так его мать, и решил, что, наверное, нет. Он заснул с какой-то печалью.
Утром его разбудил стук колёс во дворе. Собаки залаяли, им ответила чужая собака. Он сел на полу. Пенни, уже вскочив на ноги, тряс головой впросонках. Они проспали. Вокруг хижины, розовый, разгорался рассвет. Огонь распался на пепел и угольки, и только обугленные концы двух древесных стволов торчали над очагом. Воздух был ледяной. Пар от дыхания повисал в нём морозными облачками. Они промёрзли до мозга костей. Пенни подошёл к кухонной двери и открыл её. Послышались шаги, и в хижину вошла женщина средних лет, а следом за нею юноша.
– Господи боже!.. – проговорила она.
– Ну что же, Нелли, – сказал Пенни. – Похоже, тебе просто не суждено от меня отделаться.
– Эзра Бэкстер!.. Ты мог бы и подождать, пока тебя пригласят.
Он широко улыбнулся ей:
– Знакомься, вот мой сын Джоди.
Она мельком взглянула на него. Это была миловидная женщина, пухленькая и розовощекая.
– Он чуточку похож на тебя. А это мой племянник, Аза Ревелс.
– Уж не сын ли Мэтта Ревелса? Ей-богу! Ну, мальчуган, я знал тебя ещё тогда, когда ты был не больше осы-землеройки.
Они обменялись рукопожатием. Юноша был застенчив.
– Ну, а теперь, мистер Бэкстер, вспомнивши про вежливость и всё такое, расскажите же мне, как сталось, что вы так свободно распоряжаетесь в моём доме?
Она сказала это весёлым тоном. Джоди она понравилась. Женщины делятся на породы, как собаки, подумал он. Она была одной породы с бабушкой Хутто, из тех, с которыми мужчинам легко. И ещё, две женщины могут произносить одни и те же слова, но смысл этих слов будет не один и тот же, подобно тому как лай одной собаки может быть угрожающим, а лай другой – дружелюбным.
– Сейчас, вот только разворошу огонь, – сказал Пенни. – Тут не то что говорить, а самый дух в груди замораживает.
Он склонился над очагом. Аза вышел во двор за дровами. Джоди пошёл помочь ему. Джулия и Рвун с поднятыми хвостами ходили вокруг чужой собаки.
– Ваши собаки до смерти испугали нас с тетушкой Нелли, – сказал Аза.
Джоди не смог придумать ничего подходящего в ответ и поспешил с дровами в дом.
– Ежели ты ещё никогда не была ангелом, посланным мне с неба, Нелли, то этой ночью ты стала им, – говорил Пенни. – Мы с Джоди два дня подряд гоняем большого разлапого медведя. Он всё драл у меня скотину, и вот моё терпение лопнуло…
– Медведя без пальца на передней лапе? – прервала она. – Прошлый год он оставил меня без свиней.
– Ну да, мы идём по его следам от самого дома, и в болоте южнее низовий реки мы подняли его. Будь я к нему ярдов на десять поближе, я бы достал его. Я выстрелил по нему три раза, но он был слишком далеко. Последним выстрелом я ранил его. Он переплыл через реку, а мои собаки не захотели лезть в воду. Ах, Нелли, никогда я не был так близок к отчаянью с тех самых пор, как ты сказала мне, что Фред хочет составить тебе компанию на всю жизнь.
Она засмеялась:
– А ну тебя! Ты сам-то никогда не собирался.
– Теперь поздно объясняться… Так вот, я подумал, что ежели ты не вышла снова замуж и не уехала, твой дом должен быть где-то здесь. И я знал, что ты не откажешься приютить меня под своим кровом. Когда сегодня ночью я укладывался спать, я сказал: «Господи, благослови маленькую Нелли Джинрайт».
Она звонко рассмеялась:
– Для меня нет гостя желаннее. Только в следующий раз не мешает знать заранее, а то я так напугалась. Вдовая женщина не привыкла видеть чужих собак во дворе и мужчину у очага. Что же ты собираешься делать теперь?
– Да вот как только заморю червячка, переберусь повыше истока реки на ту сторону и вновь пойду по следу с того места, где мы в последний раз видели его.
