— Дайте эту, — неожиданно для себя сказал он продавцу — удаву, ежась не то от мелкого холодного дождика, не то от похмелья.
— «Швейцарский излом»? — спросил продавец. Огурцов внимательно посмотрел на него и понял, что перед ним стоит не продавец, а продавщица.
— Ну да… Излом…
— Вчера только поступила, — услужливо забормотал удав женского рода. — Я уже прочитала… Очень интересная книжка. Необычная такая…
— Хорошо, хорошо…
Огурцов сунул книгу в карман и, сделав еще один глоток из бутылки, двинулся к стоянке такси.
В номере гостиницы он допил бутылку и улегся на кровать. Что-то кольнуло в бок.
«Ах ты, как же я опять забыл…».
Огурцов встал и снял пальто. Из кармана выпала книжка с глянцевой обложкой.
«Четвертованный иностранец… Откуда же это?».
Болтинки он решил не снимать. Снова рухнул на кровать, открыл «Швейцарский излом» и углубился в чтение. Читал он, по привычке, быстро, время от времени морщился от корявой фразы, смачно матерился, когда дошел до последней страницы, вторая бутылка закончилась.
Книжка не понравилась Огурцову. Композиция — дерьмо, длинноты, зачем-то Ленин вместе со своим братом Сашей, какие-то Бухари, ни с того ни с сего Шаляпин затесался. Дешевая стилизация под пост-модернизм. Булгаков для бедных. Что-то смутно всплыло в его памяти, но вспоминать было лень. Огурцов встал, пошел и справил нужду, попутно бросив книжку в мусорную корзину. Заняться было решительно нечем. Посмотрев на часы, он понял, что до презентации, ради которой он, собственно, и приехал, еще куча времени. Открыл третью, решил допить, а дальше — целенаправленно трезветь. Нужно появиться на людях в более или менее вменяемом состоянии. Это тоже часть работы.
— … Вам открыть?
— Чего?
— Открыть, говорю?
— Слышь, мужик не задерживай.
Голос, прозвучавший за спиной Огурцова был веселым и лишенным привычной для подобного обращения агрессии и смутно знакомым.
Унылый осенний пейзаж. Новостройки. Амбразура ларька, из которой высовывается красная, в цыпках, рука продавщицы. В цыпочных, потрескавшихся пальцах — открытая бутылка пива.
— Спасибо, — стараясь сохранять достоинство, выдавил Огурцов и, повернувшись к тому, кто его только что поторопил, добавил, — Извините…
— Сдачу-то возьмешь? — насмешливо спросила продавщица. — Нам чужого не надо…
Огурцов вздрогнул и трясущейся рукой сгреб внушительную пачку купюр. Несколько из них упало в грязный снег, Огурцов заметил это и понял, что наклониться за ними он не в силах.
— Чего соришь? — снова спросили его из-за спины знакомым голосом. — Не иначе, большие бабки получил… Ладно, я подберу.
— Спасибо, — не оборачиваясь ответил Огурцов
«Большие бабки… Большие бабки…».
Он посмотрел на часы. До презентации оставался час.
«Ладно. Сейчас пива… И все. А где я?».
— А где я? — спросил он у продавщицы, но вместо лица увидел перед собой обширный, дышащий уютный домашним теплом зад, обтянутый синими шароварами. Дородная продавщица, пыхтя, копалась в своих ящиках и, спасибо, что не пукала от упоения любимой работой в лицо видного писателя.
— Держи свои бабки. Пиво с тебя, — сказал терпеливый покупатель за его спиной.
— Ага. Спасибо.
Огурцов, не глядя на соседа, по очереди принял из невидимой руки несколько смятых, мокрых бумажек, не считая, комком, запихнул их в карман пальто и шагнул в сторону, чтобы освобдить место у амбразуры неизвестному доброжелателю.
— Пиво-то возьми, — укоризненно напомнил тот.
