— Не о том речь, Лютик. Коли вырвусь, за все они расплатятся сполна и вдосталь. Уж я заставлю их обо всем пожалеть — и что на землю мою пришли, и что вообще на свет родились…
— Понял я, о чем ты просишь меня, но разве я могу их разорвать? Тут богатырская сила надобна. — Лютик потрогал цепь — толщиной она была почти в половину его руки. Трудно было помыслить, чтобы ее мог порвать человек.
— Цепи эти не твоя забота. Но сможешь ли ты достать мне трын-травы?
— А зачем тебе трава сия?
— Трын-трава дает силу и ярость. От сока ее любой человек силачом, каких свет не видывал, становится. Достать бы мне ее, хоть и малый стебелек, да сок ее на губах ощутить — и тогда не удержат меня ни цепи, ни дубы эти, даже слепота моя… не помеха будет… Можешь достать ее для меня?
— Не знаю того, — сознался Лютик. — В лесу я мало бывал, а здешних мест и вовсе не ведаю — болота или чаща… Заблужусь, а тебе ждать напрасно да надеяться.., Но я попробую, — живее добавил он, видя, как при его словах опечалился князь. — Матка мне всегда говорила: “Помогать надо тем, кто тебя слабее, — потом и тебе тот, кто сильнее тебя, поможет…” Только никогда я эту траву не видел и где растет она, тоже не ведаю.
— Жена моя тебе все бы сказала, — задумчиво ответил князь. — Она в травах толк знала — все по имени различала, и они к ней, как дети, тянулись, без остатка силу чародейскую или лекарскую ей отдавали… Да только сгинула она, а где — того не ведаю. Может, уж нет ее в живых, а мне о том никто истины не скажет, нарочно молчат. — Он прервал сам себя и заговорил твердо, как ни в чем не бывало: — Слыхал я, что растет трын-трава в тех местах, где живность лесная водится. О ней русалки, лешие да родичи их ведают. У них про нее и спрашивай. Дойдешь ли?
Лютик глянул на волков, что расположились вкруг костров на отдых. Отсюда до леса много ближе, чем им кажется, — нырнуть под кусты, и поминай как звали! Пока хватятся, его и след простыл. Только вдруг они и впрямь как звери дикие — по следам ходить могут, нюхом человека чуют?
Властимир медлил, молчал, не торопил отрока. Мальчик сидел у его ноги — князь чувствовал его бок.
— Что решил ты? — не выдержал слишком долгого молчания пленник — лучше уж сразу от мечты о свободе и мести праведной отказаться, чем терзаться напрасной надеждой.
Отрок ответил не сразу: он возился с чем-то невидимым, а потом все же молвил:
— Пойду я, княже. Попробую…
— Не могу я тебе присоветовать, в какую сторону идти, — потужил князь. — Сам того не видел — не ведаю…
Лютик уже не слушал его — он корпел над тугим узлом, что стягивал ремень вокруг пояса. Ремень был скользкий от крови, он уходил из пальцев червем, затянувшись насмерть. Просить ножа было не у кого, следовало надеяться на себя. В ход пошли даже зубы. К тому времени, как солнце совсем спряталось за деревья и спустилась ночь, отрок был свободен.
Лютик встал у ствола и тихо коснулся руки князя.
— Пошел я, — шепнул он и бросился прочь, пропав в траве раньше, чем Властимир успел молвить напутствие.
ГЛАВА 2
Рано уходит с поляны солнце, словно неохота ему задерживаться здесь. Где-то еще вечер, а тут уже ночь. И наутро оно не спешит показывать свой лик, обиженное или напуганное —не поймешь, чего более. Столетние дубы огораживают поляну со всех сторон. Хоть и велика она, а все равно не сразу благодатные лучи дорогу к ней находят.
Волкам же что день, что ночь темная. Псоглавцы чуют восход, как степные звери издалека чуют воду. Стан зашевелился до света — отряд охотников тихо разобрал оружие и ушел в леса за добычей. Позднее встали волчицы — набрать дров для костра, натаскать воды да приготовиться к возвращению охотников.
