Я видел города, где ленивые обитатели забывали о стенах до того, что те начинали осыпаться. Самум разносил их за несколько часов, а потом ненасытный, все пожирающий ветер разносил дома и постройки. Я видел, как песок забивал колодцы и ключи, а каждая капля воды была у нас в Пендже драгоценностью. Я видел скелеты, обглоданные так, что на них не оставалось ни клочка плоти, и делали это не звери, а ветер, песок, жара. Так могли погибнуть лошадь, собака, коза. Мужчина, женщина, ребенок.
На Юге от людей, зверей, стихий не дождешься жалости. Каждый борется за себя и помощи ждать неоткуда. Никого и никогда не тронут мольбы о снисходительности или милосердии.
Если рядом случайно оказывается бог и слышит эти стоны, он торопливо затыкает уши и проходит мимо.
Дел вздохнула.
— Я думала, что буду возвращаться вместе с братом.
Эти несколько слов сказали очень много. Дел скрывала мысли и чувства как купец монету, выдавая каждую с явной неохотой в самые непредсказуемые моменты. Она неделями ничего не говорила о Джамайле, замкнувшись в вязкую топь своей боли, рожденной безрезультатным поиском.
Пять лет Дел тщательно готовила себя к тому, чтобы найти и освободить младшего брата, украденного налетчиками для продажи Южным работорговцам, которые знали настоящую цену голубых глаз и светлых волос Северян в стране смуглых людей. Пять лет она отдала занятиям с шодо — на языке Севера ан-кайдином — чтобы научиться ритуалам танца мечей, и в конце концов превратила себя в живое оружие с одной единственной целью — спасти Джамайла. Дел понимала, что даже на Севере месть считалась не женским делом, но кроме Делилы не осталось никого, кто мог бы получить кровный долг. Кроме нее никого не волновала смерть нескольких Северян. Налетчики лишили ее и родни, и невинности.
На первый взгляд бессмысленная попытка, но не для Дел, и она сумела найти Джамайла, но уже мало что можно было спасти.
Лишенный языка, изменившийся душой и телом за годы рабства, евнух с Севера уже не был тем десятилетним братом, с которым ее разлучили. Полумальчик-полумужчина, который мужчиной никогда уже не станет, как бы он этого ни хотел. И как бы этого ни хотела она. Джамайл, единственный брат Делилы, решил остаться на Юге с племенем дикарей, которых он успел полюбить.
Я поднял было руку, чтобы коснуться ее плеча, но наши лошади стояли слишком далеко. Пришлось просто кивнуть. Собираясь отвлечь ее от скорбных воспоминаний, я улыбнулся и пожал плечами.
— Зато ты привезешь меня.
Дел покосилась на меня, не соизволив даже повернуть голову в мою сторону.
— Вот уж счастье.
— Конечно счастье, — спокойно согласился я, предпочитая проигнорировать ее ехидный тон. — В конце концов, я — Песчаный Тигр.
— В конце концов, — она посмотрела на Север, — в Харкихале можно поесть. Нормально поесть и забыть о сушеной кумфе и финиках.
Я кивнул, сразу воспрянув духом.
— И вспомнить, что такое акиви.
— Не рассчитывай, что я потрачу хотя бы монету на выпивку.
— Ты надеешься заставить меня пить козье молоко?
Она смерила меня взглядом.
— По запаху они не отличаются. Так не все ли равно?
— Я буду пить молоко, а ты возьмешь меч Терона вместо Бореал и может тогда поймешь, каково мне, — я запнулся, заметив, как окаменело ее лицо, и только тут понял, что ляпнул. — Дел… Дел, прости, — в голове промелькнуло: «Аиды, и кто меня дернул за язык?». — Дел… ну извини меня.
Она побелела от гнева, и, шлепнув мерина по бокам, заставила его подлететь к моему гнедому. Дел кажется и не заметила, что жеребец прижал уши и оскалил зубы, пожелтевшие от Южной травы и зерна. Но я заметил. А потом сильная рука потянулась к моему запястью и крепко обхватила его. Так крепко, что удовольствия мне это не доставило.
