— Я встречал подобные случаи, — сообщил Бригадир. — В боевой обстановке. Иногда они выдерживают и приходят в себя, иногда — нет.
— Нужно согреть его, — озабоченно сказала Мэри. — У кого-нибудь есть одеяло?
— У меня два, — сказал Юргенс. — Я их захватил на всякий случай.
Бригадир оттащил Лансинга за руку в сторону.
— А этот вопль из холмов? Он что, был такой страшный? Мы его слышали, конечно, но уже в приглушенном варианте.
— Да, довольно страшный, — сказал Лансинг честно.
— Но вы его выдержали?
— В общем, да. Но я не был в состоянии эмоционального надлома. А у Пастора этот надлом уже начался до того. Он только успел сказать мне, что Бог его оставил, как начался вой.
— Паника, — сказал Бригадир. — Бесстыдная паника. Сдрейфил, и все тут.
— Но он ничего не мог с собой поделать. Он потерял власть над собой.
— Вы так говорите, словно рады тому, что случилось, — сердито сказала Мэри.
— Здоровенный бычище-фанатик, — сказал с удовольствием Бригадир. — Которого, наконец, поставили на место. Но я вовсе не радуюсь. Просто мне немного отвратительно. Теперь у нас балласт в виде двух калек, которых придется тащить за собой.
— Так может, просто поставите их к стенке и расстреляете? — спросил Лансинг. — Ах, простите, я все забываю, что у вас нет пистолета.
— Чего никто из вас не понимает, — сказал Бригадир, — это того, что в таком походе, в каком сейчас мы, самое главное — выносливость. Нужно быть крепким и выносливым, иначе конец, не дойдете до места.
— Вы сами достаточно выносливы, — сказала Сандра, — чтобы компенсировать недостатки всех нас.
— Я вам не по вкусу, — проворчал Бригадир, — и меня это не трогает. Требовательный командир никому не нравится.
— Но все дело в том, — сказала Мэри, — что вы нам не командир. Мы все можем прекрасно обойтись и без ваших команд.
— По-моему, — вступил в разговор Лансинг, — пора нам всем перейти на другую тему. Бригадир, я был резок с вами, и я говорил только то, что я думал и думаю. Но я забуду о том, что сказал, если и вы забудете. Если мы будем ссориться, как сейчас, наш поход, как вы его назвали, ни к чему хорошему нас не приведет.
— Восхитительно, — похлопал Бригадир Лансинга по плечу. — Слова не мальчика, но мужа. Я рад, Лансинг, что вы на моей стороне.
— Не думаю, что я на вашей стороне, — возразил Лансинг. — Но я стараюсь, чтобы в нашей небольшой группе не возникало ненужных трений.
— Слушайте, — сказала Сандра, — успокойтесь все, и прислушайтесь. Кажется, вой успел прекратиться.
Они замолчали и прислушались. И в самом деле, было уже тихо.
17
Когда Лансинг проснулся на следующее утро, все остальные еще спали. Пастор лежал, укрытый скомканными одеялами. Его поза стала немного менее напряженной, он уже не казался завязанным в тугой узел.
У костра присел, согнувшись, Юргенс, наблюдая за кипящим котелком с овсянкой. Кофе стоял в сторонке, на остывающих углях — чтобы сам кофейник не остыл.
Лансинг выполз из спального мешка и присел рядом с Юргенсом.
— Как наш больной? — спросил он.
— Нормально, — ответил Юргенс. — Последние несколько часов он спал довольно хорошо. С ним перед этим случались приступы дрожи. Я никого не будил, потому что ему все равно никто не смог бы помочь. Я только смотрел, чтобы он не раскрылся. Наконец, он перестал дрожать и заснул спокойно. Знаешь, Лансинг, мы могли бы захватить с собой кое-какие лекарства! Почему никто об этом не подумал?
— У нас есть немного болеутоляющего, дезинфектантов. И бинты, — сказал Лансинг. — Но это все, что мы могли с собой взять. И другие лекарства нам бы не очень помогли. Ни у кого из нас нет ни малейших медицинских знаний. И даже если бы у нас были лекарства, мы бы не знали, как ими воспользоваться.
— Мне показалось, — заметил Юргенс, — что Бригадир был слишком жесток по отношению к бедному Пастору.
— Бригадир просто испугался, — объяснил Лансинг. — У него свои проблемы.
— Не вижу никаких проблем.
— Он взял на себя ответственность присматривать за нами. Для такого человека, как он, это вполне естественно. Его беспокоит каждый наш шаг. Каждый поступок. Он похож на курицу-наседку. И ему очень нелегко.
— Лансинг, мы можем сами о себе позаботиться.
— Я понимаю, но Бригадир так не думает. Наверняка он винит себя в том, что произошло с Пастором.
— Но ведь он не переносит Пастора.
— Знаю. Пастора никто не любит. С ним вообще трудно.
— Тогда почему ты пошел с ним гулять?
— Не знаю. Наверное, мне было его жалко. Он казался таким одиноким. Человек не должен таким быть.
— Вот ты как раз и принял на себя заботу обо всех, — сказал Юргенс. — Ты это не показываешь, но ты обо всех нас заботишься. Ты никому не рассказал о том, кто я, и откуда. Обо всем, что я тебе говорил.
— Когда Мэри задала вопрос, ты изменился и ничего не рассказал. Я понял так, что ты хотел бы держать все это в тайне.
— Но тебе я рассказал. Понимаешь? Тебе-то я рассказал. Не знаю, почему, но я решил, что вреда от этого не будет. Я хотел, чтобы ты знал.
— Наверное, у меня внешность такая. Отца-исповедника.
— И не только, — сказал Юргенс.
Лансинг встал и направился ко входу. Оказавшись на ступеньках крыльца, он остановился и оглядел площадь. Картина была мирная. Хотя восток уже посветлел, солнце еще не взошло. В смутном свете ранней зари дома, отражавшие площадь, казались розоватыми. Они потеряли зловещую красноту, какую придает их камню дневное солнце. В воздухе повисла неуловимая прохлада, где-то среди руин чирикали ранние пташки.
Сзади послышались шаги и Лансинг обернулся. По ступенькам спускался Бригадир.
— Пастору, кажется, стало лучше, — сообщил он.
— Юргенс мне уже сказал, — ответил Лансинг. — Что у него были ночью приступы лихорадки, но потом он успокоился и спал внешне спокойно.
— Пастор — наша проблема, — сказал Бригадир.
— Да?
— Мы должны заниматься основным делом. Необходимо прочесать город. Я убежден, что мы наверняка найдем здесь что-то стоящее.
— Давайте потратим всего несколько минут и как следует обдумаем ситуацию, — остановил его Лансинг. — Мы до сих пор не пытались как следует над ней поразмыслить. Вы убеждены, я предполагаю, что где-то имеется ключ к загадке нашего появления здесь. Этот ключ даст нам возможность вернуться
