– Что с опечатанной лабораторией будем делать? – хмуро спросил я.
– Вскроем, – без тени сомнения ответил Олег. – Стоимость товара несравнима ни с какими последствиями.
Вскоре, однако, появился один из «своих» таможенников. Его привел представитель турфирмы Володя. Таможенник был при форме, с папочкой, щеголеватого вида. Он даже не взглянул на опечатанные двери, а сразу поднялся в каюту капитана. Через какое-то время оттуда с лихорадочной поспешностью выскочил Володя и принялся собирать с коммерсантов по сто долларов, после чего было разрешено помещения распечатывать.
Я прикинул в уме, что с десяти или двенадцати человек набралась сумма не менее тысячи долларов. Я за целый рейс столько не заработал. Да, выгодно быть таможенником.
– Ну как там Корея? – спросил у меня Румянов, когда мы, грязные и потные, отдыхали на мешках в Жупиковской квартире.
– Наваривается, – ответил я, незаметно для себя уже пользуясь распространенным среди коммерсантов жаргоном.
В тот же вечер я сбегал на почту и позвонил в Питер, домой. Как там? Может, институт уже работает?..
– Нет, все по-прежнему, – охладила меня Катя. – Твой шеф, мне сказали, подрабатывает ночным дежурным в гостинице.
Мой руководитель дежурит в гостинице. Известный ученый Скрыплев разносит телеграммы. Я вожу контрабандный товар. Все при деле. Но выиграло ли от этого государство? И уже не в первый раз у меня возникло подозрение, что кому-то, каким-то силам выгодно, чтобы люди интеллектуального труда в нашей стране деградировали.
ОБЫЧНЫЕ «ЗАМОРОЧКИ»
Потянулись монотонные, хотя и довольно хлопотные дни. Товар расходился медленно. Приезжавшие из Уссурийска, Благовещенска, Южно-Сахалинска знакомые покупатели-оптовики жаловались, что торговля идет вяло: у народа мало денег, везде задерживают зарплату. Олегу же нужно было скорее все продать, чтобы вернуть долг и получить новый кредит до своего отъезда в Америку.
– У Безбережного объявление вышло, – сообщил он однажды, – «Продаются тапочки “Жеребенок”». Жеребенок! О-о-хо-хо! Ни один человек не позвонил. Он не понимает, что меня подводит такими объявлениями. Мне же за него деньги отдавать.
Десять тысяч детских тапочек «зависли» у Шурика, и получить с него деньги до своего отъезда Олег уже не надеялся.
У нас дела обстояли не намного лучше. Так, выявилось, что хозяин магазина «Новая Москва» мистер Чу напихал тапочек совсем не тех расцветок, каких я заказывал.
– Особенно вот эти, красные с мордочками – стопроцентный тормоз, – заключила Ольга, выкладывая образцы товара в прихожей. – Наши женщины такое не носят.
Несколько раз Олег вывозил меня на Некрасовский рынок, где я располагался недалеко от входа с двумя коробками тапок и связкой юбок.
Сперва я чувствовал себя скованно, мучительно топтался возле своего товара, безнадежно озираясь, но после двух-трех выездов вполне освоился.
– Самые лучшие тапки! Отличная цена! Оптовая! – рекламировал я, удивляясь самому себе (увидели бы меня сейчас мои коллеги!).
Порой набегала толпа женщин. Они наперебой начинали выхватывать тапки из коробок, мерить, копаться снова, подбирая нужный размер.
– Не все сразу! – кричал я. – По очереди! Женщина, вы расплатились? А вы зачем вторую пару взяли? Первую положите обратно!
И все же за целый день удавалось продать не больше двадцати пяти – тридцати пар тапок и три – пять юбок.
– С такими темпами шестьдесят дней нужно выходить на рынок, чтобы все тапки распродать, – сделал заключение Олег.
Но все это показалось мелочью, когда обнаружилось еще одно пренеприятнейшее обстоятельство.
До этого дня к нам не раз приходили покупатели, интересующиеся спортивными штанами «Монтана», но уходили, когда Олег называл цену.
– Э-э-э! Дорага! – кричали эмоциональные вьетнамцы. Или хохотали, просто покатывались со смеху, как хорошие актеры: – Такой цена никогда нету!
– А какая ваша цена? – спрашивал Олег.
Те называли, и тут уже была наша очередь хохотать.
Вьетнамцы уходили. Потом возвращались и называли цифру ниже нашей, но чуточку выше своей.
– Размеры все есть? – всякий раз уточняли они.
– Все, – уверенно подтверждал я, ибо заказывал все размеры поровну.
После несколько дней переговоров столковались на цене в четыре доллара. Покупателей повели на склад. Они распотрошили все мешки, переворошили увязанные пачками штаны и с разочарованными лицами, что-то по-своему лопоча и жестикулируя, удалились.
Оказалось, все штаны (две с половиной тысячи) были только пятидесятого размера.
Олег со злобой отшвырнул мешок и рухнул на ближайшую коробку, глубоко продавив ее.
