- Не в том дело. Пустынник! а каков факт!
- Хоть иноверцы, а тоже по-своему бога почитают. Ничего это. Да скажи ты мне на милость, к чему ты эту канитель завел? Мне что-то даже скучно стало.
- А к тому, что я эту самую церемонию хочу здесь устроить!
Это было до того удивительно, что Пустынник ничего не нашелся ответить, а только хлопнул Феденьку по ляжке и сказал:
- Закусим!
- Нет, Пустынник, я без шуток хочу это здесь устроить.
- Да ты опомнись, сударь! ведь мы здесь, в Навозном, даже ведать не ведаем, кто таков он есть, сатана-то!
- Ну нет-с! вы не знаете! вы здесь сидите, а о том и не знаете, какие везде пошли превратные толкования!
- Чего не знаю, о том и говорить не могу!
- А я так знаю. Свобода-с! несменяемость-с! независимость-с! (123) Вот оно куда пошло!
- Слыхал, сударь.
- Надо все это истребить!
- Сделай милость, закусим!
Феденька наконец обиделся.
- Я думал, что вы содействие окажете, а вы с закуской!
- Да какое же я тебе содействие оказать могу? Зависимые вы или независимые, сменяемые или несменяемые - это ваше, гражданское дело! Вот свобода - это точно, что яд! Это и я скажу.
- Я вот что придумал, слушайте. На этих днях, как только будет хорошая погода, я, во главе благонамеренных, отправляюсь в подгородную слободу и там произношу обет...
- Убедительнейше тебя прошу: закусим!
- Отстаньте вы с вашей закуской! Говорите, можете ли вы рассуждать или нет?
- Ну, давай рассуждать натощак!
- Итак, я иду в подгородную слободу и произношу обет...
- По примеру, значит?
- Ну да, по примеру. Оттого мы, благонамеренные, и слабы, что все врозь идем. Нет чтобы хорошему примеру подражать, а все как бы на смех друг друга поднять норовим!
- Не смеяться-то нельзя!
- Что же тут, однако, смешного?
- Ну, как же не смешно - посуди ты сам. Идешь ты невесть куда, с сатаной полемику вести хочешь! А я так думаю, что из всего этого пикник у вас, у благонамеренных, выйдет! Делать тебе нечего - вот что!
Феденька даже вспыхнул весь.
- Это о ком-нибудь другом можно сказать, что делать нечего, только не обо мне! - произнес он иронически, - я не закусываю, как другие, а с утра до вечера точно в котле киплю!
- Если ты это на мой счет сказал, что некто закусывает, - так что ж!
Нечего мне делать - это я и сам скажу! Сижу, песни пою, закушу малость - конечно, не бог знает какое государственное это дело, однако и вреда от него никому нет. А ты, извини ты меня, завистлив очень. Своего-то у тебя дела нет, так ты другим помешать норовишь. Ан вот и вред. Изволь, спрошу я тебя: управа ли, суд ли - чем они тебе поперек горла встали? пошто ты на всяк час их клянешь? Дело свое они делают - достоверно знаю, что делают! тебя не замают - чего еще нужно! Да и люди отменные! Заговорят - заслушаешься: ровно на гуслях играют! Скажи ты мне, Христа ради, какую такую строптивость ты в них заметил?
- Ну, Пустынник, с вами говорить - пожалуй, и до ссоры недалеко.
Скажите-ка лучше прямо: с нами вы или нет?
- Это на пикник-то? - нет, уж меня уволь: у меня плоть немощна.
- А еще Пустынником называетесь!
- А почему ты знаешь, как я в Пустынники-то попал? Может, мне петля была! Может, по естеству-то, мне вот так же, как и тебе, по пикникам бы ездить хорошо! А я сижу да сохну!
- Ну-с, так прощайте-с.
- Да закуси ты, сделай милость! Авось у тебя сердце-то отойдет!
- Нет уж, увольте.
