— Вот и все! Теперь посмотрим, как он устоит. — Офицер обнажил меч и первым двинулся на меня. Солдаты благоразумно остались стоять, предпочитая сперва посмотреть, чем кончится дело.
Что ж, пусть смотрят. Я убрал шеркон в ножны и скрестил руки на груди, поджидая капитана.
—
—
В этот момент офицер ударил. Я взвинтил восприятие до предела, понимая, что рискую жизнью. Все вокруг замедлилось, звуки слились в один протяжный гул. Зато теперь можно и поиграть немного с этим воякой. Позволить ему увериться, что этот удар достигнет цели и когда капитан уже готов праздновать победу, слегка отклониться. Меч свистит в двух миллиметрах от меня и этот промах еще сильнее злит офицера.
— Что встали?! Помогайте! — закричал он солдатам.
Те переглянулись и бросились на помощь командиру. Но на этот раз не скопом, а соблюдая порядок. Копейщики оттесняли меня от ворота, а меченосцы не давали приблизиться к копейщикам.
Это было уже серьезно. Шеркон снова запел песню битвы. Я поднырнул под одно копье, перерубил другое и с разворотом ногой въехал офицеру под колено. Его нога с неприятным хрустом согнулась в другую сторону. Капитан закричал от боли и упал. Потеряв предводителя, солдаты опять остановились. Мне только это и надо было.
— Вперед!!! Нападайте, синдар вас всех возьми!
Латники опять кинулись в атаку. Им удалось ненадолго оттеснить меня от ворота, и двое из них, воспользовавшись этим, попытались поднять решетку. Я нагнулся, вытащил из-за голенища один из двух оставшихся ножей и метнул его. Один солдат упал — нож вонзился ему в бок, в стык пластин доспехов. Извини, надеюсь, ты жив, мне бы не хотелось тебя убить.
В возникшем замешательстве, мне удалось проскользнуть сквозь строй и опять занять позицию около ворота. Только во время этого маневра пришлось показаться в проеме ворот и из-за решетки вылетело несколько арбалетных болтов. К счастью, мимо.
Солдаты попятились, со страхом глядя на меня. Я их понимал. Почти все они были ранены, трое лежали без сознания, четвертый, возможно, мертвый, офицер катался по земле со сломанной ногой, а из пяти копий осталось одно. И все это натворил мальчишка.
Я направил острие меча на них.
— Сдавайтесь.
Зря я это сказал. Это привело их в ярость, и они стремительно набросились на меня. Удары сыпались со всех сторон. Я стал ошибаться. Вот чей-то меч задел мою ногу, копье ударило в плечо, к счастью, вскользь. Несколько раз мою жизнь спасала кольчуга. Боюсь только, что теперь у меня вся грудь и бок превратились в один сплошной синяк. Усилием воли я отключил боль и снова пошел в атаку. Проскользнул между двумя солдатами и рукояткой меча ударил третьего в висок. Тот упал. Уклонился от двух ударов и проткнул кинжалом руку нападавшего. Я уже не жалел никого — речь шла о моей жизни. Последний нож вылетел из моей руки и пронзил горло самому опасному врагу — человеку вооруженному секирой. Тело превратилось в боевую машину. Нога выбивает меч из руки, а мой кинжал входит в стык доспехов. Молниеносное движение шеркона, и кто-то теряет оружие вместе с рукой. Боль в левой руке — отключить ее. Удар по голове, но за долю секунды я успеваю отклониться чуть в сторону, и удар идет вскользь. Приседаю и с разворота вонзаю меч в грудь, шеркон пробивает доспехи, и солдат с хрипом валится на землю.
Не выдержав натиска, латники откатываются назад, а по мостовой уже гремят подкованные сапоги городской гвардии.
— Вот сюда, господин офицер! — голос Рона слышится как сквозь вату. — Вот они, предатели!
Гвардейцы, человек сорок, рассыпаются в цепь и, выставив вперед копья, надвигаются на наемников. Я еще успеваю заметить как те, понимая бессмысленность сопротивления, бросают оружие. Вижу, как ко мне, что-то крича, бежит Рон. С той стороны решетки пытаются стрелять из арбалетов, но ответный залп сметает их, ворота закрываются. Ко мне подходит высокий офицер в синем плаще гвардии.
— Вы вовремя. — Я пытаюсь улыбнуться и проваливаюсь во тьму.
Глава 6
Очнулся я оттого, что рядом кто-то разговаривал. Решив пока не сообщать о пробуждении, я остался лежать с закрытыми глазами, пытаясь разобраться в обстановке.
— Ну, как он?
— Сейчас уже все хорошо. Вот проснется, и можно будет его отпускать.
— А нельзя ли его разбудить?
— Ни в коем случае! — Невидимый мне человек даже испугался. — Тогда все лечение пойдет коту под хвост.
— Но его требуют в магистрат. Секретарь Альфонсио уже три раза спрашивал.
— Ничего не случится, если магистрат вместе с Альфонсио подождет. Пока мой пациент не будет полностью здоров, я его никуда не пущу.
Так, значит один из них врач.
— А сильно ему досталось? Сейчас он вроде выглядит здоровым.
— Сейчас! Видели бы вы его два дня назад…
Два дня назад! Я валяюсь здесь два дня?! С огромным трудом мне удалось удержаться, чтобы не выскочить из постели.
— …Порез на ноге, колотая рана на левой руке, а грудь и бока — сплошной синяк. Плюс большая потеря крови. Удивительно, как он вообще мог сражаться с такими ранами. Если все, что я слышал, правда.
— Правда. Я сам видел. Он в одиночку удерживал отряд наемников, не давая им открыть ворота.
— Но он всего лишь ребенок!
— По словам уцелевших предателей, это не ребенок, а сам дьявол.
— Он человек. Такой же, как ты и я. Я же врач, я лечил его. Ох, и каких трудов мне это стоило!
— Почему? — удивился собеседник врача. — Ты лечил и более опасные раны.
— Лечить-то лечил, но мне никогда не приходилось встречать человека, настолько невосприимчивого к магии.
— Невосприимчивого?
— Ну, не совсем, конечно, иначе мне бы не удалось его вылечить так быстро, однако… — Мне показалось, что при этих словах врач нахмурился, но открыть глаза я не решился, — мне показалось, что кто-то мне помогал. Это было мимолетное ощущение, словно толкаешь валун в гору, а в самый трудный момент кто-то слегка помог. А может, и просто показалось.
Однако я так не считал.
—
—
