Волки резким рывком поставили князя перед пришельцами, натянули на всякий случай цепи. Взгляды слепого князя и чужаков встретились. Глаза светящихся существ горели бело-золотым огнем. Вырванные глазницы Властимира смотрели темно-розовым.
Аги склонились друг к другу, переговариваясь. Князь невольно напрягся — он чувствовал слабое тепло. Нечто подобное было с ним несколько лет назад в пещерах Змея. Он ждал первых слов и почти не удивился, услышав:
— Так вот он каков, знаменитый победитель Змея! На вид в нем ничего грозного… Ну что ж, приветствуем тебя, человек!
Князь промолчал.
— Не очень-то ты вежлив. — Агент покачал головой. — То, что я сказал, не так уж опасно…
— Мне не о чем разговаривать с тобой, Змей! — резко бросил
Властимир.
— Змей? Ты именуешь меня Змеем? Но во мне нет ничего змеиного. Ты ошибся, человек!
— У тебя змеиная душа. Я не вижу тебя — твои рабы ослепили меня, — но я чувствую смрад, исходящий от твоего тела: это смрад змеи.
Один из Агов плавно приблизился к человеку. Князь невольно отпрянул и отвернулся. Но пришелец не прикоснулся к нему. Он оглянулся на своих спутников и подал им какой-то знак. Те его поняли и отозвались. Но для волков и самого князя их разговор остался незамеченным.
— А ты достаточно силен, — обратился Аг к Властимиру. — Сколько дней ты у них?
— Я не знаю.
— Двенадцатый день, — поспешно вставил Гао. — Десять дней, как мы вырезали ему глаза. До этого он два дня был здоров. Глаза его склевали вороны. Мы пытали его…
— И он все выдержал? Этот народ просто находка для нас! — восхитился Аг и снова обратился к князю: — Слушай меня, человек. Здесь ты не жилец — никто на всей планете не сможет вернуть тебе утраченные глаза: ваш мир еще не дорос до такого. Ты проживешь всю жизнь беспомощным калекой. Конечно, люди не отвернутся от тебя — ты ведь был князем, и найдется кто-то, кто согласится ухаживать за тобой. Но ты даже на ваш век еще очень молод, ты хочешь жить нормальной жизнью, как все. Тебе будет больно и стыдно жить за чужой счет. Когда-то ты был воином, а для воина лучшая смерть — в битве, а не в постели. Медленное угасание, существование без цели. — Аг говорил, и с каждым словом плечи Властимира никли. Он признавал правду, звучащую в голосе пришельца. — Подумай, чем станет теперь твоя жизнь — ты уже ничего не сделаешь, ничего не успеешь. Ты теперь беспомощнее младенца… У того хотя бы есть мать и будущее, а что есть у тебя? Никого и ничего! Возможно, ты сможешь как-то встретиться со своей женой и ребенком. Она может даже обрадоваться тебе… такому… Но подумай, во что потом превратится ее жизнь! Она же гораздо моложе тебя, ей захочется жить, любить, а она будет вынуждена сидеть около тебя, потому что без нее ты и шагу по дому не сделаешь, и не поешь сам! А если рядом окажется кто-то молодой и здоровый и она полюбит его? Что ей делать? Овдовев, она вышла бы за него замуж и была бы счастлива, а что ей делать подле тебя?
— Врешь, Змей, — не выдержал Властимир. — Ты не знаешь Веденеи! Она…
— Она женщина, только и всего. И она живой человек со своими чувствами. Никто не знает, как обернется жизнь… Может, она сама, устав быть для тебя глазами и руками, вложит кинжал в руку убийцы, чтобы освободиться от беспомощного урода, калеки…
Властимир опустил голову. Впервые в жизни ему было страшно. Веденея любит его, но сможет ли она любить его таким? И увидит ли он ее? А ведь чужие люди, с которыми ему придется доживать свой век, не будут долго его терпеть.
Он не видел, как ликует Аг.
— Да, это смерть для тебя: долгая жизнь калеки на милости у чужих людей, — снова заговорил тот. — Но у тебя есть выход… На вашей планете никогда не смогут вернуть тебе утраченные глаза, но у нас дома эта операция очень легка — мы можем восстанавливать не только глаза, но и руки, ноги; можем воскрешать мертвецов, даже когда им отрубят голову! Мы могли бы взять тебя с собой и вернуть тебе глаза. У тебя будет превосходное зрение, лучше, чем у многих людей вашего мира, гораздо лучше! Ты сможешь…
Аг говорил много и долго о том, что может его народ. Властимир успел немного успокоиться и опять вскинул голову.
