Мать круто повернулась к нему:
– Теперь-то поедим, а зиму без мяса сидеть будем.
– Я выпрошу у Форрестеров свинью, – сказал Пенни.
– Ну да, и будешь в долгу перед этими негодяями. – Мать снова запричитала: – Проклятущий медведь!.. Я бы ему показала!
– Я скажу ему это при встрече, – незлобливо вставил Пенни, не переставая набивать желудок.
Джоди громко расхохотался.
– Чего ещё от вас ждать, – сказала она. – Только бы потешаться надо мной.
Джоди потрепал её по руке.
– Я просто подумал, ма, как бы это выглядело – ты сцепившись с Топтыжкой.
– Бьюсь об заклад, мать победила бы, – сказал Пенни.
– Никто, кроме меня, не принимает жизнь всерьез, – пожаловалась она.
Глава четвертая
Пенни отодвинул тарелку и встал из-за стола.
– Ну что ж, сын, дневной урок ждёт нас.
У Джоди упало сердце. Опять мотыжить…
– Сегодня мы, очень даже может статься, достанем этого медведя.
Снова выглянуло солнце.
– Сходи за моей сумкой для дроби и пороховым рогом. И рог с трутом тоже принеси.
Джоди вприпрыжку побежал исполнять приказание отца.
– Ишь запрыгал, – сказала мать. – Как мотыжить, так улитка улиткой, а скажи: «Пойдём на охоту», так враз станет юркий, что твой угорь.
Она достала из кухонного шкафа одну из немногих банок варенья, которые у неё ещё оставались, намазала вареньем не съеденные за завтраком оладьи, завязала их в узелок и положила в котомку Пенки. Потом собрала остатки лепёшки из сладкого картофеля, отложила кусок для себя и, завернув их долю в бумагу, отправила туда же. Она ещё раз взглянула на кусок, который приберегла для себя, и решительным движением сунула его в мешок.
– Не ахти какой обед, – сказала она. – Да и вы, может, скоро будете обратно.
– Не ищи нас, заявимся сами, – сказал Пенни. – Да и не бывало такого, чтобы человек помер с голоду в один день.
– Послушать Джоди, – ответила она, – так он помирает с голоду уже час спустя после завтрака.
Пенни закинул за плечо котомку и рог с трутом.
– Возьми большой нож, Джоди, и поди отрежь лоскут мяса побольше с хвоста аллигатора.
Мясо, закопчённое на корм собакам, висело в коптильне. Джоди подбежал к тяжёлой деревянной двери и распахнул её. В коптильне было сумрачно и прохладно, пахло копчёной свининой, пол и стены запорошены золой от сгоревшего орешника. Балки, утыканные гвоздями с квадратной головкой, служившими для подвешивания мяса, были теперь почти совсем пусты; лишь три тощих, сморщенных окорока да два куска грудинки висели на них. Рядом с копчёным мясом аллигатора свисала вяленая оленья нога. Старый Топтыга произвёл в хозяйстве форменное опустошение. К осени Бетси наполнила бы коптильню своим пухлым потомством. Джоди отсёк ножом кусок мяса аллигатора. Оно было сухое, но нежное. Он коснулся его языком. Мясо было приятно солоноватое на вкус. Он вернулся на двор к отцу.
При виде старой, заряжаемой с дула шомполки Джулия залилась радостным лаем. Рвун выскочил из-под дома и присоединился к ней. Резвуха глупо махала хвостом, ничего не понимая. Пенни по очереди похлопал собак.
– Посмотрим, какие вы будете резвые к концу дня, – сказал он. – А ты, мальчуган, надевай-ка лучше башмаки. Дорога будет негладкой.
Всякая отсрочка была невыносима. Джоди бросился к себе в комнату, вытащил из-под кровати тяжёлые башмаки из воловьей кожи, сунул в них ноги и сломя голову побежал за отцом, словно вся охота могла пройти и закончиться до того, как он догонит его. Старая Джулия вприскочку бежала впереди, уткнувшись своим длинным носом в медвежий след.
– А след не остынет, па? Ты не боишься, что он уйдёт слишком далеко и мы не сможем его догнать?
– Пускай уходит, мы догоним его наверняка, ежели не станем тревожить его раньше времени и дадим ему залечь. Медведь, когда слышит за собой погоню, бежит куда шибче, чем ежели он думает, что может спокойно шастать и кормиться в своих угодьях.
След шёл дубняком на юг. Крупные комковатые отпечатки медвежьих лап четким узором прорисовывались на песке, ещё влажном после вчерашнего дождя.
– Ну и здорова лапа, бочка, а не лапа, – сказал Пенни.
Дубы кончились внезапно, словно их сеяли от руки и в мешке больше не оказалось семян. За ними начиналась низина, поросшая крупными соснами.
– А какой он величины, па? Большой?
– Большой. Он ещё не в своём весе, желудок-то у него после спячки спавшись и пустой. А ты погляди на след. След изрядный, весь он в нём виден. А ещё, примечай, он сзади поглубже будет. И олений след тоже такой бывает. Что олень, что медведь, когда жирный да тяжёлый, так вот и ступает с провалом. Лёгонькая олениха или там годовалый олешек идут ровно на цыпочках, только передок копытец у них и увидишь. Ну, а этот – будь спокоен – большущий.
– А ты не забоишься, когда мы с ним повстречаемся, па?
– Нет, если только не стрясётся чего-нибудь неладного. За кого я боюсь, так это за собак. Им, бедолажкам, всегда больше всех достается.
В глазах Пенни сверкнул огонёк.
– Ну, а ты-то не забоишься, сын?
– Нет! – Джоди подумал с минуту. – Ну, а если вдруг забоюсь, можно мне влезть на дерево?
Пенни коротко хмыкнул:
– Можно, сын. Если даже не забоишься, оттуда удобно наблюдать свару.
Они продолжали идти молча. Старая Джулия уверенно продвигалась вперёд. Бульдог Рвун послушно шёл её следом, принюхиваясь, где принюхивалась она, останавливаясь, когда она в нерешительности замирала на месте. Она громко отфыркивалась, когда травинки щекотали её нежный нос. А Резвуха делала стремительные броски то в одну, то в другую сторону, а раз даже очертя голову погналась за кроликом, порскнувшим у неё из-под носа. Джоди попробовал подсвистать её назад.
– Пускай бежит себе, сын, – сказал Пенни. – Она вернётся, как только сообразит, что осталась одна.
Джулия тоненько заскулила и поглядела на них через плечо.
– Старый хитрец взял в сторону, – сказал Пенни. – Похоже, двинулся к мочажинам, туда, где пила- трава. Коли так, может, повезёт взять его скрадом.
Джоди приоткрывался секрет охотничьего искусства отца. Форрестеры, подумал он, ринулись бы за Топтыгой в ту же минуту, как обнаружили его жертву. Они бы кричали и горланили во всю глотку; свора, науськиваемая хозяевами, огласила бы лаем весь скраб, и сторожкий старый медведь был бы задолго предупреждён об их приближении. Отец, маленький человек, был вдесятеро удачливее на охоте и повсеместно этим знаменит.
– Ты можешь наперед рассчитать, что сделает зверь, – сказал Джоди.
– Поневоле приходится рассчитывать. Дикий зверь быстрее человека да и сильнее намного. Что есть у человека, а у медведя нет? Чуток побольше соображения. Человек не может обогнать медведя, но грош ему цена, коли он не может обхитрить его.
Сосновая чаща постепенно редеет, выклинивается. Неожиданно открывается полоса
