нежити нет понятия добра и зла. Только человек может быть добр или жесток. Нежить поступает так, как хочет. Сегодня мессир Леонард защитил тебя, а завтра он поступит с тобой так круто, что даже дама Морана тебя пожалеет.
— Она никогда никого не пожалеет, — возразил я. — Дама Морана отправила на тот свет своего сына за то, что он был сектантом, вы сами говорили!
— И до сих пор казнит себя за это.
— Хорошенький способ самобичевания, — проворчал я, — во всех своих бедах обвинять других!
Черный Вэл закончил возиться с мальчиками и подошел к моей постели.
— Тебе тоже надо отдохнуть, — сказал он и дотронулся пальцами до моих висков. Я хотел было возразить, что здоров, но почувствовал, что веки тяжелеют, и заснул прежде, чем вымолвил хоть слово.
Наверное, в последнем прикосновении лорда-зелейника все-таки была целительная магия, потому что проснулся я наутро свежий до изумления. Еще вчера у меня болела голова и грудь, а сегодня все было в порядке!
Невеи Виевны в палате не было. Я сам оделся, благо, моя одежда лежала тут же, аккуратно свернутая, и подошел к постелям Даниила и Эмиля. Мальчики находились под действием магического сна. Один из них просто был слишком слаб, а другого нарочно удерживали в этом состоянии из опасения, что находящийся в его теле Белый Мигун снова заявит о себе. На запястьях и шее Эмиля Голды еще виднелись синие следы от веревок, он был бледен, и я от всей души пожелал ему скорейшего выздоровления. Что до Даниила, то я испытывал к нему двойственные чувства. Этот мальчик пал жертвой своих родителей, он ни в чем не был виноват, но в его теле жил Белый Мигун, и я не знал, жив ли сам Даниил Мельхиор или на постели лежит только его тело, а души уже нет. Если бы знать, что Даниила больше нет, я бы предпочел видеть это тело мертвым.
Тихо хлопнула дверь. Обычно Невея Виевна, как любая нежить, просто просачивается сквозь стены, но на этот раз она воспользовалась привычным способом — из-за меня.
— Ты уже встал? — прошипела она. — Чего тут торчишь? Там все тебя ждут.
— Меня? Кто — все?
— Там увидишь! Я пришла специально его разбудить, а он уже готов! Скорее! Скорее! Не заставляй меня…
Она расставила руки и пошла на меня, и я поспешил рвануть к двери, чтобы избежать прикосновения лихоманки. От досады Невея могла наслать такую болезнь, что потом за всю жизнь не поправишься.
Перед больничной палатой был небольшой зал ожиданий — человек на десять-двенадцать. Сейчас тут собралось не менее полусотни желающих меня лицезреть. Я увидел всех своих коллег, кое-кого из старшекурсников и дюжины полторы незнакомых магов и волшебниц. Среди них мелькали журналисты. Эпатируя публику, они одевались по моде простых смертных — то есть у женщин были короткие стрижки, обтягивающие джинсы и футболки с яркими и не всегда пристойными картинками, а мужчины щеголяли в спортивных костюмах с надписями «Динамо» и «Адидас».
Когда я возник на пороге, вся эта пестрая толпа сперва затихла, а потом разразилась приветственными криками. Защелкали, рассыпая искры, фотокамеры. Я едва успел сосредоточиться, ибо чрезмерное внимание к внешнему облику мага может иметь неприятные последствия.
— Минуточку, молодой человек, — какой-то корреспондент присел возле меня на корточки, — пожалуйста, разведите руки в стороны. Я хочу снять абрис вашей ауры для журнала «Новости бионики».
— Пожалуйста, повернитесь и к нам, — подскочила еще одна женщина средних лет, так густо намазанная косметикой, что я принял ее за папуаску в боевой раскраске, — портрет для «Вестей Мидгарда». Вас можно фотографировать? Это не опасно?
— Раньше надо было спрашивать, — рядом возникла Невея Виевна, и журналистов как ветром сдуло. — Лорд Мортон вполне здоров, однако чересчур активное внимание может кое-кому тут навредить. Понятно?