— Я вновь стану видеть? — перебил он пришельца. — Мне вернут мои глаза?.. Но что ты хочешь взамен?
— Ты отправишься вместе с нами и увидишь все миры, что известны нам! Конечно, придется отказаться от этой маленькой планетки на окраине Галактики, но разве одна жемчужина не дешевле целой россыпи жемчуга? Ты станешь тем, кем захочешь. Такие, как ты, нам необходимы. Ты станешь самым великим воином всех времен и народов… Если захочешь, ты прославишься на своей планете! Мы дадим тебе новое имя, громкое, красивое, достойное тебя! Оно прогремит по всей Земле, и потомки будут повторять его со страхом и почтением. Только согласись пойти с нами — и ты станешь…
— Предателем! — твердо сказал Властимир.
Аг отпрянул — столько ненависти было в голосе князя.
— Я не желаю служить вам! Один раз вы уже пытались сделать меня рабом — ваши слуги хотели, чтобы другой Властимир, в точности похожий на меня, сошел на Землю и завоевал ее вроде как для себя, а на самом деле для вас, чтобы вам было удобнее управлять людьми. Тогда я отказался и теперь откажусь. Пусть я и потом буду слепцом, ненавидимым всеми, но я не предам своего народа и своей земли. Пусть погибла моя Резань — город будет отстроен еще не раз. Дух его жив, и вам его не уничтожить. Иди прочь! По мне, лучше смерть, чем рабство!
— Я выслушал тебя, человек, — услышал он голос пришельца. — Твой нрав мне по вкусу. Если бы ты согласился, мы бы сомневались, стоит ли доверять тебе. Но ты нам подходишь как нельзя лучше. Мы берем тебя с собой.
Властимир задохнулся, впервые за много дней чувствуя не просто страх — леденящий душу ужас. Он был слеп, связан, кругом были враги. Сопротивление его сломят в первый же миг, силой отвезут к незнакомцам, и он никогда не сможет вернуться домой. Его могут просто убить, а в мир пустить еще одного двойника. Сжавшись, он ждал.
— Да, — послышался тот же мертвый голос, — ты нам подходишь. Ты боишься, но не показываешь этого внешне — внешне ты готов драться. Мы возьмем тебя с собой… Но не ранее, чем наши слуги — твои сторожа! — отыщут твою жену, чтобы тебе не было так одиноко!
Радость Властимира была так велика, что он чуть не закричал. Веденею до сих пор не сыскали — значит, она где-то далеко. Может быть, она и погибла, но князю не хотелось так думать, как не хотелось думать, что волки могут поймать первую же попавшуюся женщину или девушку и выдать ее за Веденею.
— Даже если удастся ваша уловка, я все равно отрекусь от вас! Подмоги от меня не ждите — вам придется убить меня! — молвил он.
На него пахнуло огнем — пришелец был разгневан. — Ты еще много раз попросишь у нас прощения за каждое слово, — прошипел он, — Не думай, что то, что удалось тебе однажды, так легко повторить! Удача никогда не приходит дважды. Все делают расчет и мудрость. Мы еще вернемся — за вами обоими. Готовьтесь!
Пришелец отступил. Властимира волки-охранники потащили назад, под дубы. Он не сопротивлялся, уйдя в свои думы.
Отползя от дубов, Лютик неожиданно для себя скатился в овраг. Он едва не вскрикнул, но прикусил язык и пополз прочь, прижимаясь к ковру опалой листвы. Выбравшись на поверхность недалеко от дубов, вскочил и опрометью побежал по лесу, пригибаясь и петляя как испуганный заяц. Каждую минуту он мог услышать за спиной крик: “Держи его!” — и шум погони.
На пути встал валежник, и пришлось сбавить бег. Лютик пролезал под поваленными деревьями, перепрыгивал через завалы сухих сучьев, осторожно обходил вывороченные с корнем пни. Здесь словно ожили сказки о волотах[8], что в ярости могли вырывать дубы с