Не своей волей пришли сюда псоглавцы. Каждый год выбирают они вожака. Чаще им становится один и тот же, но, коли подходит к нему старость, любой может занять его место. В тот год Гао решил стать первым в племени — в честном бою одолеть вожака ему не удалось, так он подстерег его ночью и, напав сзади, перерезал глотку. Утром об этом стало всем известно, и быть бы Гао убитым и съеденным, да подвернулась удача — смог он сбежать от мести. Во время блуждания по степи встретил он странных существ, что сияли как солнце. Незнакомцы предложили Гао поход на север и пообещали, что, вернувшись с победой и богатой добычей, сможет он стать вожаком, никто тогда слова против не скажет. Собрал Гао таких же, как он, бродяг-одиночек три сотни с малым и пошел, куда указывали.
Только под стенами крепости он случаем узнал, что город тот называется Резань и что у сияющих существ с Резанским князем старые счеты. Светящиеся существа дали Гао силу и повернули удачу в его сторону: ночью открыли ворота да ход старый указали. Слишком поздно ворвавшихся встретили копья, мечи и стрелы. Силы были неравны — за три дня до того появились на юге степняки, что каждый год на Резань ходят, ровно солнце по небу, — хоть время по ним отмеряй! Ушел им навстречу князь Властимир с войском, не было его поблизости, только жена его с сыном малым да брат младший.
Аги — так называли по-своему Агентов псоглавцы — и Гао, узнав, что князя в Резани нет, города грабить не велели. Приказали только захватить княгиню с ребенком.
На дымы пожара и шум боя к городу с двух сторон вышли небольшой отряд хазар, что откололся от основного войска, и возвращавшийся с битвы Властимир. Удалось ему отбросить степняков за реку, ушли они в сторону, отправились к западу. Степняки вышли к Резани всего на полдня раньше князя и только начали грабеж и бой. Налетел Властимир, смел со стен горящих да улиц загаженных незадачливых налетчиков и только потом от уцелевших горожан вызнал, что увезли его жену дикие люди, на собак видом схожие, невесть куда.
Оставив половину войска в городе на случай, если Степь вернется, Властимир бросился в погоню.
В чаще на берегу Прони ждала его засада. Псоглавцы устроились хитро, пока резанцы не оказались в кольце, даже Властимир ничего не заподозрил.
Сеча была страшная — волки не потеряли на осаде Резани и трех десятков, а с князем было меньше сотни воинов. Звери ударили в спину, но не учли, что бьются не с горожанами, которые от случая к случаю за оружие берутся, а с настоящим войском, князю своему до смертного часа преданным. Прорвались резанцы сквозь кольцо, разметали стоящих на пути врагов. Те рассеялись по лесу, а с ними исчезла и княгиня…
Три дня гонялся Властимир за зверями по горячим следам, на четвертый, ночь не спав, почти всех заводных коней поморив и людей измотав, настиг волков.
Люди, ни часа не передохнув после похода, накинулись на стан. Было их один против четверых, да десяток самых верных сразу отрядил Властимир — прорвавшись, найти жену и сына и уходить с ними подалее, куда глаза глядят, хоть к Чернигову, хоть к Мурому…
Как в воду глядел Резанский князь — окружили отряд волки, и полег он почти весь. Спаслись только те резанцы, что с княгиней ускакали, и те, что в самый последний миг из кольца выскочили и ушли в никуда, насмерть загоняя коней.
Властимира и еще нескольких воинов взяли живьем, арканами скинули с седел. Всех, кроме самого Властимира, волки забили и съели. Ему жизнь оставили, но, для того чтобы не сбежал резанец, вырвали ему глаза.
Псоглавцы еще дважды ходили под Резань, но город держался настороженно. Отряд волков постоянно сторожил дороги—не объявится ли княгиня. Все было тихо. Веденея либо пропала где в лесах и болотах, либо подалась в другие земли — в резанской стороне ее точно не было.
Стан волков оживал. Вернулись охотники, принесли свежее мясо. Волчицы суетились, готовя еду.
