вообще хоть что-то вижу.
Харбард нахмурился, опускаясь на стул напротив Йена. Он наклонился вперед, не говоря ни слова и не сводя с юноши пристального долгого взора.
Поразительно, но Йен с трудом вытерпел этот взгляд.
Странно, однако в отсутствие физического сходства Харбардова манера держаться напомнила Йену актера Питера Фалька, который играл детектива Коломбо. Хотя голос Харбарда в отличие от голоса Коломбо звучал решительно, он наклонял голову и косил глазами очень похоже.
Йен как раз пытался понять, что бы это значило, как Харбард выпрямился, покачав головой.
— Я ничего про него не знаю, Орфиндель, — произнес он.
— Зови меня, пожалуйста, «Осия», — сказал Осия — или он в самом деле Орфиндель? — Я уже давно известен под этим именем, и оно нравится мне больше многих других имен. У всех у нас есть свои любимые имена, не так ли, Харбард?
Ответом ему было ворчание. Харбард снова повернулся к Йену.
— Ну что ж, добро пожаловать в мой дом, гость, — произнес он несколько недовольно.
— Я благодарю вас.
Харбард взглянул на кружки, над которыми поднимался пар.
— Чай? Жена, ты вроде бы выставила к обеду свежепроцеженный сидр?
— А мне нравится чай, — сказала Фрида. — Я специально разогрела его с пряностями; травы помогут нашим гостям набраться сил и исцелиться.
— А питье получше ты не пробовала?
— Нет. — Ее губы сжались в прямую линию. — Попробуй сам, если желаешь.
— Ба… — Харбард снял с полки на стене большой глиняный кувшин, откупорил его и с трудом наклонил. — Ах… Не самый лучший сидр, но с момента его созревания прошло лишь несколько дней. — Он плеснул напиток в оловянную кружку, которую поставил перед Осией, а затем поставил еще одну кружку перед Йеном.
— Мне не надо, спасибо, — произнес молодой человек мгновенно пожалев о своих словах из-за свирепого взора Харбарда. — Я прошу прощения, — продолжал Йен, — но я не пью… опьяняющих напитков. — Ему пришлось употребить английские слова, поскольку в берсмале подходящих не обнаружилось. — Я не хотел никого обижать.
— И не обидел, — быстро вмешалась Фрида, бросив взгляд на мужа.
Харбард перевел на нее насупленный взор, затем отмахнулся, тяжело опускаясь на стул.
— Ладно, какие обиды… — Он взял обеими руками все еще дымящийся ломоть пирога, не обращая внимания на то, что горячая желтовато-коричневая начинка потекла по его пальцам, отхватил кусок, с усилием проглотил и улыбнулся. — И пусть никогда не говорят, жена, что твоя готовка несъедобна!
Фрида улыбнулась.
— Я-то надеюсь, что она не просто съедобна, муж.
— Да-да, она очень хороша, — проворчал он. — Не имел в виду ничего обидного, совсем как Йен Сильверстоун.
— Да я и не обиделась, муж.
— Просто последнее слово за собой оставляешь, не так ли, жена?
— Все может быть.
Йен первым делом принялся бы за тушеное мясо, но раз попал в чужой монастырь… Он отломил ложкой небольшой кусок пирога и подул на него, прежде чем положить в рот.
Ух ты! Пирог был настолько вкусен, что это даже причиняло боль. Корочка получилась в самый раз — хрустящая, притом не засохшая, однако начинка оказалась еще слаще: Йену не приходилось пробовать яблочного пирога сочней.
Осия улыбнулся ему.
— Фрида известна тем, что весьма искусна по части яблок.
— Изумительно! — произнес Йен с набитым ртом. Харбард смахнул с бороды крошки, затем съел ложку тушеного мяса.
— И это очень хорошо, жена, ничуть не хуже.
— Спасибо.
Харбард глянул на Осию.
— Что ему известно?
— Ему известно, что его друзья в беде.
Харбард быстро проглотил тушеное мясо и насмешливо фыркнул:
— Мертвы — ежели до Его Пылкости дойдет, что ты не схватишь наживку. Как ни крути, они покойники.
— Я так не думаю.
Йен кашлянул.
— Но почему, Осия? Или Орфиндель?.. Не будете ли вы так любезны объяснить мне, в чем дело?
— Хм… — Харбард поджал губы. — С чего же начать?
— Может, с начала? — спросил Йен. Харбард ожег его свирепым взглядом.
— Очень хорошо, — сказал Осия, лениво водя по столешнице указательным пальцем. — Только где бы нам взять это начало…
— Мы можем начать со Скрытых Путей в Городах, — вмешалась Фрида. — Или с Брисингамена.
Харбард последний раз поднес ложку ко рту, положил ее на стол, откинулся на стуле и сплел пальцы на животе.
— Так я начну.
Есть вещи простые (рассказывал Харбард), а есть сложные. Нетрудно понять, что дитя вырастет из своих одежек. И узнает: то, что утешало его и согревало, слишком мелко, слишком ограниченно.
Так же бывает, когда люди вырастают из мест, где жили.
Давным-давно один из Старших Народов — назовем их Дети Даны, или Туата дель Данаан, или просто Туата — обнаружил, что перерос свои маленькие городки и деревни и нуждается в более вместительных городах для себя и своих слуг.
Дело не в том, что их было слишком много, это не так; Туата всегда были немногочисленны и не особенно плодовиты…
— …в отличие от некоторых, чьи имена я могу назвать, — вмешалась Фрида, решительно фыркнув.
Харбард склонил набок свою львиную голову и сделал паузу, прежде чем продолжить:
— Кто рассказывает эту историю, жена, ты или я?
— Рассказывай, но правильно.
— До тебя еще дойдет очередь, — заявил Харбард. — А пока молчи.
Фрида снова фыркнула.
И они никогда не были особенно плодовиты и не рожали много (продолжал Харбард). Сначала они правили полями и лугами, потом, довольно долго, деревнями и селами, затем повелевали замками с прилегающими посадами — а теперь возжаждали владеть городами.
— Но они не хотели, каких попало городов — Туата желали для себя чего-то особенного, своеобычного, сообразного им, да вдобавок чтобы новые обиталища подходили Туата с каждым годом все больше и больше. Туата всегда были очень разборчивы. Или привередливы.
Посему они поступили так, как поступали другие Старшие Народы в тех случаях, когда им надобилось нечто такое, что не могли создать ни они, ни их слуги. Они послали одного из своих с визитом к величайшему из… Часовщиков? Нет. Лудильщиков? Нет. Строителей? Да, назовем его Строителем. Или Обреченным Строителем, поскольку ничего великого не случалось ему построить, не заплатив за то
