– Вот ежели б я был чёрный, как Форрестеры.
– Ты радоваться должен, что на них не похож. Они черны лицом, черны сердцем. Ты Бэкстер, а все Бэкстеры светлые.
– Ты говоришь так, будто я тебе не родной.
– Моя родня тоже вся светлая. Только вот худосочных среди них нет. Тебе бы научиться работать – и ты будешь вылитый отец.
Из зеркала на него глядело маленькое лицо с высокими скулами, бледное и веснушчатое, но здоровое цветом, как мелкий песок. А вот волосы, когда случалось идти в церковь или на праздники в Волюзию, доставляли ему немалое огорчение. Они были соломенно-жёлтые, всклокоченные, и как бы старательно отец ни подстригал их раз в месяц, в ближайшее к полнолунию воскресное утро, сзади они всегда росли космами. Мать называла их утиными хвостами. Глаза у него были большие, голубые. Когда он хмурился, углубившись в свою хрестоматию, или рассматривал что-нибудь интересное, они суживались. Только в такие минуты мать признавала, что в нём течет её кровь.
– Он и впрямь похож чуток на Элверсов, – говорила она.
Джоди повернул зеркало и начал разглядывать уши, причем вовсе не с целью убедиться, чисты ли они. Просто вспомнилось, как больно ему было в тот день, когда Лем Форрестер взял его одной ручищей за подбородок, а другой стал драть за ухо.
«Уши у тебя торчкастые, как у опоссума, парень», – сказал Лем.
Джоди показал себе язык и водворил зеркало на стену.
– Нам непременно ждать отца к завтраку? – спросил он.
– Непременно. Поставь всё тебе под нос, так, глядишь, и ему не останется.
Он застыл в нерешительности у задней двери.
– Только не вздумай улизнуть. Он только до кукурузного амбара и обратно.
С юга, из-за дубов, донёсся гулкий, как набат, лай старой Джулии; она была чем-то взбудоражена. Потом послышался голос отца, он что-то приказывал ей. Джоди сорвался с места, не дожидаясь, пока резкий окрик матери остановит его. Она тоже услышала лай, подбежала к двери и крикнула ему вслед:
– Не очень-то носитесь с отцом за глупой собакой! Я вовсе не хочу сидеть как дура перед готовым завтраком, пока вы будете гонять по лесу.
Ни Джулии, ни отца больше не было слышно. Его обуял неистовый страх, что тревога уже улеглась, дерзкий враг, вторгшийся в их владения, скрылся, а за ним следом исчез и отец с собакой. Он с треском ломился сквозь дубовую поросль к тому месту, откуда слышались звуки. Голос отца прозвучал совсем близко:
– Спокойно, сын. Что сделано, от тебя не убежит.
Он резко остановился. Вот Джулия, она стоит на месте и вся дрожит, но не от страха, а от возбуждения. Отец стоит тут же, глядя на помятое, искромсанное тело чёрной Бетси, их племенной свиньи.
– Он точно слышал, как я подзадоривал его, – сказал Пенни. – Смотри хорошенько, мальчуган. И постарайся увидеть то, что вижу я.
От вида растерзанной свиной туши Джоди поташнивало. Взгляд отца был устремлен куда-то мимо трупа животного. В ту же сторону, подняв острый нос, смотрела и старая Джулия. Джоди сделал несколько шагов, разглядывая песок. В принадлежности следов ошибиться было невозможно. Кровь прихлынула к его лицу. Это были следы гигантского медведя. И в отпечатке правой передней лапы, большущей, чуть ли не с тулью шляпы, недоставало одного пальца.
– Старый Топтыга!
Пенни кивнул.
– Я рад, что ты запомнил его след.
Они вместе наклонились к земле, изучая отпечатки и определяя, в каком направлении они приходят и уходят.
– Это нельзя назвать иначе, как перенесение военных действий на территорию противника, – сказал Пенни.