— Никогда больше, — чеканя каждый слог, выговорила она, — никогда не поизноси ее имя вслух.
— Нет, конечно нет… Я все давно знаю. Я прекрасно понимаю и…
— Никогда, — повторила она и отпустила мою руку.
На запястье остались следы. Они пропали в считанные секунды, но легче мне от этого не стало. Такие промахи не скоро забываются. Это урок на всю жизнь.
Я пошевелил рукой, проверяя двигаются ли пальцы. Они двигались, хвала валхайлу. Дел сильная, но не до такой степени, чтобы сломать мне руку. Я чувствовал себя виноватым, но поведение Дел меня обидело.
— Прости, — повторил я, не находя больше слов.
Губы Дел сжались в тонкую линию. Ярость исказила правильные черты ее лица и одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять, насколько она рассержена.
— Ее имя свято, — голос Дел звенел от напряжения и хотя она пыталась говорить спокойно, я уловил испуг и отчаяние.
— Дел…
— Свято, Тигр, — она наконец-то глубоко вздохнула и я почувствовал, как напряжение покидает ее тело, уступая место откровенному гневу. — В имени заключена часть силы, магии… Если ты разгласишь ее имя остальным, ничего не останется. — Дел замолчала, тревожно вглядываясь в мое лицо. — Понимаешь? Все время, все годы, все силы… все жертвы превратятся в ничто…
— Дел, я знаю… знаю. Ты объясняла мне. Просто с языка сорвалось, — я пожал плечами, стараясь скрыть смущение. Я понимал, что этой оговоркой предал ее веру в меня и отчаянно искал себе оправдание. — Я обещаю, что больше никогда не произнесу ее имя.
— Если кто-то услышит его… другой Северянин, тренированный так же, как я, знающий, как вызывать магию, как уничтожить яватму… — она надолго замолчала, потом провела рукой по лицу и откинула растрепавшиеся светлые пряди. — У меня и так хватает неприятностей из-за кровного долга. Человек, которого пошлют за мной, может забрать мое мастерство, мою силу, мой клинок всего одним словом.
— Но я же знаю ее имя. Ты сама мне сказала.
— Сказала, — безжизненным голосом согласилась Дел, — потому что у меня не было выбора. Но ты Южанин, ты не владеешь магией, силой. Ты ничего не знаешь о яватме, не понимаешь, что это такое. Однако ты умеешь танцевать и помнишь, как она служила тебе, давая все, о чем ты просил.
— Но не так, как она служит тебе.
— Нет, конечно нет, — рассеянно нахмурившись, она покачала головой и шелк волос заструился по плечам. Последнее время она не заплетала волосы в косу и они свободно спадали ей на плечи и спину. — Существуют ритуалы… больше никто не может их знать. Только я, когда делаю меч своим, — она покосилась на рукоять моего меча, понимавшуюся над левым плечом. Рукоять выходила через прорезь в шве бурнуса, чтобы в момент опасности легко было вытащить оружие. Яватма Терона не могла сопротивляться мне после смерти хозяина. — Если бы Терон знал ее имя, он убил бы тебя… и меня тоже.
— …и убил бы твой меч, — кивнул я. — Я понимаю, Дел.
— Нет, — сказала она, — не понимаешь. Но я и не ждала, что ты поймешь. Еще рано. Пока… — внезапно она пожала плечами, видимо решив, что я еще не был готов выслушать ее, а потому и заканчивать не стоит. — Не имеет значения. Пока я не добиваюсь от тебя понимания. Ты просто должен знать, что никогда и никому нельзя говорить ее имя.
— Не говорить.
— Не говорить, Тигр.
Я кивнул и для верности повторил:
— Не говорить.
Она посмотрела мне в глаза так пристально, что захотелось отвернуться, но я этого не сделал. Я
