споры — они почти всегда заканчиваются перебранкой.
— Эй, Дэнни, ты думаешь, пары бутербродов достаточно? — послышался чей-то насмешливый голос. Вероятно, это был все тот же Лео. — До ленча еще полтора часа. Думаешь, тебе этого хватит?
— …дать им пинка под зад, — закончил свою тираду пожилой рабочий, о котором Гэри знал лишь то, что зовут его Томo. Гэри уловил краем уха, что приятели Томо разговаривают о какой-то войне — не то минувшей, не то грядущей.
Гэри покачал головой. 'Слишком хороший денек для каких бы то ни было войн, — подумал он. Гэри потратил целых полтора бакса и теперь возвращался в цех с пакетом молока и парой шоколадок. Произвел в уме простой подсчет: за час ему удается пропустить через мельницу шесть коробов пластика. Это четыре с половиной бакса. Таким образом, завтрак стоил ему переработки двух коробов — или две сотни вражеских самолетов.
Надо есть поменьше.
— Ты в этот уикэнд играешь? — спросил Лео, когда Гэри поднялся на площадку, которой рабочие пользовались как солярием.
— Может быть, — ответил Гэри и быстро направился к свободной скамейке. Но прежде чем он успел сесть, ему в затылок угодил картонный пакет из-под молока.
— Что значит «может быть»? — спросил Лео.
Гэри подобрал картонку и запустил ею в сторону парней. Подхваченная порывом ветра, она пролетела мимо Лео, попала в затылок Дэнни, который был так занят своими бутербродами, что даже не заметил этого, и отскочила прямо в бачок с мусором.
Событие дня!
— В общем-то собираюсь, — ответил Гэри на вопрос Лео.
— Если у тебя получаются такие броски, то лучше бы тебе поиграть, — заметил кто-то из рабочих.
— Да, лучше бы тебе поиграть, — подхватил Лео. — А то вместо тебя мы возьмем Дэнни. — Он показал на своего брата. — Пусть поиграет крайним.
В руках Лео появилась еще одна картонка из-под молока, и он запустил ею в Дэнни. Тот увернулся, но при этом задел локтем бутерброд с мясом, и он упал на пол. Сначала Дэнни уставился на бутерброд, а затем повернулся к Лео и заорал:
— Эй, это же моя жратва!
Но Лео смеялся так громко, что ничего не слышал. Он встал и пошел обратно в цех. Гэри покачал головой, удивляясь прожорливости Дэнни — ведь тот был среди них самым тощим, — и присоединился к Лео. Двадцатиминутный перерыв закончился.
Возвращаясь в цех, Гэри думал о предстоящих соревнованиях. Ему было приятно, что Лео и другим ребятам хочется, чтобы он участвовал в играх. Долгие часы тренировок в гимнастическом зале не прошли даром. Он был большим и сильным парнем — ростом около шести футов, весом больше двухсот фунтов — и умел мощно бить по мячу. Гэри не считал это большой заслугой, но видел, что многие парни относятся к нему с уважением, и это тешило его самолюбие.
Стоило Гэри войти в цех, как настроение испортилось.
— Ну как — отдохнул? — угрюмо спросил его Томо. Гэри взглянул на часы: да, он провел на верхней площадке лишние две минуты.
— А это что? — Томо показал на переполненный приемный короб. — Ты что, не можешь сообразить, когда менять ящик?
Гэри едва сдержался, чтобы не послать его ко всем чертям. Томо не был его начальником, да и ничьим начальником он не был. В общем-то человек он неплохой. На руке, которой он показывал под мельницу, недоставало трех пальцев. Гэри догадывался, откуда к ним пришел этот специалист по пластмассе, догадывался о причине его озлобленности.
— Тебя хоть чему-нибудь учили в колледже? — хмуро проворчал Томо и направился прочь.
Томо отработал двадцать лет на производстве пластиков еще до того, как Гэри появился на свет. Отсутствие трех пальцев на руке было своеобразным тому свидетельством. У многих пожилых рабочих в Ланкашире не хватало пальцев — плачевный результат применения старых машин для плавления пластмассы. Дверцы формовочной камеры у этих чудовищ смахивали на акульи челюсти: они захлопывались со страшной скоростью и силой. Казалось, любимым лакомством этих машин были человеческие пальцы.
Гэри с грустью смотрел вслед уходившему старику Томо. Он слегка клонился набок, а его двупалая рука болталась как плеть. Нет, у Гэри не было сочувствия или жалости — это была какая-то совершенно непонятная тоска.
Томо, словно почувствовав на себе взгляд Гэри, остановился и злобно сказал:
— Знай — ты проторчишь здесь всю жизнь! Ты будешь копошиться в этой грязи, а потом выйдешь на пенсию и умрешь!
Он ушел, но его слова не давали Гэри покоя. Они походили на проклятие.
— Ну уж нет, — тихо, но решительно сказал Гэри самому себе. Всю свою жизнь он старался все делать так, как его учили. Он окончил колледж с отличием и напирал на те предметы, знание которых поможет найти хорошую работу. Гуманитарные науки он игнорировал. К выбору дисциплин Гэри отнесся со всей серьезностью — не так, как большинство студентов. Он всегда был к себе максимально требовательным.
Он все делал правильно. Окончил колледж в прошлом году и не сомневался, что тут же найдет интересную работу.
Но мечтам Гэри не суждено было сбыться. Начался кризис — пришлось приспосабливаться.
Гэри вновь оказался на фабрике, где до этого просто подрабатывал на оплату учебы. Теперь он день за днем отдавал бессмысленному, унизительному труду — и медленно умирал.
Томо достаточно верно определил суть его состояния. Каждый день работы на этой фабрике все больше отдалял его от мира, в котором существует понятие «творческая работа», и все быстрее приближал к смерти.
Злые слова Томо казались Гэри колдовским предсказанием. Неужели и он превратится в такого же сгорбленного старика, который ненавидит жизнь, но боится смерти.
Не хотелось в это верить. Нет, все не так. В его существовании должен быть какой-то высокий смысл. Гэри видел множество разных телешоу, в которых люди, соприкоснувшиеся со смертью, говорили о том, что стали понастоящему дорожить своей жизнью и в каждом новом дне видят обещание чего-то неожиданного и радостного. Гэри собирал пластиковые хлопья, вспоминал о чудесном весеннем дне, отделенном от него лишь цеховой стеной, и ловил себя на том, что у него тоже возникает желание испытать нечто подобное смерти — какую-нибудь встряску, которая всколыхнула бы его жизнь. Чем он живет? Его голова заполнена каким-то мусором. Ему не о чем больше думать, как о бейсболе или дурацких мелочах вроде сегодняшнего эпизода на крыше. Все-таки здорово у него получилось: картонка из-под молока рикошетом от Дэнни влетела точнехонько в мусорный бачок.
Через цех прошли Томо с приятелем; они чему-то смеялись. Это вывело Гэри из мрачного состояния, и он устыдился своих тоскливых мыслей. Его работа была честной и хорошо оплачиваемой, а со своей жизнью он должен разобраться сам — изменить ее или смириться с ней.
Однако, когда вечером Гэри возвращался с работы, у него был весьма жалкий вид. Он всегда ходил пешком, потому что не хотел пачкать пластиковой пылью сиденье своего нового джипа. Его одежда была грязной, руки — тоже, а вокруг глаз от въевшейся в кожу пыли темнели синие разводы.
Он шел домой не по главной улице, а окольным путем: не хотел, чтобы его видели. Ему нужно было обогнуть два квартала.
Глава вторая
«ХОББИТ»