- Ну, не хочешь, как хочешь. А то закусил бы ин! Это все у тебя от думы. Брось! пущай другие думают! Эку сухоту себе нашел: завидно, что другие делами занимаются - зачем не к нему все дела приписаны! Ну, да уж прощай, прощай! Вижу, что сердишься! Увидишься с сатаной - плюнь ему от меня в глаза! Только вряд ли увидишь ты его. Потому, живем мы здесь в благочестии и во всяком благом поспешении, властям предержащим повинуемся, старших почитаем - неповадно ему у нас!
Феденька вышел от Пустынника опечаленный, почти раздраженный. Это была первая его неудача на поприще борьбы. Он думал окружить свое вступление в борьбу всевозможною помпой - и вдруг, нет главного украшения помпы, нет Пустынника! Пустынник, с своей стороны, вышел на балкон и долго следил глазами за удаляющимся экипажем Феденьки. Седые волосы его развевались по ветру, и лицо казалось как бы закутанным в облако. Он тоже был раздражен и чувствовал, что нелепое объяснение с Феденькой расстроило весь его день.
- И черт тебя баламутит! - бормотал он, тряся головой, - именно он, дух праздности, уныния и любоначалия (124), вселился в тебя!
Несмотря на неудачу с Пустынником, Феденька не оставил своей затеи. На другой же день (благо время случилось красное), он, в сопровождении правителя канцелярии, чиновников особых поручений и частных приставов, с раннего утра двинулся в подгородную слободу. Шествие открывал Ноздрев, а замыкал Держиморда; Тарас же Скотинин шел рядом с Феденькой и излагал программу будущего. Лаврецкий с прочими раскаявшимися рассеялись по сторонам и притворились, что рвут цветы. Придя в подгородную слободу, Феденька выбрал пустопорожнее пространство, где было не так загажено, как в прочих местах, велел удалить кур и поросят и подвергнул себя двухчасовому воздержанию. Затем встал и пред лицом неба проклял свои прежние заблуждения; а дабы запечатлеть эту клятву самым делом, тут же подписал заранее изготовленный Лаврецким циркуляр. В циркуляре этом описывался церемониал проклятия и выражалась надежда, что все подчиненные поспешат последовать этому примеру. Кроме того, излагалось, что наука есть оружие обоюдоострое, с которым необходимо обращаться по возможности осторожно. Что посему, ежели господа частные пристава не надеются от распространения наук достигнуть благонадежных результатов, то лучше совсем оные истребить, нежели допустить превратные толкования, за которые многие тысячи людей могут в сей жизни получить законное возмездие, а в будущей лишиться спасения...
Исполнив все это, Феденька громко возопил: сатана! покажись! Но, как это и предвидел Пустынник, сатана явиться не посмел. Обряд был кончен; оставалось только возвратиться в Навозный; но тут сюрпризом приехала Иоанна д'Арк во главе целой кавалькады дам. Привезли корзины с провизией и вином, послали в город за музыкой, и покаянный день кончился премиленьким пикником, под конец которого дамы поднесли Феденьке белое атласное знамя с вышитыми на нем словами: БОРЬБА.
Таким образом исполнилось и другое предсказание Пустынника относительно пикника...
***
Я знаю: прочитав мой рассказ, читатель упрекнет меня в преувеличении.
Помилуйте! - скажет он, - разве мы не достаточно знаем Федора Павлыча Кротикова? Никто, конечно, не станет отрицать, что это - малый забавный, а отчасти даже и волшебный, но ведь и волшебность имеет свои пределы, которые даже самый беспардонный человек не в силах переступить. Ну, с какой стати Феденька будет отрекаться от сатаны? Не пожелает ли он скорее познакомиться с ним? С какой стати придет ему в голову возводить девицу Волшебнову в сан Иоанны д'Арк? Зачем ему Иоанна д'Арк? Не поспешит ли он, наоборот, и настоящую-то Иоанну д'Арк, если б таковая попала ему под руку,