Она собрала морщины на лбу.
– В этом нет нужды, Эзра. У меня тут есть лодка-долблёнка, она, правда, очень неважная и вся растрескалась от непогоды, но всё же сможет доставить вас на тот берег. Бери её, ради бога, и сократи себе путь.
– Ой-ля-ля! Ты слыхал, Джоди? Я должен повторить: «Господи, благослови маленькую Нелли Джинрайт».
– Не такая уж я маленькая, какой была в ту пору, когда ты со мной познакомился.
– Верно, только сейчас ты выглядишь куда лучше. Ты всегда была хорошенькая, только слишком тоненькая. У тебя были такие тонкие ножки, словно молоденькие деревца, о которые тёрся олений бык.
Они снова рассмеялись. Она сняла чепец и захлопотала на кухне. Пенни теперь не особенно торопился. Переправляясь через реку на долблёнке, они намного сокращали свой путь, и это давало им возможность позавтракать не торопясь. Он отдал хозяйке остатки свинины. Она приготовила кукурузную кашу, заварила свежий кофе и напекла преснушек. Ни сахарного сиропа, ни масла, ни молока у неё не было.
– Я не могу держать здесь скотину, – сказала она. – Что уцелеет от медведей и пантер, достается аллигаторам. – Она вздохнула. – Мне, вдове, временами-таки приходится туго.
– А Аза с тобой не живёт?
– Нет. Мы просто возвращаемся вместе из Форт-Гейтс, а сегодня вечером собираемся на рождественские праздники за реку.
– Мы тоже собирались, но теперь уж, похоже, нам лучше об этом и не помышлять… – Ему пришла в голову мысль. – Там будет моя жена. Скажите ей, что вы встретились с нами, чтобы она не тревожилась.
– Ты как раз из таких мужчин, Эзра, которые беспокоятся, как бы жена не тревожилась. Ты никогда не спрашивал меня, но я часто думаю, что много потеряла, не поощрив тебя.
– А моя жена, пожалуй, думает, что много потеряла, поощрив.
– Никто из нас не знает, что нам надо, пока не станет слишком поздно.
Пенни благоразумно промолчал.
Завтрак был настоящим пиршеством. Нелли Джинрайт щедро накормила собак и, не слушая никаких возражений, собрала отцу и сыну завтрак в дорогу. Они покидали её дом с неохотой, согретые душой и телом.
– Долблёнка чуть выше по течению, тут и четверти мили не будет! – крикнула она им вслед.
Повсюду был лёд. Он намёрз на лозном просе, в него вмёрзло старое каноэ. Они выпростали лодку изо льда и спустили её на воду. Она долго пролежала на суше и текла так сильно, что они отказались от мысли вычерпать всю воду и решили добраться до того берега стремительным броском. Собаки побаивались её, и только Пенни посадил их в неё, как они тут же выскочили. За те несколько минут, что они потеряли при посадке, долблёнка набрала несколько дюймов ледяной воды. Пришлось вновь отчерпывать её. Джоди забрался на середину и сел на корточки. Пенни взял собак за загривки и передал ему. Он крепко прижал их к себе, изо всех сил сопротивляясь их попыткам вырваться. Пенни суком оттолкнулся от берега. Ближе к середине, не стесненная закраинами льда, река бежала быстро. Она подхватила долблёнку и стремительно понесла вниз по течению. В башмаки Джоди начала набираться вода.
Пенни отчаянно огребался, правя к тому берегу. Из трещины в носу лодки струей хлестала вода. Теперь собаки стояли тихо и только дрожали от страха. Джоди, пригнувшись, грёб руками.
Летом все речки были приветливы. Когда на тебе лишь тонкая, изношенная рубаха да такие же изодранные башмаки, падение в воду означает всего-навсего холодное купание, а дальше – плывешь к любому берегу. В этой же воде, едва не замерзающей, тяжёлые шерстяные штаны и куртка окажут тебе плохую услугу. Набрав изрядный груз воды, долблёнка сделалась тяжёлой и неповоротливой. Достигнув противоположного берега, она в то же мгновение упрямо осела на дно. Вода заплеснула им в башмаки, и
