вода. Как плоть.
— Тебе, разумеется, поручитель не понадобился, ты и здесь успела напоить меч, — я взглянул на нее, — и вызвать его к жизни. А как иначе ты получила бы его силу? Как иначе ты получила бы его мастерство?
Дел побледнела и резко выпрямилась.
— Послушай меня, Тигр… если завтра ты уйдешь отсюда и убьешь белку, ты напоишь меч ее кровью и он получит привычки белки. Понимаешь? — она смотрела на меня серьезно и решительно. — Какой же легендой будет Песчаный Тигр, если возьмет в свой меч белку?
Я не знаю, что смешного было в словах Дел, но они меня развеселили. Я начал смеяться и уже не мог остановиться. Эхо моего смеха летело над водой. Дел выплюнула короткий комментарий на языке Высокогорий. Возможно что-то на тему непочтительности, лишнего шума и моего идиотизма, но мне было все равно. Я отсмеялся, кивнул и пошел к домам.
— Ты — трижды проклятое отродье Салсетской козы! — закричала она. — Неужели ты не понимаешь, что я пытаюсь помочь тебе?
Я повернулся к ней. Смеяться уже не хотелось.
— Если бы ты действительно хотела помочь мне, — сказал я ей, — ты ушла бы со мной. Сегодня. Сейчас. Ты бы оставила это место.
Ее движения вдруг лишились привычной грации, она неуклюже застыла.
— Я уже несколько раз тебе все объяснила. Ты можешь не соглашаться, но я свой выбор сделала. И никто не сможет сделать его за меня, пока не окажется в моей шкуре. И ты уж точно не будешь этим человеком.
Я понял, что это пинок по моему полному отсутствию отцовских чувств. Ну, возразить на ее слова мне было нечего: в ее шкуре я никогда не окажусь.
— Знаешь, — спокойно начал я, — мне интересно, спросил ли кто-нибудь Калле, что она обо всем этом думает.
Лунный свет вырезал резкие складки на ее лице.
— Калле только пять лет.
— Я хорошо помню себя в пять лет. Очень четко. А ты?
Дел не ответила. Она отвернулась и ушла.
Я смотрел ей вслед в темноту.
— Спрашивай ее хоть иногда, — крикнул я.
Ответа я не получил.
К дому Телека я шел один, изучая по пути меч. В этом не было ничего ритуального или магического, я осматривал его чуть внимательнее, чем обычное оружие. Сделать это было до смешного просто: меч был моим. И он тоже об этом знал.
Моя перевязь осталась в доме, в отделении, которое я делил с Дел. Я уже готов был войти внутрь, убрать оружие в ножны и отправиться спать, но меня отвлекли голоса. Я застыл перед дверью. Справа от дома в лесу разговаривали два мужчины.
Мне, конечно, влезать в их разговор было незачем, мне бы следовало забыть о них и войти в дом, но голоса принадлежали Телеку и Стиганду, и говорили они обо мне.
Скрываясь в тени, я осторожно шагнул к деревьям. Я их не видел, но этого и не требовалось. Достаточно было слышать.
Голос Телека звучал натянуто.
— …выиграет танец, он уедет. И заберет с собой Дел. Это самый легкий выход.
Стиганд говорил ожесточенно. Куда только девался его старческий тон.
— Он убил Телека. Это достаточное оскорбление, разве не так? Неужели мы позволим ему навлечь на нас еще большее бесчестие?
— Но от танца до смерти пользы никакой. Если он проиграет, и наше дело проиграно, потому что он не сможет забрать ее с собой и она останется.
Стиганд издал смешок.
— Неужели ты такой дурак? Если он проиграет, он умрет… Ты отомстишь за смерть Терона, а ан- истойя лишится своего заклада. Ей уже не на что будет купить год. Вока прикажет ей немедленно отправляться в изгнание, — голос срывался от радости. — Все уже решено, Телек, насчет этого утра. Танец будет до смерти.
Значит смерть Терона все же повлияла на решение Стиганда. В круге будет не фарс, не красивый танец Южанина и Северянина, определяющий достоин ли Южанин повышения. Нет, все не так просто. В конце концов танец должен был стать средством мести и шансом выслать Дел из Обители в бесчестии, как клинок без имени.
И мать без ребенка.
Я сжал рукоять недавно рожденного меча и почувствовал его тепло, его силу, заключенное в меч могущество, стремившееся вырваться. Дикая магия, как говорил Кем, которую необходимо обуздать. Для этого нужна была песня.
И вдруг я испугался, потому что понял, ЧТО мог сделать. Это была бы первая победа. Первая месть. Дел когда-то сделала это. Почему бы мне не повторить? Телек не был моим ан-кайдином, он был врагом. Хотя и не очень достойным. Мне пришло в голову, что мог получиться довольно ироничный вариант правосудия. Я улыбнулся, взглянув на меч, и подумал, что Телек испытает потрясение.
И старик тоже.
43
Я вымылся ледяной водой из таза и надел одежду, позаимствованную, по иронии, у Телека: сине- черную тунику, штаны, украшенные серебром меховые гетры, нарукавники с серебряными шишками и пояс. Оставил я только плащ и брошь. Их я надену потом, когда танец будет выигран.
Я застегнул перевязь, примериваясь к весу Северного меча. Прежде, с Разящим, я носил ремни и ножны даже не задумываясь, привыкнув к ним за многие годы. Потом, когда я остался со сломанной сталью, я носил мертвую яватму Терона потому что без меча не мог, хотя меня и злила эта необходимость.
Теперь вес был другим. Гораздо меньшим, потому что меч воспринимался как часть моего тела, и гораздо большим, потому что я знал правду о нем: выпивший крови, вызванный к жизни, он мог оказаться — и окажется — самым смертоносным оружием, каким только может мечтать обладать человек.
Или мечтать не обладать.
Скептицизм полезен. Он может прикрывать как щит в словесных потасовках. Неверие, в должное время, тоже приносит пользу, потому что определенное его количество позволяет вам оставаться честным. Но когда я положил руки на витой шелк рукояти и почувствовал нарастающее нетерпение меча, силу, мощь и жизнь, подавленные моим отказом, я понял, что неверию места уже не осталось.
Тяжело признавать, что ты был не прав. Еще тяжелее признавать это после того, как долго издевался или в лучшем случае подтрунивал над правдой со слепым рвением, так жизнерадостно уверенный в собственной непогрешимости. Но когда однажды днем — или ночью — правда попадает в твои руки, ты понимаешь, что истории, песни и легенды, которые слышал от Северных чужаков, истинны, в них не было ни слова лжи.
И так же правдивы были рассказы Северной баски, которая врала столько раз по стольким причинам.
Нет, причин было всего две.
Первая: из страха быть убитой. Ожидая приговор людей с непредсказуемостью — и кровожадностью — вока Стаал-Уста, я бы тоже использовал все, что попалось бы под руку — даже, подумал я, Дел.
Может быть.
