объятиях, нашептывая успокаивающие слова, и его лицо скрылось в густых, медно-красных волосах женщины.
Постепенно затихали вокруг ночные обитатели, потревоженные внезапным шумом битвы, и разбегались в темноте орки. Ночь близилась к завершению.
17
БЛАГОСЛОВЕНИЕ МИЛИККИ
Хотя непрестанное «И-и-и-йех!» Пайкела поначалу изрядно досаждало Тарафиэлю, к тому времени когда Закат приземлился в лесу и эльф помог дворфу слезть со спины пегаса, обитатель Лунного Леса неожиданно обнаружил, что зеленобородый спутник пришелся ему по душе.
— Хе-хе-хе, — произнес Пайкел, несколько раз оглянувшись на пегаса, следуя за эльфом.
Большую часть дня они провели в полете, и дневной свет начал меркнуть.
— Тебе понравился Закат? — спросил Тарафиэль.
— Хе-хе-хе, — ответил Пайкел.
— Ну что же, у меня имеется еще один сюрприз, и я надеюсь, что он также придется тебе по душе, — сообщил эльф.
Пайкел с любопытством посмотрел на Тарафиэля.
— Мы приближаемся к усадьбе великого воина, ныне усопшего, — пояснял Тарафиэль, — к необыкновенному, святому месту, ныне известному как Роща Монши.
От удивления Пайкел так сильно вытаращил глаза, что, казалось, они вот-вот лопнут.
— Ты слышал об этом месте прежде?
— Не-а.
Тарафиэль лишь улыбнулся и продолжил свой путь под музыку ветра по расширявшейся горной тропе, по обе стороны которой возвышались сосны. Вскоре они вышли к саду, который выглядел так, как если бы прославленный воин Монтолио по-прежнему ухаживал за ним, к саду, огражденному сложенными из камней стенами, поставленными в форме ограненного алмаза. Облако мощной магии окутывало сад.
Тарафиэлю оставалось лишь надеяться, что последний обитатель здешних мест по-прежнему находился поблизости. Несколько лет тому назад лунный эльф приводил сюда Дзирта До'Урдена, чтобы испытать необычного темного эльфа. На сей раз Тарафиэль и Инновиндиль решили, что подобное же испытание следует пройти и Пайкелу Валуноплечему.
Оба гостя с восхищением осматривали возвышавшиеся переходы, любуясь безыскусными, прекрасно выстроенными хижинами.
— Так ты вместе с братом направлялся на коронацию короля Бренора Боевого Топора? — спросил эльф, чтобы убить время, прекрасно зная, что подобные вопросы уже задавала, в Лунном Лесу второму дворфу Инновиндиль.
— Ага, — ответил Пайкел, явно восхищенный обстановкой: дворф подпрыгивал, чесал голову и радостно кивал.
— Стало быть, ты хорошо знаешь короля Бренора?
— Ага, — подтвердил Пайкел.
Внезапно дворф остановился, взглянул на эльфа и несколько раз моргнул.
— Не-а, — уточнил дворф и пожал плечами.
— Так тебе не знаком король Бренор?
— Не.
— Однако ты знаком с ним в достаточной степени, чтобы представлять… как там его зовут? Кэддерли?
— Ага.
— Понимаю. Ответь, Пайкел, — произнес Тарафиэль, — каким образом ты начал практиковать подобные друидские…
И тут Тарафиэль замолчал, ибо он заметил, как что-то отвлекло внимание Пайкела и как расширились от удивления глаза дворфа. Следуя за его неотрывным взглядом, Тарафиэль понял, что его вопрос остался неуслышанным, ибо перед ними, у самого входа в сад, стояло самое величественное в целом мире существо. Большой, могучий, с ногами, что смогли бы раздробить череп великана, с прямым рогом, что насквозь пронзил бы двоих стоящих спиной друг к другу людей, беспокойно бил копытом по земле единорог, и созерцал Пайкела столь же внимательно, как рассматривал прекрасное животное дворф.
Пайкел приложил ладонь к голове, выставив палец, точно рог единорога, и начал скакать вокруг.
— Полегче, дворф, — предупредил Тарафиэль, не зная, как на подобные действия откликнется великолепное и крайне опасное создание.
Пайкел же продолжал беззаботно, с восхищенными криками скакать вокруг, но споткнулся о каменную стену, что огораживала сад, и налетел на животное.
Единорог ударил по земле копытом и громко заржал, но Пайкел не обратил на него никакого внимания и побежал дальше.
Тарафиэль состроил недовольную мину, ругая себя за то, что неосторожно привел сюда дворфа. Эльф побежал за Пайкелом следом, призывая того остановиться.
Однако остановился не Пайкел, но Тарафиэль, так и не миновав каменной стены. На лужайке стоял Пайкел, поглаживая мускулистую шею единорога, и на лице друида застыла маска благоговения. Единорог испытывал некоторое беспокойство и бил копытами землю, однако же не отгонял Пайкела от себя и не пытался ускакать.
Тарафиэль присел на ограду, радостно улыбаясь и одобрительно кивая.
Еще некоторое время простоял Пайкел близ величественного единорога, а затем животное развернулось и ускакало прочь. Очарованный дворф перемахнул обратно через каменную стену, и движения его были столь легки, что казалось, будто ноги совершенно не касались земли.
— Ты доволен?
— Ага!
— Полагаю, ты понравился единорогу.
— Ага!
— Известно ли тебе о Миликки?
Улыбка Пайкела растянулась чуть ли не до ушей. Дворф сунул руку за отворот туники и вытащил нагрудную подвеску с вырезанной на ней головой единорога — символ богини природы.
Некогда Тарафиэль встречался с еще одним обладателем подобной подвески: та была вырезана не из дерева, как нагрудный знак Пайкела, а из кости рогатой форели, что водилась в Долине Ледяного Ветра.
— Обрадуется ли король Бренор, узнав, что при его дворе находится один из почитателей богини? — спросил Тарафиэль, чтобы направить разговор в то русло, где он надеялся получить недостающие сведения.
Пайкел непонимающе посмотрел на эльфа.
— В конце концов, король — дворф, а некоторые дворфы отнюдь не благосклонны к богине Миликки.
— П-ф-ф-ф-т, — презрительно фыркнул Пайкел, небрежно махнув на эльфа рукой.
— Ты полагаешь, я неправ?
— Ага.
— Я слышал, что в свите короля имеется еще один почитатель Миликки, — заметил Тарафиэль, — некто, получивший обучение здесь, из рук самого воина Монтолио. Довольно необычное существо, во многом подобное Пайкелу Валуноплечему.
— Дзирт Дурден! — крикнул Пайкел, и хотя Тарафиэль разобрал неясно произнесенное имя не без
