из таких миров, то не вижу причины утверждать, что мы из одной временной плоскости. Та сила, что перенесла нас сюда, вполне может свободно оперировать и нашим перемещением во времени.
— Очень рад это услышать, потому что мысль эта не давала мне покоя. Должно быть, я прибыл из более позднего времени, чем все вы. Видите ли, я жил до сих пор на планете, покинутой человеком…
— Покинутой?
— Да. Все они отправились на планеты других звездных систем. В глубокий космос, понятия не имею, как далеко. Земля, та Земля, где я жил, истощила себя. Окружающая среда была разрушена, природные ресурсы исчерпаны. Последнее ушло на строительство космолетов, которые унесли человечество в космос. Земля осталась очищенной до последнего камешка полезной руды, последней капли нефти…
— Но люди остались. Совсем немного, как вы сказали.
— Да, небольшое количество людей осталось — вечные неудачники, те, кто не имел образования, специальности, всякого рода слабоумные. Те, кого не стоило брать на борт корабля, тратить на них место и энергию. Роботы тоже остались — безнадежно устаревшие, сломавшиеся, каким-то чудом избежавшие свалки. Человеческий и роботехнический балласт был оставлен на ограбленной Земле. В то время как остальные, умные и вышколенные, хваткие и сильные, вместе с ультрасовременными роботами отправились в великий поход к новым прекрасным мирам! Мы, отверженные тысячелетий эволюции и цивилизации, были брошены на произвол судьбы — теперь мы сами должны были заботиться о себе в меру наших сил. И мы, роботы, те, кто был брошен, старались в меру сил заботиться об оставшихся людях. Прошли века — и мы поняли, что проиграли. Потерпели поражение. За прошедшие века потомки тех жалких обломков человеческого рода, что остались на умирающей планете, нисколько не улучшились, и не повысили свои умственные способности; моральные показатели — тоже. Иногда, раз-два в поколение, вспыхивали искорки надежды, но всегда гасли в серой безысходности генетического болота. Я был вынужден признать, что люди постепенно вырождаются и что у них нет никакой надежды. Каждое поколение было более злобным, мерзким, жестоким, никчемным, чем предыдущее.
— Итак, вы попали в ловушку, — подвел итог Лансинг. — В ловушку собственной верности людям.
— Вы правильно поняли, — согласился Юргенс. — Вы правильно понимаете нас. Мы действительно попали в безвыходное положение. И все же мы чувствовали, что должны продолжать начатое, что этим существам мы должны отдать долг — нечто, чего мы дать им не могли. Все, что мы делали — этого было недостаточно.
— И теперь, вырвавшись из тех обстоятельств, вы почувствовали себя свободным?
— Да, свободным. И еще никогда таким свободным я себя не чувствовал. Теперь я сам себе хозяин. Это плохо.
— Не думаю, что это плохо. Неудачная работа пришла к концу.
— Мы очутились здесь, — сказал Юргенс. — Мы не знаем, что мы должны делать и где, собственно, очутились. Но при этом мы — в ситуации чистого опыта, и мы можем начать все сначала.
— Среди людей, которые рады вам.
— Не совсем в этом уверен. Пастор меня невзлюбил.
— К дьяволу Пастора, — решительно сказал Лансинг. — Я лично рад, что вы с нами. И все мы, за, вероятно, исключением Пастора, рады. Вы должны помнить, что именно Пастор пришел на помощь, не побоялся войти на песок и вынес вас на дорогу. Но факт остается фактом — он фанатик.
— Я докажу, что могу быть полезным, — сказал Юргенс. — И даже Пастор признает меня.
— Так вы этого и хотели добиться, когда помчались к кубу? Пытались утвердить себя?
— Я тогда так не думал. Просто нужно было это сделать — я так считал, я в самом деле пытался доказать…
— Юргенс, это было глупо. Обещайте, что больше таких глупостей делать не станете.
— Я попытаюсь не делать. Предупредите меня в следующий раз, когда на меня найдет затмение.
— Я вас чем-нибудь стукну, что под руку попадется.
Бригадир окликнул Лансинга:
— Идите сюда, ужин готов.
Лансинг поднялся.
— Может, пойдете со мной? К остальным? Я вам помогу, обопритесь на меня.
— Пожалуй, нет, — отказался Юргенс. — Мне нужно немного подумать.
10
Лансинг выстругал из ветки с вилообразным раздвоением на конце костыль для Юргенса.
Пастор поднялся со своего места и подбросил немного хвороста в огонь.
— А где Бригадир? — спросил он.
— Он пошел помочь Юргенсу перейти к костру.
— А зачем это нужно? Почему бы не оставить его на старом месте?
— Потому что это несправедливо, — сказала Мэри. — Юргенс должен быть там же, где и все мы.
Пастор ничего не ответил и сел на свое место.
Сандра обошла костер и остановилась рядом с Мэри.
— Кто-то бродит в темноте вокруг костра, — тревожно сказала она. — Я слышу сопение.
— Наверное, Бригадир возвращается. Он пошел за Юргенсом.
— Это не Бригадир. Это явно четырехногое существо. И Бригадир не нюхает воздух с таким шумом.
— Просто какая-нибудь зверушка, — успокоил Лансинг Сандру, поднимая голову и прекращая на секунду свою работу. — Ночью они всегда сходятся на свет костра, любопытствуют — хотят посмотреть, что происходит. А может, вынюхивает, не удастся ли поживиться чем-нибудь съедобным.
— Мне это не нравится, я нервничаю, — пожаловалась Сандра.
— У нас у всех нервы немного напряжены, — сказала Мэри. — Этот куб…
— Давайте пока не вспоминать куб, — предложил Лансинг. — Наступит утро, и тогда мы осмотрим его получше.
— Я лично смотреть на него не стану, — заявил Пастор. — Это творение зла.
В круг света вошел Бригадир, обнимая одной рукой хромающего Юргенса.
— Что это вы тут рассуждаете насчет творения зла? — поинтересовался он громогласно.
Пастор ничего не сказал. Бригадир помог Юргенсу осторожно опуститься на землю между Мэри и Пастором.
— Он едва передвигается, — сказал Бригадир. — Нога никуда не годится. И никак нельзя ее получше починить?
Мэри покачала головой.
— В коленном суставе сломалась одна деталь, и у нас нет запасной. И в устройстве бедра кое-что тоже вышло из строя. Мне удалось восстановить некоторые функции ноги — и это все, что можно сделать. Эдвард сделает костыль, и ему будет легче передвигаться.
Бригадир опустился на свободное место рядом с Лансингом.
— Готов поклясться, — заявил он, — что когда мы подходили, я краем уха слышал чье-то упоминание о творениях зла.
— Не стоит, — коротко посоветовал ему Лансинг. — Не поднимайте шума.
— Нет нужды, достойный преподаватель, — сказал Пастор. — Не пытайтесь встать между служителем сутаны и служителем мундира. Мы вполне могли бы разрешить наши противоречия.
— Ладно, если вы настаиваете, — согласился Лансинг. — Но ведите себя как джентльмены.
— Я всегда веду себя как джентльмен, — заявил Бригадир. — У меня это инстинкт. Офицер и
