принялся считать в уме. Гром прогремел секунд через десять, всего лишь в каких-то двух милях от моего дома. — Расскажи, что ты видишь, — потребовал я и услышал в своем голосе настойчивость, которой нельзя было не подчиниться. Вот что значит пробиваться сквозь мембраны…
— Идет гроза, — проговорила Мэри, не зная, должно быть, как ей себя со мной вести. — Тучи почти черные, движутся над самой землей, однако в них видны большие прорехи; в небе как будто катают громадные валуны. Молния! Ты заметил?
— Я видел! — Воскликнул я с усмешкой, подпрыгнув на месте. — Я отличаю свет от мрака, а сейчас на мгновение вдруг стало совсем светло. Впечатление такое, словно включили солнце, а потом сразу выключили.
— Верно, так оно, в общем и было, только молния походила на ломаную линию белого цвета, протянувшуюся из тучи к земле. Как на той модели с разлетающимися субатомными частицами, нечто вроде искореженной проволочной структуры. Яркая, как солнце, настолько же ослепительная, насколько оглушителен гром. Вонзилась в землю — и все. — Голос Мэри вибрировал от возбуждения, что циркулировало по цепи наших рук, а также от любопытства и предчувствия и не знаю чего еще. Бум! Бум! Гром обрушился на нас словно удар кулаком. Мэри подскочила, а я засмеялся. — Совсем рядом, — сказала она встревоженно. — Мы в самом центре грозы!
— Давай! — крикнул я, не в силах сдержать смех.
— Давай же! — И, как если бы я был заклинателем погоды, темноту вокруг вспорола молния. Вспышка
— «Бум!», вспышка — «Бум!», вспышка — «Бум!»
— Надо уходить! — воскликнула Мэри, возвысив голос над ревом ветра и над трескучими раскатами грома. Я замотал головой и схватил женщину за руку, так грубо, что ей наверняка стало больно.
— Нет! Это мой зрительный мир, понимаешь? Зрелище прекрасно, как… Вспышка. Треск. Бум!
— Карлос!
— Замолчи! — Вспышка, вспышка, вспышка. Бум! Раскаты грома теперь напоминали звук, как если бы кто-то катал по бетонному полу пустые бочки размером с гору. — Мне страшно, — простонала Мэри, отодвигаясь от меня.
— Значит, почувствовала, а? — крикнул я. Сверкали молнии, ветер рвал одежду, дождь молотил по крыше, запах смолы смешивался с ароматом озона.
— Почувствовала, что такое беспомощность перед силой, способной убить тебя? Верно?
— Да! — проговорила она с отчаянием, улучив промежуток между раскатами.
— Тогда ты должна понять, каково приходится мне! — Бум! Бум! — Черт побери, — мой голос, как молния небосвод, пронизывала боль, — я, конечно, могу сидеть в парке вместе с торговцами наркотиками, лоботрясами и психами. Между прочим, среди них я буду в безопасности, потому что даже они догадываются, что нечестно обкрадывать слепого. Но вы! — Продолжать не было сил. Я оттолкнул Мэри и поплелся к люку, столь болезненными были воспоминания. Вспышка — «Бум!», вспышка — «Бум!»
— Карлос… — Она обхватила меня за плечи.
— Что?
— Я не…
— Рассказывай! Наплела всяких небылиц насчет Луны, говорила задом наперед, рисовала, хотела украсть мои идеи — и вроде как ни при чем? Как ты могла?
— Я не виновата. Карлос, я правда не виновата!
— Я высвободился, однако тут словно прорвало плотину, словно лишь теперь, зарядившись от грозы, Мэри обрела дар речи; слова хлынули потоком. Бум! — Я такая же, как ты. Меня заставили. Выбрали, потому что я получила математическое образование, а потом нашпиговали целой кучей имплантов. Их было столько, что я сбилась со счета! — Ее заряженный голос, в котором звучало отчаяние, скрежетал внутри моего тела, в нервной системе. — Ты же знаешь, что можно сделать с человеком при помощи наркотиков и имплантов. Он превращается в робота. Живешь, наблюдаешь за своими действиями — и не можешь ничего поделать. — Бум! — Меня запрограммировали и подослали к тебе. Но я пыталась, — бум! — знала, что существуют участки мозга, до которых им не добраться, сражалась с ними как могла, понимаешь?
