Это он объявил нам кумаалин, а не мы ему, — в голосе Финна зазвучало презрение пополам с ненавистью, заставившее Аликс содрогнуться. — Ты заставляешь меня думать, что и в этом решил стать его наследником.
Кровь бросилась Кэриллону в лицо, он дернулся, пытаясь приподняться, но волк, прищурив янтарные глаза, еле заметно пошевелился, и это неуловимое движение заставило принца передумать. Аликс видела, что его лицо исказили боль и отчаянье.
— Пусти меня к нему!
— К нему? — Чэйсули расхохотался, — Ты, значит, его мэйха ? А я-то хотел сделать тебя своей…
Лицо девушки застыло:
— Я никому не любовница, если ваше варварское слово означает это.
— Это Древний Язык, мэйха, дар старых богов. Когда-то Древний Язык был единственным языком этой земли, — его дыхание щекотало ей ухо. — Я научу тебя…
— Пусти меня!
— Вот те раз! Я только что заполучил тебя — а ты хочешь, чтобы мы тут же и расстались?
— Отпусти ее, — резко приказал Кэриллон.
Финн весело рассмеялся:
— Малютка принц приказывает — мне! Ты не у себя во дворце, и лучше бы тебе вспомнить об этом. Чэйсули, мой молодой господин, более не признают ни законов Мухаара, ни его желаний. Объявив кумаалин, Шейн одним ударом перечеркнул нашу преданность Мухаару и его крови, — он резко оборвал смех. — Быть может, теперь, когда его наследник в наших руках, он вернет нам свое благоволение — хотя бы отчасти… как ты думаешь?
— Ну что ж, я в твоих руках, — прорычал Кэриллон. — Но отпусти Аликс!
Чэйсули снова рассмеялся:
— Но я-то пришел как раз за женщиной, дружок. Тебя я заполучил случайно в придачу к ней. И теперь не собираюсь терять ни ее, ни тебя, — его рука словно бы случайно скользнула по груди Аликс. — Этой ночью вы оба будете гостями кочевого лагеря Чэйсули.
— Мой отец… — прошептала Аликс. — Как же он…
— Твой отец пойдет искать тебя, мэйха, не найдет, конечно, и решит, что ты попалась диким зверям.
— Так оно и есть! — прошипела она. Финн приподнял ее голову за подбородок:
— Вот и ты уже проклинаешь нас — так же, как и твой дружок-принц.
— Да! — с ярость подтвердила она. — А что еще мне остается делать, если ты ведешь себя подобно дикому зверю?
Рука Финна сжалась, едва не сломав ей челюсть.
— А кто в этом виноват, мэйха? — он повернул ее голову, заставив смотреть на Кэриллона. — Гляди, да получше! Ты видишь перед собой наследника того, кто прогнал нас с нашей родной земли — земли, принадлежащей нам по праву с древних времен — превратив воинов в преступников, отказав нам во всем, что было нашим по праву. И если уж ты называешь нас зверями, подумай — не Шейн ли создал этих зверей?
— Он — твой сюзерен! — прошипел сквозь зубы Кэриллон.
— Нет, — холодно ответил Финн, — Шейн Хомейнский — наш палач, а не сюзерен.
— Он казнит по заслугам!
— Каким заслугам?
Глаза Кэриллона сузились:
— Воин Чэйсули — ленник моего дяди Мухаара — похитил дочь короля, — он улыбнулся с ледяной яростью, разгневанный не меньше, чем Чэйсули. — Но, похоже, у вас это в обычае. Разве ты сейчас не крадешь?
Финн ответил ему не менее холодной усмешкой:
— Может, и так, мой господинчик, да только она — не королевская дочь. О ней только мать с отцом и будут горевать… погорюют, да и перестанут.
— Моя мать мертва, — гневно проговорила Аликс — тут же пожалев, что заговорила вообще. Она осторожно набрала в грудь воздуха, стараясь, чтобы ее слова прозвучали как можно спокойнее:
— Если я по доброй воле пойду с тобой, ты отпустишь Кэриллона?
Финн снова рассмеялся — на этот раз мягко, почти ласково:
— Нет, мэйха, я этого не сделаю. Он — то оружие, которого недоставало Чэйсули все эти двадцать пять лет кумаалин, хотя родился после того, как началось Истребление. Мы его используем.
Аликс встретилась глазами с Кэриллоном, спорить было бесполезно. Они оба промолчали.
— Пошли, — сказал Финн. — В лесу нас ждут люди и кони. Нам пора уходить отсюда.
Кэриллон осторожно поднялся на ноги, придерживая раненую руку. Он был выше черноволосого воина, но перед его яростной гордостью словно бы стал меньше ростом.
— Твой меч, принц, — неожиданно тихо проговорил Финн. — Возьми меч и вложи его в ножны.
— Хотел бы я, чтобы ножнами ему послужила твоя плоть!..
— Верно, — согласился Финн. — Ты не был бы мужчиной, если бы не желал этого.
Аликс почувствовала, как напрягся Финн — словно бы настороженно прислушивался к чему-то внутри себя или к какому-то шороху, неслышному ни ей, ни Кэриллону.
— Подними меч, Кэриллон Хомейнский, в конце концов, он пока еще твой.
Кэриллон наклонился и поднял меч, не отводя настороженного взгляда от волка. Когда он неловким движением вложил клинок в ножны, в рукояти ярко полыхнул рубин.
Финн пристально взглянул на оружие и странно улыбнулся:
— Меч Хэйла.
Кэриллон взглянул угрюмо:
— Мой дядя одарил меня этим мечом в прошлом году. До того клинок принадлежал ему. О чем ты, собственно, говоришь?
Чэйсули ответил не сразу. Аликс бросила на него острый взгляд. На лице воина появилось отстраненное выражение, даже его звериные желтые глаза вроде бы потускнели:
— Задолго до того, как этот меч стал мечом Мухаара, он был мечом Чэйсули.
Его сделал Хэйл и поднес своему сюзерену — тому, кому он дал кровную клятву верности, — он глубоко вздохнул. — И пророчество Перворожденных говорит, что однажды он снова будет в руках Мухаара-Чэйсули.
— Лжешь!
Финн издевательски ухмыльнулся:
— Я временами могу лгать, но Пророчество — нет. Пойдем, господин мой, и позволь Моему лиир проводить тебя к твоему коню. Идем же.
Кэриллон, и без того ни на минуту не забывавший о своем молчаливом и опасном страже, медленно и осторожно пошел вперед. Аликс не осталось ничего иного, кроме как следовать за ним.
Глава 2
В лесу их поджидали еще три воина Чэйсули, один из них держал в поводу коня Кэриллона. Аликс бросила быстрый взгляд на принца, пытаясь угадать его мысли, и увидела, что он побледнел и до хруста стиснул зубы. Казалось, единственным его желанием сейчас было держаться как можно дальше от Чэйсули.
Финн проговорил что-то на непонятном певучем языке, которого Аликс не знала, и один из воинов, подошел к Кэриллону, держа в поводу коня — чужого, в его собственном принцу отказали, и