– Прогар, – процедил он.
У меня в душе все переворачивалось, как при качке. Это я привез такой товар!..
Единственным, кто сохранял выдержку, была Ольга.
– Олег! – звонким голосом выкрикнула она. – Чего сидеть, опустив руки?! – (Олег действительно сидел, уронив руки на пол). – Надо что-то делать. Поезжайте на «китайский» рынок.
На «китайском» рынке за наши штаны никто не давал больше трех и трех десятых доллара.
– Облом! Потеря в тысячу семьсот долларов, – посчитал в уме Олег.
Назад ехали молча. Мне казалось, что эти неудачи, связанные со мной, бросают тень и на нашу дружбу. И я лелеял надежду, что каким-либо чудесным образом найдется выход. Казалось, нужно лишь сильно этого захотеть. И я желал этого, как только мог, хотя некое суеверное чувство нашептывало мне, что, выпросив у судьбы поблажку сейчас, я могу не получить ее потом, в гораздо более критической ситуации…
Ольга встретила нас сияющая:
– А я штаны продала! Все! По три и девять.
Мы не верили своим ушам, но физиономии наши уже расплылись в блаженной глуповатой улыбке (насколько я мог судить по лицу приятеля).
Ольга рассказала, что вьетнамцы приходили после нас еще два раза, и она проявила героическую выдержку, отказываясь сбросить цену. Только после совершения сделки один из покупателей признался, что им необходимо было дополнить недогруженный, отправляемый в Москву контейнер.
Выходит, и в Москву проложили себе путь корейские товары…
– Великолепно! Молодец! – восторгался Олег, и мне показалось, что Ольга была рада не столько финансовому успеху, сколько тому, что муж ею доволен.
Когда миновали первые восторги, я задумался о том, сколько хлопот и неприятностей доставил я Олегу с Ольгой своими неумелыми действиями. Знать, не создан я для коммерции. Мое дело – геология, наука. У меня другой склад ума. И, пожалуй, Олег здорово рискует, готовясь отправить меня еще в один рейс. Я попытался выразить ему эти свои сомнения.
– Это ты из-за штанов? – усмехнулся он. – Брось! И не такое случается. Обычные заморочки. Я однажды привез две тысячи пар сапог, и все оказались сорок первого размера. – Он посмотрел на меня: дескать, каково?
Я закатил глаза, как когда-то мистер Ли, рассказывая о мафии.
– И ничего, потихоньку все распродали, – закончил Олег.
ТИМУР
К Олегу приехал его младший брат Тимур – этакий крепыш лет двадцати с пухлым, сохранившим детские черты лицом и черными кудряшками волос. Предполагалось, что он будет помогать мне в отсутствие Олега. Наблюдая за ним, я решил, что передо мной человек, у которого не бывает плохого настроения. Он всем улыбался жизнерадостной улыбкой, шутил, носился с шумом за Машкой по комнатам.
– Ничего, – зловеще предрекал Олег. – Поначалу он всегда такой веселый, а потом начинает тосковать по дому. Пойдут депресняки – и тогда он тебя задолбает.
– Чем же? – не мог представить я.
– Будет ходить и повторять одно и то же: как здесь плохо и как в Самарканде хорошо. Тебе тогда все придется делать самому – и товар продавать, и в магазины ходить, и посуду мыть.
Пока же Тимур охотно брался за любое дело.
– Тимур, не сходишь на склад? – отправлял я его с покупателями.
– Да, конечно!
– Посуду помоешь, ладно?
– Хорошо, я все сделаю.
С клиентами умел торговаться лучше нас всех.
– Олег, ты лучше не мешай, – прогонял он брата. – Только цены сбиваешь.
Покупатели, знавшие его по прошлому году, едва войдя, восклицали:
– А-а-а, Тимур! Ну, этот три шкуры сдерет. Где там Олег? Зови Олега! – строго требовали они, а сами с трудом сдерживали улыбки.
– Да я вам бесплатно, можно сказать, отдаю! – вдохновенно заливал Тимур. – Сам еще доплачиваю, лишь бы вам хорошую цену сделать,
Раза два мы выходили с ним вдвоем продавать тапочки, и торговля шла гораздо живее, чем у меня одного.
Однако не прошло и пяти дней, как Тимур затосковал по дому. Он уже почти не шутил, отпускал лишь какие-нибудь мрачные замечания, вроде:
– У нас в Самарканде я больше могу заработать, урюк-мурюк продавать.
– Зачем тогда сюда приехал? – сердился брат.
– По Машке вот соскучился, – уныло трепал тот Олегову дочку по голове, после чего снова надолго замолкал.
В один из таких дней Олег вывез брата в очередной раз на рынок с зонтиками, и тот, простояв с утра до вечера, не продал ни одного.
– Бычара! – ругался Олег, волоча к машине коробку и пакеты с товаром. Следом мрачно плелся продавец и исподлобья, щуря черные глаза, поглядывал в