— Прошу вас только об одном снимке, — едва не простонал еще один фотограф. — Это пойдет в центральные газеты. Обещаю, что наложу на него тринадцать степеней защиты от наведения порчи.
— Лорд Мортон сам на кого хочешь наведет порчу, — кто-то мягко взял меня под руку. Я встретил прищуренный взгляд Черного Вэла и улыбнулся ему. — Меня можете фотографировать — моя аура абсолютно стерильна.
Да-да, господа и друзья читатели, нас, магов, не так-то просто сфотографировать. Мы опасаемся попадать в объектив камеры, ибо каждый снимок негативно отражается на нашей магической ауре. Более того — часть нашей сущности переносится на снимок, так что при помощи фотографии можно даже побеседовать с человеком, как бы далеко он ни был, не говоря уж о наведении элементарной порчи. Для того чтобы избежать таких последствий, мы, маги, должны сперва привести свое сознание в особое состояние. Без вреда для здоровья можно фотографировать только тех, у кого нет магических способностей.
— А, простите, вы кто? — поинтересовался фотограф.
— Лорд Черный Вэл, к вашим услугам. Коллега и друг молодого Мортона.
— Лорд Вэл спас мне жизнь там, в подземельях, закрыв собой от гнева Белого Мигуна, — заявил я. — Я благодарен ему за это и готов выразить свою благодарность не только на словах, но и на деле любым доступным способом.
Журналисты тут же застрочили в блокноты и на пергаменты, запечатлевая мое высказывание. Потом было сделано несколько снимков — мы под руку с Черным Вэлом.
— Ты понимаешь, что сказал? — прошипел мне на ухо Вэл, улучив минутку.
— Понимаю, — так же шепотом ответил я. — Я жалею, что подозревал вас. Кроме того, я надеюсь, что эти снимки дойдут до моего деда.
— И что?
— Хочу доставить ему несколько приятных минут.
— Ты его не любишь, — констатировал Вэл.
— Да, — признался я. — Хотя я и Мортон, у меня нет причины любить мою семью. Эти лорды Мортоны не желали признавать меня до двадцати одного года, да и позже не очень-то горели желанием познакомиться поближе. Видите ли, они испытывали меня — гожусь ли я им в родственники! Родню не выбирают! Она либо есть, либо нет.
Черный Вэл вздохнул. Я понял, что он вспомнил о своей жене и дочери, которых не видел уже несколько лет, и пожалел о своих словах.
— Вы разрешите задать вам несколько вопросов? — снова насели на нас журналисты.
— Простите, что отвлекаю, — к нам пробилась дама Морана, и я съежился от предчувствия публичного разноса, — но Максимилиан Мортон мой сотрудник. Он избрал для себя благородную и трудную работу — воспитывать подрастающее поколение. Несомненно, этот юноша — достойный пример юным сердцам для подражания. И, могу сказать как его непосредственный начальник, что молодой лорд Мортон успел зарекомендовать себя прекрасным педагогом. У него талант общения с детьми. И в коллективе его все уважают, а в свете последних событий будут ценить еще больше. Однако он в первую очередь учитель, а уже потом — герой дня. Вы обязательно встретитесь с ним чуть позже, а сейчас прозвенит звонок на уроки. Дети вас заждались, милорд!
И, мило улыбнувшись прямиком в объективы фотокамер, дама Морана под руку увлекла меня прочь.
Это был очень долгий и трудный день. Четыре пары уроков — три у седьмых и одна у шестого курса. На переменах за мной хвостом ходили журналисты, приставая с вопросами, а в обеденный перерыв меня окружили коллеги. Наши дамы наперебой поздравляли меня с выздоровлением, хвалили, щебетали всякую чушь в оба уха, а Лыбедь до того расчувствовалась, что обняла за шею и крепко поцеловала в губы. Но самое неожиданное было то, что дама Морана за один день резко переменила ко мне отношение. Она мило улыбалась, если мы встречались, брала под руку, хвалила мой метод ведения уроков и чистоту, которую я
