— Неужели связь этого человека с Пюизе ничего не значит — его и его сообщника Сен-Режана, который собирается дезертировать из наших рядов?
Ла Уссэ стал проявлять явные признаки раздражения.
— Так мы никогда не закончим. Мы собрались с тем, чтобы рассмотреть обвинение в нарушении субординации и в открытом насилии.
— Так какого дьявола вы этим не занимаетесь? — крикнул Ла Марш. — Что проку даром тратить время? Расстрелять его да и все.
Поскольку политические страсти достигли точки кипения, все дружно согласились с предложением Ла Марша.
— Если вам дорога собственная шкура, господа, — спокойно сказал Кантэн, — вы не совершите столь необдуманный поступок. Мой союзник по предательству Сен-Режан и его шуаны могут представить вам счет за мое убийство.
— Вы на это рассчитываете? — холодно спросил Констан.
— Вы угрожаете нам мятежом, чтобы тянуть время? — поддержал командира Ла Уссэ. — Тем самым, сударь, вы еще более отягчаете свое преступление. Никакими угрозами вы не помешаете нам исполнить наш прямой долг.
Внешне Кантэн сохранял полнейшую невозмутимость, но в душу его закралась тревога. Он начал серьезно опасаться не самого приговора, а его немедленного исполнения до того, как успеют вмешаться шуаны. Он полагал — и, без сомнения, полагал правильно, — что Констан намерен сообщить Сен-Режану о свершившемся факте, уверенный в том, что Сен-Режан не остановится перед кровопролитием ради спасения Кантэна, но не рискнет идти на открытое столкновение с эмигрантами ради того, чтобы за него отомстить.
— Едва ли вы сознаете всю серьезность своего положения, — сурово проговорил Ла Уссе. — В противном случае вы не держали бы себя так легкомысленно. Если вам есть что сказать для смягчения обвинения, которое вы не можете отрицать, я предоставляю вам последнюю возможность.
По-прежнему внешне сохраняя полное спокойствие, Кантэн стоял, опершись руками о спинку легкого стула. Прежде чем ответить, он едва заметно улыбнулся.
— Разве мои слова способны унять слепые страсти и укротить неуемную злобу? Я впустую истрачу силы, которые мне еще могут понадобиться. Например, вот для этого.
С этими словами он поднял стул, раскрутил его над головой и бросил в окно. Стекло вдребезги разбилось. Затем он крикнул во всю силу своих легких.
— Ко мне! Сен-Режан! Ко мне!
В тот же миг его схватили крепкие руки Дюмануара и Ла Марша. Рев голосов заполнил библиотеку. Молодой субалтерн бросился на помощь двум старшим офицерам, которые изо всех сил боролись с Кантэном, и втроем они повалили его на пол.
Падая, Кантэн с надеждой подумал, что шум, поднятый этими глупцами, не может не привлечь внимания шуанов, к чему собственно, он и стремился. Через плечо Ла Марша, который надавил на него коленом, он увидел, что дверь открывается и во внезапно наступившей тишине услышал голос с сильным бретонским акцентом.
— Что здесь происходит, черт побери?
Глава X
МСТИТЕЛЬ
Вновь прибывший, крепкий малый в мешковатых бретонских штанах, засаленной рубахе, зеленой вельветовой куртке и красном ночном колпаке, плотно сидевшем на русой голове, с изумлением уставился на Кантэна, и тот узнал в нем розовощекого Жоржа Кадудаля, который, как он думал, находится за много миль от Кэтлегона.
Несколько мгновений шуан и эмигранты в немом изумлении смотрели друг на друга. Затем Констан выпрямился во весь рост и свирепо спросил его.
— Что вам здесь надо? Зачем вы вернулись?
— Клянусь Богоматерью Орэ! Хорош прием брата по оружию! Зачем я вернулся? Чтобы привести к вам гостя. — Обернувшись, он сказал: — Войдите, господин граф.
Быстрые шаги, звон шпор по мраморным плитам и в дверях, заслонив проход, выросла высокая фигура в длинном черном рединготе.
Казалось, господа из полка «Верные трону» увидели перед собой призрак. Они и впрямь могли так подумать. Перед ними стоял не кто иной, как граф де Пюизе — человек, который согласно полученным ими достоверным сведениям бежал в Англию. За Пюизе шел Сен-Режан.
Граф широким жестом снял с головы круглую черную шляпу и с эффектной небрежностью бросил ее на стул. Теперь поля шляпы не скрывали его лица, и все увидели, что оно осунулось и посерело, хотя высокомерия в нем не убавилось ни на йоту. Пюизе театрально поклонился.
— Ваш покорный слуга, господа! — в его металлическом голосе звучала насмешка.
Граф медленно вошел в комнату; его глубоко посаженные глаза с любопытством рассматривали растянувшуюся на полу под окном группу.
— Чему я помешал? — он огляделся, словно ища ответа, но не получил его: те, кого он застал в библиотеке, продолжали смотреть на него с чувством близким к благоговейному ужасу.
Кадудаль протиснулся к окну.
— Господин маркиз! Так это вы звали на помощь?
— Разве я не похож на того, кому она нужна? — при приближении Кадудаля трое офицеров, державших Кантэна, отпустили его, и он сел. — Добрый вечер, господин де Пюизе. Вы спрашиваете, чему вы помешали? Как ни трудно в это поверить, но вы помешали военному трибуналу. — Поскольку Кантэна уже никто не удерживал, он встал и отряхнулся. — Вот эти господа вменяют мне в вину несоблюдение субординации. Кто-кто, а уж они-то прекрасно понимают, что это за преступление.
Пюизе обвел взглядом всех присутствующих.
— Военный трибунал. Очень кстати. Поскольку вы собрались здесь, то, возможно, займетесь и моим делом. Как сообщил мне мой друг Жорж Кадудаль, меня обвиняют в трусости и предательстве.
Никто из офицеров не осмелился ответить графу, испытывая неловкость под его презрительным взглядом.
— Итак, господа? — с наигранным смирением Пюизе развел руками. — Я здесь, перед вами. Кто из вас предъявит мне обвинения, на которые, как я догадываюсь, вы не скупились в мое отсутствие?
Наконец, Констан обрел голос и утраченную было наглость.
— Вам лучше знать, зачем вы находитесь в Кэтлегоне. Но если вы и впрямь намерены держаться столь же высокомерно, мы откроем вам глаза на вашу ошибку.
— Зачем я здесь? Во-первых, чтобы своим присутствием доказать, что я не бежал в Англию, как утверждают болтливые лгуны.
Тут Герниссак, усмотревший в словах Пюизе вызов, брошенный лично ему, смело выступил вперед.
— По крайней мере, вы не станете отрицать, что трусливо бежали с поля боя на английский флагманский корабль. Я видел это собственными глазами.
Вопреки ожиданиям, Пюизе не выразил возмущения.
— Вы не ошиблись. Я действительно отправился на флагманский корабль сэра Джона. Но не для того, о чем вы говорите. — (Стоявший за спиной графа Кадудаль презрительно рассмеялся). — Я выполнял свой долг, долг полководца, которому все изменили. Я отправился туда убедить сэра Джона ввести в действие английские корабли в последней надежде на то, что огонь их орудий предотвратит или по крайней мере уменьшит катастрофу, постигшую нас. И он вполне мог бы это сделать. Фрегат открыл огонь