— А… Спасибо.
Он взял с алюминиевого прилавка бутылку, отошел в сторону и огляделся.
— Ну что, поправимся? Видно, хорошо вчера погулял, да?
— Что?
— Хорошо погулял, говорю.
Рядом с Огурцовым стоял мужичок — среднего роста, в нейлоновой, дешевой куртке и турецких, с вещевого рынка, джинсах. В руке мужичок держал бутылку пива и неотрывно смотрел на своего визави.
— Слушай, а где я? — спросил Огурцов.
— Вот я и говорю, хорошо погулял. Бабки-то большие у тебя. Ты поосторожней тут… А где? Улица Космонавтов. Район лихой. Так что — гляди в оба. Повезло тебе, что на меня нарвался. Другой бы тебя тут прямо у ларя обул бы. Может, проводить? Тебе куда ехать-то?
— Мне в центр… А улица Космонавтов — это где?
— Это тут, — весело ответил мужичок. — До центра-то, в общем, недалеко. Ты только тачку возьми, а то в метро менты повяжут. А с твоими бабками, сам понимаешь… Бизнесмен?
— Да нет… Писатель.
— О-о, писатель… Сейчас все пишут. Вот я бы написал — такого бы написал. Про свою жизнь — ого-го, сколько у меня было разного. Роман целый можно отгрохать. Круче любого детектива будет. У меня ведь тоже — и большие бабки были, и все такое… А теперь, знаешь, в магазине работаю, грузчик — так и хрен с ним. Мне понта не надо. А деньги тоже зарабатываю — не жалуюсь. Халтура каждый день, наликом платят — а мне что? Ну, ты писатель, ты врубаешься… Как звать-то тебя, кстати? Меня — Славиком. Меня тут все знают. Так что, ежели что, писатель, огурчики, помидорчики — все ниже госцены — обращайся. Тебе ведь гостей принимать надо? Надо. Вот и приходи. Седьмой гастроном, ну, семерка, тут все знают. Спросишь Славика… Всегда поможем хорошему человеку…
— А откуда ты знаешь, что я хороший? Да, извини, Саша я. Огурцов фамилия.
— Так видно, что Саша Огурцов, — хмыкнул мужичок. — Ну, давай, Огурец, по пивку…
— А почему это видно, что я…
Лицо у мужика знакомое. Аж зло берет — настолько знакомое, явно встречались раньше, но не вспомнить, где, когда… И — странная штука — точно где-то его видел — меняется это лицо. Очень привычно как-то меняется — вот оно опухшее, а вот — худое, строгое… И улыбается так… И про большие бабки он что-то…
— Васька? — неожиданно для себя спросил Огурцов понизив голос. — Леков? Ты, что ли? Ты же…
Лицо мужичка посерьезнело и стало совсем уже знакомым.
— Знаешь что, писатель Огурцов, — сказал он рассудительно. — Давай-ка я тебя сам в тачку посажу. А то тебя глючить начинает. Славик я, а не Васька. Славик. Я тебя в машину пристрою и езжай себе — Бог тебе судья. А за помидорчиками, ежели что — не забудь — седьмой гастроном. Улица Космонавтов. Во-он там.
— Погоди, мужик, погоди… Как тебя… Славик… Васька…
Сильные руки тащили Огурцова по мокрому снегу, перед его лицом мелькнул рукав нейлоновой куртки, скрипнули тормоза и через секунду он оказался в тесном, пахнущем бензином, салоне «Москвича».
— В центр ему, — услышал Огурцов знакомый голос. — Довези, шеф, это хороший человек.
— Ну и куда тебе, хороший человек? — спросил водитель.
— В «Россию», — машинально ответил Огурцов, пытаясь рассмотреть сквозь заляпанное снегом стекло удаляющегося Славика.
«Это он. Он. Леков. И походка его и все… Вот, сволочь-то. Скрылся от всех. Это в его стиле.