Бум! Вспышка, шипение обожженного воздуха, запах озона, звон в ушах. Действительно, близко.
— Я принимала ТНПП-50, — похоже, Мэри слегка успокоилась, — и МДМА. Специально накачивала себя лекарствами, когда шла к тебе, получила их по рецепту — у меня был незаполненный, но с подписью врача. В тот день, когда мы катались по озеру, я настолько одурела, что едва держалась на ногах. Однако лекарства помогали мне говорить и сопротивляться программе.
— Ты нарочно принимала наркотики? — изумился я. (Макс Каррадос давно бы обо всем догадался, но на то он и сыщик.) Бум!
— Да. После нашей прогулки — почти постоянно. И мне с, каждым разом становилось все лучше. Но надо было делать вид, чтобы защитить нас обоих, что я продолжаю обрабатывать тебя. В тот вечер здесь, — бум! — Карлос, когда я была с тобой, неужели ты думаешь, что я тебя обманывала?
Голос-фагот, хриплый от душевной муки— Отдаленные раскаты грома. Всполохи во мраке, уже не такие отчетливые, как раньше: миг прозрения близился к концу.
— Но что им нужно? — воскликнул я.
— Блесингейм считает, что твои исследования могут разрешить затруднения, которые возникли у них при попытке снабдить достаточным количеством энергии боевую установку, стреляющую пучком частиц. Они надеются, что смогут извлечь энергию из тех микроизмерений, которые ты изучаешь. — Бум! — По крайней мере, так мне показалось из того, что я слышала.
— Идиоты! — Впрочем, в чем-то они, возможно, правы. Я и сам пришел почти к такому же выводу. Столько энергии… — Блесингейм — дурак набитый! Он и его тупицы-начальники из Пентагона…
— Пентагон! — крикнула Мэри. — Карлос, эти люди вовсе не из Пентагона. Я не знаю, откуда они: может быть, из Западной Германии. Они похитили меня прямо из квартиры. Я работала в статистическом отделе министерства обороны. Пентагон тут ни при чем!
— Но Джереми… — Бум! Меня начало выворачивать наизнанку.
— Понятия не имею, как он с ними связался. Но кто бы ни были, они очень опасны. Я боюсь, что они убьют нас обоих. Тебя уже собирались, потому что думают, что ты их дурачишь. С самой нашей прогулки по озеру я принимаю ТНПП и МДМА в лошадиных дозах и твержу им, что тебе ничего не известно, что ты еще не вывел формулу. Но если они узнают, что ты понял…
— Господи, как я ненавижу эти шпионские страсти! — в моем голосе прозвучала горечь. А эта хитроумная ловушка в кабинете, расставленная, чтобы предостеречь Джереми…
Дождь припустил сильнее, Я позволил Мэри отвести меня вниз. Времени в обрез. Нужно попасть в кабинет и убрать мышеловку. Но Мэри впутывать не стоит; я вдруг испугался за новообретенную союзницу больше, чем за свою собственную жизнь.
— Мэри, скажи, -проговорил я, когда мы очутились в комнате, но кое-что вспомнил и понизил голос до шепота: — Моя квартира прослушивается?
— Нет.
— Господи Боже! — А я-то столь усердно играл в молчанку? Должно быть, она сочла меня душевнобольным. — Все в порядке. Мне необходимо сделать несколько звонков, а домашний телефон наверняка прослушивается. Придется выйти на улицу. Но ты оставайся здесь. Поняла? — Она принялась было возражать, но я остановил ее. — Пожалуйста! Я скоро вернусь. Оставайся здесь и жди меня, договорились?
— Хорошо.
— Обещаешь?
— Да.
ОА. Выйдя на улицу, я повернул налево и направился к зданию факультета. Дождь хлестал мне в лицо; я машинально собрался было вернуться в квартиру за зонтиком, но потом раздраженно отогнал эту мысль. Гром еще время от времени погромыхивал где-то в отдалении, но ослепительные — ослепительные, говорю я, разумея, что различал какой-никакой свет в кромешной тьме, — ослепительные вспышки, которые на миг словно наделили меня зрением, больше не повторялись.
