злодей хочет убить меня из-за Морле самозванца, который присвоил себе имя маркиза де Шавере, бастарда, который хочет отнять у меня мое наследство. Это правда, Кадудаль. Я клянусь в этом пред лицом смерти. Пред лицом смерти, слышишь? Я смогу убедить тебя, если только ты меня выслушаешь.
Констана дотащили до двери, а он все еще буйствовал и вырывался. Его недавние сподвижники стояли за шеренгой шуанов и смотрели на них с с бессильным гневом.
Кантэн крепко сжал руку Пюизе.
Буйство Констана, его клятва «пред лицом смерти» подействовали на Кантэна самым неожиданным образом, — он вдруг ощутил нечто близкое к благоговейному страху. Словно внезапно прозрев, он ясно увидел глубины, о существовании которых до сих пор не подозревал. Подумал о загадочных обстоятельствах своего детства и воспитания в Англии, о матери, вырастившей его на чужбине в неведении его положения и титула, о странной просьбе Жермены не предъявлять права на Шавере, о том, как она при этом глядела, вспомнил портрет Бертрана де Шеньера и испытал подлинное потрясение при мысли о возрасте, в котором предполагаемый отец зачал его.
— Подождите, сударь, — попросил Кантэн, — ради Бога, подождите. Позвольте мне услышать, что он хочет сказать. Пусть он объяснится.
— Он объяснится перед взводом стрелков, — Пюизе не шелохнулся.
— Но если правда, что...
— Успокойтесь. Какое мне до этого дело? — негодование, звучавшее в голосе графа, поразило Кантэна. — Я привожу в исполнение приговор, вынесенный Тэнтеньяком. Наказываю единственного оставшегося в живых виновника трагедии Киброна.
Так и оставив Кантэна без ответа, Пюизе подошел к шеренге шуанов и через их головы обратился к сбившемся в кучу эмигрантам.
— Господа, вам больше нечего здесь делать. Полк «Верные трону» прекратил свое существование. Клич: «Спасайся, кто может» уже прозвучал. В Кэтлегон с минуты на минуту могут нагрянуть санкюлоты, а к вечеру здесь не будет ни одного шуана, чтобы защитить вас. Вам остается разбиться на небольшие группы и постараться как можно скорее покинуть Францию. Правда, вы можете перебраться через Луару и присоединиться к армии господина де Шаретта, которая еще не сложила оружие, — он дал шуанам знак расступиться. — У меня нет ни малейшего желания задерживать вас, господа. Вы совершенно свободны.
Судя по тону графа, то был приказ. Однако Ла Уссэ с видом оскорбленного достоинства выступил вперед.
— Господин де Пюизе, если вы будете упорствовать в своем намерении, вам придется ответить за то, как вы поступили с господином де Шеньером. Я призову вас к...
— Сударь, вы даром тратите свое и мое время. Будьте довольны и благодарны, что с теми, кто состоял в штабе господина де Шеньера, не поступили так же. Будьте благодарны, что я не призвал всех вас к ответу за то, что вы здесь делали, когда я прибыл. Ступайте, господа.
Ла Уссе сжал губы, поднял брови и в бессильном гневе разведя руками, направился к двери. Остальные последовали за ним, поддерживая троих пострадавших в короткой схватке товарищей.
Глава XI
СЫН МАРГО
В просторной, заставленной книгами комнате, из которой только что все вышли, Кантэн обратил на Пюизе серьезный, почти испуганный взгляд.
— Господин граф, я желаю знать... Вы послали Констана де Шеньера на расстрел за то, что он изменил долгу, или за то, что здесь происходило, когда вы прибыли?
Прежде чем ответить, Пюизе, заложив руки за спину, подошел к окну и вернулся обратно.
— Какое это имеет значение, если он заслуживает смерти и за то, и за другое, — ответ графа звучал весьма уклончиво.
— Вы слишком легко об этом говорите, — упрекнул собеседника Кантэн.
— Черт возьми! Откуда такая заботливость? Господин де Шеньер не раз покушался на вашу жизнь. Был Буажелен, был Лафон, не сомневаюсь, были и другие, менее заметные. Для Шеньера пришел час расплаты.
— Вас, сударь, никто не просит платить мои долги, — с внезапной горячностью возразил Кантэн, — я не потерплю этого.
Пюизе поднял брови, в его взгляде зажглась ирония.
— Пусть так. Его расстреливают за нарушение субординации.
— Вы так говорите. Но убеждаете меня в обратном.
— Убеждаю?! Я?
— Ваш голос, ваше отношение... Ах, да и все то, что случилось в прошлом.
— Вы, конечно, имеете в виду покушения на вашу жизнь.
— Я имею в виду совсем другое. Прежде всего то, о чем он говорил, поклявшись «пред лицом смерти». Неужели он хотел бы предстать пред Создателем с лживой клятвой на устах? Или вы полагаете, что я соглашусь, чтобы этого человека расстреляли ради моей выгоды?
— Вы предпочитаете, чтобы он жил ради вашей погибели? Очень благородно. Но повторяю вам: его расстреливают за нарушение субординации, — Пюизе подошел ближе к Кантэну и положил руку ему на плечо. — К чему мучить себя, дитя мое?
— Здесь много, так много такого, что касается лично меня, — в голосе Кантэна звучала глухая обида, — чего я не понимаю, о чем, порою, лишь смутно догадываюсь. Я попытаюсь узнать правду, которая кроется за ненавистью ко мне моих кузенов.
— Разве это так трудно понять? Ведь люди есть люди. Шавере одно из самых завидных владений во Франции или, во всяком случае, станет таким, когда вернутся спокойные времена. Людям, которые всегда считали себя его наследниками, не легко потерять его.
— Считали себя наследниками? Разве они не знали о моем существовании?
— Возможно и не знали.
— Ах! Но только в том случае, если моя матушка скрывала его, как скрывала от меня, что я наследник Шавере. Почему? Зачем матери лишать собственного сына принадлежащего ему наследства? Я знаю только один ответ.
— И какой же? — жестко прозвучал вопрос Пюизе.
— Она знала, что он не имеет на него прав. Если это так, то Констан говорил правду. Я самозванец, маркиз смеха ради, маркиз де Карабас, как когда то давно он меня назвал.
— Ба! И вас так легко ввести в заблуждение подобным утверждением? Разве у вас нет доказательств? У вас есть свидетельство о браке вашей матери с Бертраном де Шеньером и свидетельство о вашем рождении, имевшем место в Шавере.
— Если бы это было все. Но есть некоторые факты, которые ставят эти документы под сомнение. Моему отцу... Когда Бертран де Шеньер женился на моей матери, ему было семьдесят четыре года, а ей всего двадцать. Я родился еще через семь лет, когда ему было за восемьдесят.
— Ну и что из того? Вы родились в браке. С точки зрения закона ваши права на наследство неоспоримы.
— С точки зрения закона, да. Но мне говорили, что именно поэтому Шеньеры пытались оспорить их иным способом.
Рука Пюизе упала с плеча Кантэна. Он отступил на шаг и взглянул на молодого человека из-под нахмуренных бровей.
— С каких пор вас занимают такие мысли?
— С тех пор, как я услышал клятву Констана, которую он дал перед тем, как его выволокли