– И никто из собак не залаял на него, па. Разве что я проспал и не слышал.
– Нет, никто не залаял. Ветер был за него. Будь спокоен, он знал, что делает. Он прокрался, точно тень, сделал своё чёрное дело и убрался ещё до рассвета.
Холодок пробежал по спине Джоди. Ему явственно представилась эта тень, огромная и чёрная, словно движущийся сарай, как она крадется между дубами и одним взмахом большущей когтистой лапы сгребает кроткую спящую свинью. Затем белые клыки с хрястом вонзаются в спинной хребет, в тёплую трепетную плоть. Бетси даже не успела завизжать, позвать на помощь.
– Теперь он сыт, – сказал Пенни. – Он и съел-то всего ничего, сколько мог в рот набрать. Медведь, у него после зимней спячки сморщен желудок, вот почему я ненавижу медведей. Взять, к примеру, другого какого зверя – он убивает и ест, сколько ему надо, и в этом он, совсем как мы, борется за жизнь как может. Другое дело тварь или человек, который шкодит, абы шкодить… Взгляни только на морду медведя – и сразу увидишь, что он не знает пощады.
– Мы захватим с собой Бетси?
– Мясо изодрано в клочки, но для колбасы сойдёт. И жир тоже.
Хотя Джоди понимал, что ему полагалось бы расстроиться, он был возбуждён, и только. Вероломное убийство в священных пределах росчисти означало, что огромный медведь, который вот уже пять лет уходил безнаказанным от владельцев скота в округе, стал их личным врагом. Джоди не терпелось ринуться вдогонку. Вместе с тем он признавался себе, что чуточку боится. Топтыга совершил своё разбойное нападение возле самого дома.
Они взяли свинью за задние ноги – Джоди с одной стороны, отец с другой – и потащили к дому. Джулия нехотя следовала за ними. Старая собака-медвежатница не могла понять, почему они тотчас не пустились в погоню.
– Ей-богу, мне страшно идти с такой вестью к матери, – сказал Пенни.
– Да уж, она осерчает не на шутку, – согласился Джоди.
– Бетси была замечательной маткой. Просто замечательной.
Матушка Бэкстер ждала их у ворот.
– Я-то всё звала и звала вас, – начала она. – Чего вы там закопались?.. Господи боже, о господи боже! Моя свинка! Моя свинка!
Она всплеснула руками. Пенни и Джоди прошли в ворота и направились на задворки. Она следовала за ними, причитая.
– Подвесим тушу на перекладине, сын, – сказал Пенни. – Чтоб не достали собаки.
– Скажите же мне, – продолжала матушка Бэкстер, – скажите же мне хотя бы, как могло статься, что её убили, растерзали на клочки прямо у меня под носом?
– Это сделал Топтыга, ма, – ответил Джоди. – Следы его, это точно.
– А собаки-то, собаки были дома и спали?
Все три собаки были уже тут как тут и принюхивались к свежему запаху крови. Она бросила в них палкой.
– Ах вы, негодные твари! Едите наш хлеб и дозволяете такое!
– Ещё не родилось собаки ловчее этого медведя, – сказал Пенни.
– Ну хоть бы залаяли!
Она бросила в них ещё палку, и собаки понуро пошли прочь.
Наконец всем семейством они направились к дому. Джоди под шумок сразу прошмыгнул на кухню: запах еды был невыносим. Но никакое расстройство не могло помешать матушке Бэкстер следить за тем, что делает сын.
– Ну-ка, назад! – окликнула она его. – Отмой сперва свои грязные руки.
Он присоединился к отцу у лотка для умывания. Завтрак ждал на столе. Матушка Бэкстер сидела, горестно покачиваясь всем телом, и не притрагивалась к еде. Джоди навалил себе полную тарелку. На завтрак была каша из кукурузной сечки с подливкой, горячие оладьи, пахтанье.
– Ну хоть теперь поедим сколько-то мяса, – сказал он.
