— Скорее Шейн увидит нас мертвыми.
— Шейн нас увидит, рухо, в этом ты можешь не сомневаться, но не мертвыми,
— Дункан направил коня вперед. — Ты едешь с нами?
— Нет. Я сражаюсь один, Дункан — как и всегда, — глаза Финна блеснули. Ты глупая женщина, мэйха. Ты должна была остаться в Обители со всеми теми, кто ждет.
— Я не могла вынести этого, — тихо ответила она.
Мгновение Финн как-то недобро смотрел на нее, потом растворился в темноте.
Серебряный волк бежал рядом с его конем.
Аликс прижалась к спине Дункана:
— Дункан, мне страшно.
— В страхе нет ничего позорного. Бесчестье лишь в том, чтобы не исполнить свой долг.
Она вздохнула:
— Ты говоришь со мной, как вождь клана. А я не в настроении слушать такие речи сейчас.
Кэриллон усмехнулся:
— Когда ты вообще была в настроении слушать? Если бы это вдруг случилось, тебя не было бы здесь.
Она бросила на принца мрачный взгляд, но ничего не сказала.
…Кэриллон, лучше знавший город, был их проводником. Дункан остановился у полуразрушенной коновязи и, спешившись, помог сойти с седла Аликс. Она смотрела на него с недоумением и хотела было что-то спросить, но Дункан поднес палец к ее губам:
— Ты останешься здесь, чэйсула. Ты уже и так забралась достаточно далеко но это вовсе не значит, что я позволю тебе совать голову прямо в пасть зверю.
— Ты оставляешь меня?
— Да. Похоже, здесь никого нет, и ты будешь в безопасности.
Она заметила, что Кэриллон отъехал в другой конец улицы, оставив их наедине.
— Значит, я останусь здесь в неведении… Но это то же самое, что остаться в Обители!
— Аликс, я понимаю твой страх. На твоем месте я не смог бы подчиниться. Но ты не можешь быть со мной, когда я отправляюсь на войну. Это заставит меня думать не только о бое, но и о твоей безопасности. Это — почти верная смерть для воина.
— И я буду здесь совсем одна? — про-. шептала Аликс.
— С тобой останется Кай. Я не оставлю тебя без присмотра. Чэйсула, дай мне слово, что ты выполнишь мою просьбу.
— Как ты себе это представляешь? Ты оставляешь меня в разрушенном городе и говоришь, чтобы я не волновалась! Это пытка, это жестоко!
Заметив, что Кэриллон возвращается, Дункан вздохнул и повел ее в развалины дома. Прежде, чем Аликс успела возразить, он поднял ее и посадил на полуразрушенную стену:
— Ты останешься здесь с Каем.
— Без лиир ты не можешь менять облик, — Я и так не могу его менять. Здесь Айлини.
— Дункан…
— Делай, что я сказал. Оставайся здесь и Не лезь в бой, — он снова вздохнул и коснулся рукой ее живота. — Я должен дать ребенку имя, чэйсула — Дать имя… сейчас?
— Да. Это обычай воинов — давать имя нерожденному, когда воин уходит в бой. Чтобы боги благословили его, какой бы ни была судьба его отца.
Холодная дрожь пробежала по телу Аликс:
— Дункан, лучше останься со мной!
— Я не могу. Моя толмоора велит мне сражаться за Хомейну.
— Но ты вернешься ко мне!
— Конечно, чэйсула. Не считай меня таким плохим воином.
— Я не воин, я не могу судить об этом.
— Ты воин — для меня.
Аликс хотела что-то сказать, но он заставил ее умолкнуть нежным поцелуем.
И, взглянув на него, Аликс увидела в его лице ту гордость и силу, которую так любила в нем.
— Его будут звать Донал, — мягко сказал Дункан. — Донал.
— А если будет девочка?
Дункан усмехнулся:
— Я думаю, будет мальчик.
— Дункан…
— Я вернусь, когда все закончится.
— Чэйсул…
— Это толмоора, малышка.
С этими словами Дункан исчез в темноте.
Глава 2
Аликс вышагивала по развалинам, как безумная. Она наконец выяснила, где. ее оставил Дункан, и запустение развалин навалилась на ее мозг — ей захотелось с криком бежать прочь. Она обхватила себя руками, словно это могло дать ей безопасность.
Она слышала попискивание крыс по углам. Медленно она подняла глаза и взглянула в ночное небо, усеянное яркими точками звезд.
Я здесь, лиирэн, ласково сказал Кай, я здесь.
Ее губы дрогнули. Я уважаю тебя, Кай, но ты не Дункан. Ты не отец моего ребенка.
Он оставил меня, чтобы с тобой ничего не случилось. Не затем, чтобы занять его место.
Она улыбнулась. Кай… иногда я забываю, что ты ястреб и думаю о тебе, как о человеке.
Я не так отличаюсь от людей, лиирэн. То, что у меня есть когти и крылья, не означает, что я не понимаю страхов женщины. Его голос потеплел. Он славный воин, лиирэн.
— Но они умирают, — сказала она вслух, — Даже самые славные из них.
Казалось, ястреб вздохнул. Я не знаю, будет он жить или умрет, лиирэн.
Знаю только, что он сражается за то, во что верит. Если он умрет, я лишусь лиир, а ты — чэйсула. Но он будет рад, что сделал для Пророчества все, что мог. Пророчество! — крикнула она. — Мне иногда кажется, что на самом деле это не пророчество, а проклятие! Кай пошевелился, со стены посыпалась каменная крошка.
Пророчество — это твоя толмоора, на конец сказал он. Так же, как и моя, и моего лиир. И твоего ребенка.
Аликс вскинула голову и попыталась разглядеть птицу:
— Что ты такое говоришь? Ты хочешь сказать, что знаешь, что с нами всеми будет? Что мы — только пешки в руках богов, и они переставляют нас, как хотят?
Лиирэн, ответил он, мы были первыми. Боги создали лиир прежде, чем людей.
Мы многое знаем.
— Ты мне не скажешь? Какая дорога лежит передо мной?
Я не могу сказать, лиирэн. Пророчество становится яснее только со временем. Лиир не могут предугадать его ход.
— Кай!
Нет, мягко ответил он.
— Это несправедливо! — крикнула она, — Если он должен умереть, ты скажешь мне, что это его толмоора, и что я не должна печалиться. Но если он останется жив и вернется ко мне, чтобы увидеть своего ребенка, когда тот родится, ты скажешь, что именно это и должно было произойти!.. Кай, мне не нравится
